– Купи ей что-нибудь, Блейз. Я не разбираюсь в таких вещах, – ответил он. Подарить дочери свое время ему даже не пришло в голову. Блейз была в ярости от того, что он отказался послушать, как поет Салима.

– В этом году даже не собираюсь, – хмуро возразила Блейз. Поездка на Ближний Восток вымотала ее. А главное – Блейз было неприятно его отношение к собственной дочери, как будто та была ему чужим человеком. Впрочем, так оно, наверно, и было. Ведь он не проводил с ней время, не общался с ней. Не хотел взваливать на себя ответственность за ее жизнь, отказывался брать ее куда-нибудь с собой. Блейз же устала находить этому оправдания, выгораживать его, притворяться перед собой, что он лучше, чем на самом деле. – Купи ей что-нибудь сам. Она поймет, что это твой подарок.

– Но я не знаю, что ей нравится, какой размер она носит. И как мне для нее что-то выбрать, если она все равно этого не увидит?

Это был его ежегодный предлог, лишь бы взвалить выбор подарка на плечи Блейз.

– Она любит музыку. Гарри, черт тебя побери, купи ей компакт-диски. Да что угодно – бижутерию, шубку. Она ведь не инвалид. Ей девятнадцать лет, и она любит хорошую одежду, духи, украшения, как и любая девушка в ее возрасте. Салима – умница, еще какая умница. Она прекрасно поет. У нее теперь есть преподаватель, который приходит к ней четыре дня в неделю. В мае у нее сольный концерт. Впрочем, какое тебе до этого дело!

Боже, как она была зла на Гарри. Он из года в год своими визитами лишь портил им обеим настроение. Ей, наверно, даже больше, чем Салиме, которая за эти годы успела привыкнуть к его безразличию и не слишком долго переживала по этому поводу.

И все-таки, как только отец закрывал за собой дверь, на лице Салимы какое-то время читалась печаль. Он навещал ее редко и никогда не засиживался у них долго. Сейчас он заехал в Нью-Йорк по пути на остров Сент-Барт в Карибском море, где должен был встретиться с друзьями на борту яхты. Салима была лишь промежуточным пунктом его маршрута.

Гарри уже взялся за ручку двери, когда вошел Саймон. Блейз представила их друг другу. Гарри посмотрел на него с интересом, однако Саймон тотчас же отправился на поиски Салимы, которая уже ушла к себе в комнату. Бросив Гарри «до свидания», он исчез в глубине квартиры.

– Какой, однако, симпатичный молодой человек, Блейз. Это твой новый бойфренд? – Гарри улыбнулся сальной улыбкой, чем еще больше разозлил Блейз.

– Нет, это наставник Салимы из ее школы.

– Ты могла бы с ним немного развлечься, – заметил Гарри. – Я так и вижу тебя в обществе молодого мужчины. Ты потрясающе выглядишь для своего возраста, и в тебе больше энергии, чем во всех моих знакомых, вместе взятых.

– Он здесь ради Салимы, – сухо ответила Блейз. Его это не касается.

– И когда же ей назад, в школу? – спросил Гарри, когда они ждали лифт.

– Как только школа снова откроется, примерно в январе. – Лично ей не хотелось об этом думать. Не хотелось отпускать от себя обоих – и Салиму, и Саймона. Пусть они лучше всегда будут с ней.

– Тогда тебе будет гораздо легче, – сочувственно произнес Гарри. – Представляю, как тяжело тебе приходится с ней.

– А вот и неправда. Ничуть не тяжело, – возразила Блейз. В следующий миг приехал лифт, и Гарри, помахав ей рукой и пожелав веселого Рождества, шагнул внутрь. Двери закрылись, Блейз подумала – как это ее угораздило выйти за него замуж? Он оказался дерьмовым отцом, да и как человек, несмотря на весь свой интеллект, Гарри тоже был полным ничтожеством.

Она вернулась к себе в кабинет в расстроенных чувствах. Сюда к ней на пару минут заглянул Саймон. Оставив Салиму одну, он, как обычно, пошел к себе поболтать с друзьями в фейсбуке.

Блейз подняла глаза и улыбнулась.

– Симпатичный, – отозвался Саймон о Гарри. Хотя, сказать по правде, бывший муж Блейз ему не понравился. Саймон был в курсе, что Гарри не интересуется дочерью и что Салима переживает по этому поводу. Да, Гарри следует отдать должное – он успешен, красив, обаятелен, но Саймону этого было мало. По его мнению, Гарри не было прощения за то, что он бросил Салиму, когда у той в трехлетнем возрасте диагностировали диабет. Историю его предательства он слышал и от самой Салимы, и от Блейз.

– Он то же самое сказал о тебе. И даже поинтересовался, нет ли чего между нами.

– Вот это прямота. Ему неплохо бы поговорить с моей матерью. Он такой холодный. Даже не представляю вас вместе.

Признаться честно, Гарри озадачил Саймона. Как Саймон ни пытался, он не мог представить его рядом с Блейз. Вообще ни с кем. Для таких, как Гарри, главное – он сам. И это тотчас бросалось в глаза.

– Вот и я тоже. Просто он произвел на меня впечатление. Такой умный, такой талантливый. Я же была молода. Мне было двадцать пять, когда мы с ним познакомились. Тогда ему было столько, сколько сейчас мне. Через год я вышла за него замуж, а еще через год меня перевели в Нью-Йорк. Так что вместе мы прожили всего один год. После моего переезда в Нью-Йорк мы редко подолгу бывали вместе. Для обоих работа была важнее семьи. Мы даже не собирались заводить детей. Салима – дитя случая. Хотя и хорошего случая. – Сказав это, Блейз улыбнулась. – Гарри невдомек, что для меня она – дар божий. Подарок судьбы.

Саймон это видел и потому кивнул.

– Он даже не дал ей спеть для него. Порой он ведет себя как последнее дерьмо.

Блейз покачала головой и вернулась к работе. Утешало лишь то, что за обеденным столом Салима не выглядела слишком расстроенной. Похоже, она привыкла к тому, что ждать ласки и участия от отца не стоит. И не слишком переживала по этому поводу.

Ей не привыкать. Ибо ничего другого она от него не видела.

В тот же вечер им принесли большую коробку от «Шанель». Внутри оказался фирменный рюкзак и записка от Гарри.

«Веселого Рождества. Ты можешь пользоваться им, когда вернешься в школу».

Рюкзак был красив, хотя и не в стиле Салимы. Но, по крайней мере, Гарри хотя бы попытался сам выбрать подарок.

– Я могу носить в нем ноты, – радостно откликнулась Салима, тронутая подарком отца. Она точно знала: он не стал перепоручать покупку матери, а выбрал подарок сам. На самом же деле Гарри лишь позвонил в магазин, поговорил со знакомой продавщицей, попросил ее выбрать что-нибудь для его дочери и выписать на его имя чек. Он понятия не имел, что та послала Салиме. Дочь в тот же вечер поблагодарила его эсэмэской. Увы, Гарри уже был в самолете, который взял курс на Сент-Барт, и потому не ответил.

В этот вечер все трое устали, и Салима рано отправилась спать. Блейз тоже устала. Поездка на Ближний Восток, к тому же в преддверии праздника, порядком вымотала ее. В кои веки ее кипучей энергии не было и в помине. Саймон тоже едва не уснул, стоило ему устроиться с ней рядом. День прошел в беготне, пока он выполнял поручения Салимы. Та искала последний подарок матери и затаскала Саймона за собой по магазинам. Затем они заглянули в супермаркет, чтобы купить продукты, после чего отправились присмотреть новую стереоустановку.

Хотя оба устали, все равно без любви не обошлось. Блейз пробормотала, что должна встать и проверить, как там Салима, как она делала каждую ночь. С Салимой все было в порядке. Но Блейз должна была лично убедиться, что ее инсулиновая помпа работает исправно. И вообще, Блейз чувствовала себя гораздо спокойнее после того, как перед сном заглядывала в спальню дочери. Бывая в отъезде, она поручала сделать это Саймону. Он всегда выполнял ее просьбу. Впрочем, этой ночью Блейз так и не смогла заставить себя подняться с постели. Потому что в следующее мгновение ее сморил сон. Вслед за ней уснул и Саймон.

После ласк, даже не очень бурных, оба как будто лишились последних сил. На следующее утро – это была суббота – оба проспали. Когда они проснулись, было уже светло. Блейз, к своему ужасу, увидела, что на часах десять утра. Нужно немедленно выгнать из спальни Саймона, пока Салима не застала их вместе. Хорошо хотя бы то, что по выходным не приходит Тереза. Теперь Салима сама готовит себе завтрак.

Когда Блейз осторожно выглянула в коридор, в доме было как-то подозрительно тихо. Дверь в спальню Салимы была закрыта, что означало, что она тоже еще спит. Саймон на цыпочках неслышно проскользнул в свою спальню. Пробегая через кухню, он понял, что Салима еще не вставала. В кухне было пусто и чисто – никаких коробок с хлопьями, никаких тарелок ни на столе, ни в раковине. У него отлегло от сердца. Оставалось лишь надеяться, что Салима не искала его, не ломала голову над вопросом, куда он пропал. Он принял душ и уже взял в руки полотенце, когда услышал, как Блейз зовет его с другого конца квартиры. Затем, не дождавшись его, она, все еще в ночной рубашке, бросилась к нему комнату и с перекошенным от страха лицом велела срочно вызывать «Скорую».

– Салима без сознания! – едва выдохнула Блейз и бросилась назад. Оба тотчас поняли, в чем дело. Салима в диабетической коме. Она ничего не ела, и Блейз подозревала, что ее инсулиновая помпа каким-то образом вышла из строя. Салима утром так и не проснулась. До этого ничего подобного не случалось, хотя Блейз и жила в постоянном страхе, что рано или поздно такое произойдет.

Вызвав «Скорую», Саймон, хотя толком и не вытерся, запрыгнул в джинсы, натянул футболку и как был – с мокрыми волосами и босиком – бросился в комнату Салимы. Блейз сидела рядом с ней, поглаживая ей то щеку, то волосы, то легонько встряхивала ее, чтобы привести в чувство. Лицо Салимы было мертвенно бледным, губы посинели. Блейз со слезами на глазах разговаривала с дочерью. Увы, Салима не подавала признаков жизни. Единственное, что внушало надежду, – она дышала. Блейз смотрела на дочь, обуреваемая чувством вины.

Впервые за много лет она не зашла к Салиме ночью, чтобы проверить, все ли с ней в порядке. Впрочем, не прошло и пяти минут, как прибыли медики. Они сделали Салиме укол инсулина, положили ее на носилки и быстро спустили вниз, к поджидавшей на улице карете «Скорой помощи». Блейз в буквальном смысле сорвала с себя рубашку, натянула брюки и свитер, в которых была накануне, надела ботинки и, схватив сумочку, но даже не причесавшись, поспешила вслед за врачами.