На следующий вечер, как только Салима и Лючанна ушли на концерт, Блейз переоделась в короткое ярко-красное платье, поверх которого надела черное пальто. В семь часов она была готова выйти из дома. Она специально вернулась домой чуть раньше, чтобы успеть переодеться. Саймон уже ждал ее – в сером костюме и белой рубашке с темно-синим галстуком. В этом наряде он был похож на банкира или адвоката. Блейз тотчас поняла, что он прекрасно впишется в общество приглашенных. Она с гордостью вышла из дома с ним под руку. Талли уже ждал их, чтобы доставить на вечеринку к писателю.

Похоже, он не удивился, увидев рядом с ней Саймона – пусть даже в костюме и при галстуке. На улице было холодно, дул пронизывающий ветер, на земле – корка льда. Идти даже пять кварталов на высоких каблуках было попросту невозможно. Как не было ничего хорошего в том, чтобы заявиться в гости с красным носом и всклокоченными волосами.

Когда они приехали туда, вечеринка уже была в разгаре. Это был великолепный таунхаус: гостиная с высоченным, в два этажа, потолком, была заставлена предметами искусства доколумбовой Америки и современной живописью. По пути в эту комнату Блейз и Саймон заметили три полотна кисти Пикассо и одно – Леже[10]. Кстати, похоже, что Саймон чувствовал себя здесь очень даже в своей тарелке.

Блейз представила его новой жене хозяина. Это была красивая молодая женщина. Тотчас выяснилось, что они с Саймоном примерно в одно и то же время учились в Гарварде, хотя она и была на два года младше его. Лично знакомы они не были, однако видели друг друга и имели общих знакомых. Они Саймоном довольно долго беседовали, после чего он перешел к одному фотографу, с которым уже давно мечтал познакомиться, а Блейз болтала с главным редактором «Вога».

Общество было шумным и пестрым. Каждый был по-своему знаменит. Похоже, сюда собрался весь цвет Нью-Йорка. Блейз остановилась, чтобы поговорить с хозяином дома, и представила ему Саймона. Как только к ней подходил кто-то знакомый, она тотчас представляла спутника, говоря: «Это Саймон Уорд, мой друг». Никто ни разу не поинтересовался, кем именно он ей доводится – любовником, провожатым, сыном, племянником, спит она с ним или же он гей.

Никому до этого не было дела. Никто не пришел в ужас, увидев их вместе. В красном мини-платье она выглядела потрясающе. Саймон же прекрасно смотрелся в своем костюме. Кстати, он довольно долго беседовал с хозяином дома. В целом они с Блейз прекрасно провели время. Было любопытно вновь оказаться во взрослом мире, особенно в обществе людей, которые составляли круг ее знакомств.

Когда Саймона спрашивали, чем он занимается, он отвечал, что по специальности педагог-дефектолог. Никто ни разу не посмотрел на него сверху вниз, а кое-кто даже поинтересовался, в какой, собственно, области он специализируется. На что он ответил, что работает с незрячими детьми в одной школе в Массачусетсе, однако в данный момент в отпуске и потому находится в Нью-Йорке. Никто даже не догадывался, что он работает у Блейз. Сама же она не сказала по этому поводу ни слова. Впрочем, ей нравилось, как гости вечеринки реагировали на их появление здесь.

Все как один были приветливы с ними, никто никак не прокомментировал разницу в возрасте. Впрочем, люди здесь собрались образованные и воспитанные. Сама же Блейз хотела доказать им обоим, что они могут начать совместную жизнь в настоящем мире. Впрочем, нет, в первую очередь себе самой. В конце вечера, когда гости начали расходиться, поблагодарив за гостеприимство хозяина дома, они вышли на улицу, оба были более чем довольны собой. Саймон хотел даже предложить где-нибудь вместе поужинать, но, увы, они были вынуждены поторопиться, чтобы к тому моменту, как Лючанна вернется с Салимой, уже быть дома.

– Это было классно! – воскликнул Саймон, когда они ехали домой. Когда же они, выйдя из машины, шагнули в вестибюль, Блейз улыбалась. Все прошло даже лучше, чем она могла предположить. Ей понравилось быть рядом с Саймоном.

– Да, просто потрясающе! – хихикнула она, когда он поцеловал ее в лифте. Ему весь вечер страшно хотелось ее. Увы, им предстояло дождаться возвращения Салимы и уложить ее спать.

– Видишь, никто не пришел в ужас от того, что мы вместе. Никому не было до этого дела. Скажу честно, я боялась, что на нас будут таращиться или отпускать грубые замечания по этому поводу, – призналась Блейз. Она была искренне рада, что этого не произошло, зато они прекрасно провели время.

– Единственный, кто отпустил грубое замечание, – это моя мать, – сказал Саймон, когда они вышли из лифта на ее этаже и шагнули к дверям квартиры.

– Она наверняка придет в ярость, когда узнает о нас правду, – с тревогой в голосе предположила Блейз. А вот у Саймона вид был безмятежный. Он как ни в чем не бывало снял пиджак и бросил его на стул.

– Как ты поступишь? – спросила его Блейз.

– Ты о моей матери? Пропущу ее слова мимо ушей. Всю жизнь, пока мой отец, наплевав на всех и вся, жил и делал карьеру по своим собственным правилам, она пыталась доказать мне, что ей, как представительнице богемы, чужды буржуазные предрассудки. С какой стати вдруг за них цепляться? Родители уже давным-давно утратили на это право, еще когда только поженились, и с тех пор позволяли себе довольно возмутительные вещи. Но то, что существует между нами, возмутительным не назовешь.

Когда спустя полчаса, восторженно ахая по поводу концерта, вернулась Салима, оба уже переоделись и сидели, болтая на кухне. Откуда ей было знать, что у матери на лице косметика, тем более что оба – и Блейз и Саймон – были в джинсах.

– Привет, Саймон, – весело поздоровалась Салима. – Мам, ты сегодня вкусно пахнешь! – Однако ей и голову не пришло, что они где-то были вместе. – Или ты куда-то ходила?

Будь она зрячей, она бы обо всем догадалась по материнским глазам.

– Да, я ездила на вечеринку к Адаму Ланкастеру. Это недалеко отсюда. Там было весело. У него прекрасный дом, полный произведений искусства.

Они еще поболтали пару минут, после чего Салима отправилась в свою комнату. Блейз, прежде чем тоже лечь спать, решила завершить кое-какие дела. Саймон сказал, что ему нужно ответить на электронные письма. В спальню к ней он пришел лишь через несколько часов. Свернувшись клубочком, они долго разговаривали о вечеринке. Лежа в его объятиях, Блейз посмотрела ему в глаза.

– Мне хорошо с тобой, Саймон, – сказала она.

Гораздо лучше, чем с любым другим мужчиной в ее жизни.

– Так и задумывалось, – улыбнулся он в ответ. – Мне тоже с тобой хорошо. Спасибо, что взяла меня с собой. Мне было так приятно находиться с тобой рядом.

Он действительно был тронут тем, что она пригласила его с собой в такой модный дом, куда вхож далеко не всякий.

– Мне хотелось, чтобы ты был рядом, – сказала она, выключая свет и устраиваясь поудобнее в сильных руках Саймона. – Я ощущала себя королевой. Это было так приятно. И главное, никто даже не удивился, увидев нас вместе.

– С какой стати им удивляться? – спросил он. Блейз промолчала. Ответ знали оба. Разница в возрасте. Целых пятнадцать лет. Именно она не давала покоя его матери. А вот гости Адама Ланкастера не видели в этом ничего удивительного. Сам хозяин дома был старше Блейз на два десятка лет, а его новая жена была даже моложе, чем Саймон. Блейз лишь однажды обедала с Ланкастером в ресторане, и ей казалось, что, по его мнению, она слишком стара для него. Ему нравились молодые женщины. И вот теперь они поменялись ролями. Тем не менее Блейз не переставала этому удивляться и была искренне благодарна Саймону, что эта разница в возрасте ему безразлична. Так что этот вечер стал событием для обоих.

Саймон уснул даже раньше, чем она. Блейз лежала и разглядывала его в лунном свете. Интересно, уйдет ли он когда-нибудь от нее к какой-нибудь молодой женщине, от которой у него будут дети, или же вернется к Меган? Может произойти все, что угодно, но пока он принадлежит ей. Улыбнувшись этой мысли, Блейз тоже погрузилась в сон.

Глава 11

Перед самым Рождеством Блейз умудрилась втиснуть в свой плотный рабочий график поездку в Израиль, чтобы взять интервью у тамошнего премьер-министра, оставив Салиму на попечение Саймона и Терезы.

Саймон постоянно звонил ей в Иерусалим, говорил, что беспокоится за нее. Примерно за неделю до ее приезда там прогремел взрыв, и Саймон страшно беспокоился, что с ней может что-то произойти.

Блейз заверила его, что с ней все в порядке, что все хорошо. Она остановилась в чудесном отеле, с прекрасной службой безопасности. Здесь ей не угрожают никакие взрывы. Кроме того, ее интервью с премьер-министром прошло даже лучше, чем она предполагала. Она вернулась в Нью-Йорк за неделю до Рождества, как раз к ежегодному визиту Гарри, когда тот приезжал проведать дочь. В прошлом году этот его визит обернулся полным разочарованием. Салима заслуживала большего.

Они сидели в гостиной. Гарри неловко заерзал на диване, когда в комнату вошла Салима. Сев рядом с ним, она рассказала ему о своих уроках пения. Увы, он каждые пять минут смотрел на часы, как будто ему не терпелось поскорее уйти отсюда. Салима была прекрасна и даже, перед тем как сесть на диван, наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. Гарри тотчас весь напрягся, и Салима это почувствовала. Она даже едва не сказала ему, что бояться не стоит, слепота не заразна, как, впрочем, и диабет. Проблемы с ее здоровьем всегда вызывали у Гарри неловкость, и она, даже не видя его, отлично это знала.

Она предложила спеть одну из песен, которые разучивала в последнее время, на что Гарри сказал, что ему некогда ее слушать, потому что он торопится. Блейз была страшно зла на него, когда он в конце визита отдал ей чек. Проводив Гарри до двери, она протянула чек.