– Ты разговариваешь со мной каким-то официальным тоном, – упрекнул ее Вейланд. – Я до сих пор люблю тебя, – добавил он шепотом.

«Неправда, – подумала Блейз, едва не сорвавшись на крик. – Не любишь и никогда не любил».

Но Блейз смолчала. Быстро попрощалась и дала отбой. Для нее Эндрю Вейланд был этаким ископаемым из далекого прошлого, древним осколком разбитой любви. Он был для нее мертв, правда, еще не похоронен.

Она вернулась в кухню – притихшая, злясь на саму себя, как всегда бывало с ней после таких звонков. Вейланд был мастер портить ей настроение, а сами разговоры были просто бессмысленными. Она отвечала на его звонки исключительно в силу привычки, а не из желания услышать его голос.

Когда она вернулась, Салима уже ушла из-за стола, а Саймон закончил загружать посудомоечную машину. Он повернулся, хмуро глядя на Блейз, затем снова сел за стол с чашкой чаю. Кстати, – что на него не похоже – ей он чаю не налил.

– Почему ты продолжаешь с ним разговаривать?

Саймон точно знал, кто звонил. И по ее голосу, и по тому, что она вышла за дверь. Обычно она отвечала на звонки в его присутствии.

Увы, разговаривать с Вейландом, находясь в одной комнате с Саймоном, она не могла. Было в этом нечто унизительное. Эндрю стал символом ее поражения.

– Крайне редко. – Блейз встала на свою защиту. – Сказать честно, я даже не знаю почему. То ли потому, что привыкла, то ли потому, что с тех пор у меня никого не было, то ли чтобы доказать себе, что больше не расстраиваюсь из-за него.

– Но ведь на самом деле расстраиваешься. Я вижу это по твоему лицу, по твоим глазам. После его звонков ты чувствуешь себя так, будто о тебя вытерли ноги.

Что ж, с этим не поспоришь. Саймон прав.

– Это какой-то мазохизм, – прокурорским тоном произнес Саймон. Он был зол – и на нее, и на Вейланда.

– Возможно. Но только что из этого? Я человек, а все мы не идеальны. С тех пор как он бросил меня, я, как могла, пыталась стряхнуть с себя прошлое. Боюсь, что быстро не получится.

– Не получится? За четыре года? Но это безумие! – Саймон был резок с ней. Но ведь он обижен.

– Извини, если расстроила тебя. Между мной и Эндрю ничего нет. И вообще, он звонит мне редко. Я даже не всегда беру трубку.

– Тогда почему сегодня взяла? Ты все еще скучаешь по нему?

Саймон испытующе смотрел ей в глаза, ожидая, что она скажет.

– Да нет, не скучаю. Совсем не скучаю. По крайней мере, с тех пор, как здесь появился ты. За последние два месяца я вообще о нем ни разу не вспомнила. Хотя раньше вспоминала. Здесь так пусто и одиноко, Саймон. Я слишком долго была одна.

– Уж лучше быть одной, чем с таким, как он.

– Знаю, – негромко отозвалась она. Саймон как-то странно взглянул на нее.

– Скажи, если бы он вернулся к тебе, ты бы приняла его назад?

– Нет, ни за что. – Ее голос и взгляд были исполнены решимости. В этом она нисколько не сомневалась.

– Тогда зачем разговаривать с ним?

– Из-за прошлого. Мы по-прежнему друзья с Гарри. Я общаюсь и с ним.

– Гарри – одно дело. Вейланд – совсем другое. Он настоящий подонок. К тому же у тебя от Гарри ребенок.

Но Гарри звонил не ради Салимы. Он звонил лишь затем, чтобы сказать «привет, Блейз». Он почти никогда не интересовался, как там его дочь.

– Извини, я не хотела тебя расстроить, – тихо ответила Блейз и улыбнулась Саймону. Он явно ее ревновал. Хотя, сказать по правде, Вейланд не представлял для него никакой угрозы. С другой стороны, ревность Саймона стала для нее неожиданностью. Блейз не была к ней готова. В конце концов, они с ним даже не любовники. – Но ведь и ты общаешься с Меган. Ты сам в этом признался.

– Я стараюсь этого не делать! – с жаром возразил Саймон. Неожиданно он как будто помолодел. – К тому же прошло всего лишь два месяца.

– И ты еще не до конца уверен, вернешься ты к ней или нет. И будешь это точно знать лишь тогда, когда съездишь в Колдуэлл и поговоришь с ней, – напомнила ему Блейз. – Лично для меня это куда опаснее, чем для тебя тот мужчина, с которым я порвала четыре года назад.

Они не предъявляли друг другу требований, не выдвигали условий, хотя все прекрасно понимали. Пока их объединяли лишь взаимные чувства и та жизнь, которую они вели бок о бок.

– Смею предположить, что стоит тебе возвратиться в школу, как ты вернешься к ней, словно бумеранг, – негромко сказала Блейз. Она много думала об этом. Кстати, это была одна из причин, по которой она пока не позволяла сердцу взять верх над разумом. Блейз была убеждена, что он вернется. Его роман с Меган еще не изжил себя. Ей же не хотелось в очередной раз остаться с разбитым сердцем, тем более после мимолетной интрижки.

Имелись десятки причин, почему они должны держать свои чувства в узде. Что Блейз и делала из последних сил – ради них обоих. Она пыталась не терять головы. Впрочем, Саймон тоже.

– Я не собираюсь возвращаться к ней, – обиженно произнес он, допивая чай. – Мне вообще не надо было продолжать с ней отношения, пока она замужем.

– А если она разведется?

– Она не разведется, – решительно произнес он. Их взгляды встретились снова. Затем Саймон наклонился через стол и поцеловал Блейз, нежно обняв за плечи. И она тотчас забыла про Эндрю.

Блейз с трудом сдерживала себя, чтобы не отдаться в объятия страсти и не наделать глупостей. Увы, это было практически невозможно. То, что они испытывали друг к другу, было столь мощным, столь всеобъемлющим и в чем-то даже разумным и оправданным. Не будь Саймон так зациклен на желании иметь детей, Блейз, пожалуй, уступила бы ему. Она же считала, что не вправе лишать его чего-то важного, тем более учитывая его возраст.

Никто их них больше и словом не обмолвится о Вейланде или Меган. Блейз с головой ушла в работу. Саймон взял Салиму, отправившись за рождественскими подарками, и та точно знала, что ей хочется купить. Для Лючанны она купила красивую сумку, чтобы той было в чем носить ноты. По словам Салимы, Лючанна носила все в бумажных пакетах и потрепанных папках.

Это не ускользнуло даже от слепой девочки. Кроме того, она приобрела для нее флакон «Шанель № 5», в надежде на то, что Лючанна наконец-то сменит духи. Саймон искренне рассмеялся такой наивности. А еще Салима истратила все свои карманные деньги на браслет для матери, который приобрела в «Барниз», – широкий, из слоновой кости. Салима решила, что Блейз будет в восторге от него, особенно после того, как Саймон описал ей покупку. Все приобретения Салима упаковала сама, причем сделала это безукоризненно. Правда, эта идея принадлежала Саймону. Ему мать и дочь купили в подарок кашемировый шарф и теплые кожаные перчатки.

Саймон взял Салиму с собой, когда отправился и за подарками родителям, и даже спросил ее совета. Салима выбрала кашемировый свитер для его матери. Он Салиме сразу понравился, стоило ей поднести его к лицу и прикоснуться к нему щекой. Саймон сказал, что он белого цвета. Еще они купили елку и за две недели до Рождества удивили ею Блейз. Елка была куплена в пятницу, а уже в субботу, во второй половине дня, Саймон и Блейз были заняты ее украшением, пока Салима сидела на уроке с Лючанной.

Саймон накануне нацепил на елку гирлянду и достал с верхней полки в чулане ящик с елочными игрушками. Несколько дней назад они с Салимой купили несколько новых. Когда елка была почти готова, Саймон и Блейз отправились на кухню выпить горячего шоколада. Им не хотелось мешать Салиме во время урока.

Было весело вместе украшать елку. Оба пребывали в прекрасном настроении и с удовольствием болтали друг с другом. Блейз – в джинсах и старой фланелевой рубашке, Саймон – в фуфайке с эмблемой Гарварда, которую он иногда надевал по выходным. Он едва успел поставить на кухонный стол две кружки с горячим шоколадом, как столкнулся с Блейз. В руках у нее был пакет с пастилой – Блейз собиралась добавить ее в горячий шоколад. Правда, вместо этого она сунула одну пастилку в рот Саймону. Тот рассмеялся и, обхватив Блейз за талию, привлек к себе и посмотрел в глаза.

Было слышно, как в гостиной поет Салима. Она пробудет с Лючанной еще два часа, а значит, не войдет сюда и не застанет их вместе. Саймон прожевал пастилку и поцеловал Блейз. Та кинула пакет на стол и обхватила Саймона руками за шею. Их губы слились в страстном поцелуе. Внезапно на обоих нахлынула столь сильная страсть, что они оказались не в силах владеть своими чувствами.

Они никак не могли насытиться друг другом. Его руки скользнули под старую фланелевую рубашку, ее – под его фуфайку с эмблемой Гарварда. Тела обоих были гладкими и приятными. Руки исследовали каждый квадратный дюйм кожи. Казалось, их поцелуй продлится вечно, но в конце концов оба начали задыхаться.

На этот раз обоим стало понятно: ничто не в силах встать на пути их страсти. Не говоря ни слова, они направились в комнату Блейз. Она молча замкнула дверь, и Саймон проследовал за ней в спальню.

Они тотчас принялись срывать с себя одежду, после чего нырнули в кровать и в декабрьских сумерках, пока за окном падал снег, отдались в объятия страсти. Эта страсть была столь велика, что им не хватало дыхания. Впрочем, уже через несколько минут волна сладкого безумия откатилась. Они лежали, глядя друг на друга, в огромной постели, которая внезапно стала общей.

– Господи, что мы наделали! – прошептала Блейз. Она все еще не пришла в себя и жадно хватала ртом воздух. Ее взгляд, полный бесконечной нежности, был устремлен на Саймона.

– А я ни о чем не жалею, Блейз, – чуть хрипло произнес он в ответ. – Думаю, что и ты тоже. Я так хотел тебя, и я так тебя люблю.

Все произошло так быстро, что они забыли про презерватив. Блейз уже давно не принимала таблетки. Впрочем, шансы забеременеть были крайне малы.