01 Это было соблазнительное предложение. Когда-то оно зажгло бы Ранульфа и свело его с ума от бешеной страсти, которую он испытывал к этой женщине. Но сейчас лишь дрожь отвращения пробежала по его телу.

Он огляделся вокруг и увидел спящих слуг.

— Для любых намерений и целей — мы одни.

— Я имела в виду… Ну что ж, прекрасно, — надула губки она. — Ты, должно быть, забыл, как часто искали мы темные уголки.

Ему уже надоело ждать, пока она наконец приблизится к тому, чего действительно хочет от него. Он знал, что не его самого, значит, чего-то, что он может для нее сделать.

— Я теперь мужчина, Энн, и предпочитаю теплую постель.

— В моей комнате есть одна.

— Отсюда следует вопрос, что же ты делаешь здесь? На какое-то мгновение ее тщательно контролируемые эмоции словно немного забурлили, чтобы показать Ранульфу, что она на него разозлилась.

— И это все, что ты можешь придумать сейчас? Мы же любили друг друга, Ранульф!

— Я любил, по крайней мере так думал. Однако ты избрала другой путь.

— За что и была сурово наказана! — Она придала своему восклицанию более убедительный тон. — О! Если бы ты знал, Ранульф, какому чудовищу отдал меня Монтфорд! — Она указала пальчиком в сторону камина, где в неярком свете свечи можно было рассмотреть Рогтона, развалившегося на скамье. — Вон, это мой муж. А душа его так же абсурдна и нелепа, как и тело.

— Насколько я припоминаю, сам мужчина в расчет не шел, — холодно ответил Ранульф. — Только его богатство.

— Неужели ты не видишь, что я пытаюсь сказать тебе, что была не права?! — вскричала она. — Он достаточно богат, но и все сокровища королевства не смогли бы окупить тот ужас, в который он превратил мою жизнь за все эти годы! Ты знаешь, он дрессирует собак, чтобы они нападали на людей, а потом выпускает их на своих несчастных вилланов! Вот каков он, и я больше не могу выносить все это!

Не важно, было ли это правдой или нет, но Ранульф и не пошевелился.

— Тогда оставь его.

— Думаешь, я не пыталась?! Меня содержат как в темнице; следят, преследуют, запирают в моей комнате, когда его нет рядом… Ранульф взглянул на спящего мужчину.

— Так беги теперь. Я не вижу никого, кто остановил бы тебя.

— О! Он разыщет меня и снова приведет в свой постылый дом, как уже случалось, и не раз.

Ранульф понял, что она еще не подошла к тому главному, чете желала получить от него.

— Зачем ты мне все это говоришь?

— Ты мог бы мне помочь, если бы захотел.

— Как?

Она еще ближе придвинулась к нему, задев грудью его локоть.

— Убей его ради меня! — страстно прошептала она. — Он сказал своим людям, что, если умрет при загадочных обстоятельствах, они должны замучить меня до смерти. И они непременно сделают это. Они настолько же корыстны и жестоки, как и он сам. Он может обожраться и умереть от пресыщения — и они убьют меня. Ему должен быть брошен справедливый вызов, в честном бою, с мечом в руке. Прошу тебя, Ранульф, освободи меня от него!

Итак, вот оно наконец. Ранульф едва громко не рассмеялся. И она хотела, чтобы он освободил ее от ада, который она сама и заслужила? Ну уж нет. Однако пока он не собирался говорить ей об этой.

— А какова может быть причина вызова на бой? Я что-то не вижу на тебе синяков, подтверждавших бы то, что с тобой ужасно обходятся. Видишь ли, Энн, мне сложно поверить, что твой муж не лелеет тебя.

— Он и лелеял сначала, но я не выношу его прикосновений, и он прекрасно об этом знает, а потому возненавидел меня. Когда он застал меня с… любовником, он убил его голыми руками.

— Однако с тобой-то он ничего не сделал?

— Он… он дождался, пока печаль моя утихла. Он хотел, чтобы я страдала от этого, и мои страдания доставляли ему истинное удовольствие. Пока он думал, что я страдаю, он ничего не предпринимал, однако едва я стала возвращаться к жизни, как т стал бить меня. Видишь ли, он хотел, чтобы я запомнила это. Он думал, что поначалу моя печаль была так сильна, что физическая боль окажется неощутимой по сравнению с ней, и он ждал. Он очень жестокий человек. А теперь он бьет меня всякий раз, как я подниму глаза на другого мужчину. О! Умоляю тебя! Ранульф! — Она бросилась ему на шею. — Я не могу так больше жить! Если мне не удастся освободиться от него, я… я убью себя!

— И ты думаешь, я буду страдать?

Она отпрянула от него, нахмурившись, но все еще не веря своим подозрениям.

— Ты же любил меня когда-то.

— А теперь я люблю другую.

— Кого? — Когда он не ответил, глаза ее недоверчиво округлились. — Конечно же, не ту маленькую мышку, на которой ты женился?!

— Мышку?! Да для меня она прекраснее всех женщин, которых я знаю, которых… когда-либо встречал!

— Нет, ты не можешь иметь это в виду, — усмехнулась Энн и, потеряв от отчаяния рассудок, прижалась своими бедрами к его. — Ты должен помнить, что…

Реакцией Ранульфа было сильнейшее отвращение, и он оттолкнул ее от себя. Но потом он подскочил к Энн и, схватив за волосы, наклонил ее голову. И наконец она увидела то, что он тщательно скрывал. Ненавистью горели его глаза, и от этого взгляда ее бросило в холодный пот.

— Леди! Вы убили мою дочь! — сказал Ранульф разгневанно. — Вы убили ее безжалостно, заставив умирать от голода! И это все, что я помню о вас! А теперь убирайтесь из моего дома, пока я не воздал вам должное за все ваши грехи.

— Я не могу уехать без мужа!

— В таком случае вам лучше разбудить его, и побыстрее, иначе это сделаю я!

— А что я ему скажу? Сейчас ведь полночь!

— Придумаете что-нибудь, леди. Уж это-то вы умеете! — И с этими словами он оставил ее одну и ушел не оборачиваясь.

— О! Чертов ублюдок! — прошипела Энн, однако только после того, как Ранульф ушел. — И какое только ему может быть дело до незаконнорожденного ребенка, который даже не был его собственным? Мне следовало сказать ему об этом. Это бы поставило на место этого идиота!

— Да, вам, несомненно, стоило это сделать, — тихо проговорил Уолтер, стоявший позади нее. — Однако можете не сомневаться, я сделаю это за вас. Это, может, и не заглушит ту боль, что он носил в своем сердце все эти годы, однако хоть немного сгладит неприятные воспоминания.

Повернувшись к Уолтеру, лишь он успел проговорить одно слово, Энн теперь стояла и, улыбаясь, смотрела на него.

— Сэр Уолтер, если не ошибаюсь? И давно вы тут стоите?

— Достаточно, леди, — сказал он и тоже ушел, не скрывая своего к ней отвращения.

Она смотрела ему вслед, пока не услышала дьявольский смех, раздавшийся возле камина, и, повернувшись, вскрикнула от ужаса, ибо ее муж сидел на скамье и, улыбаясь, смотрел на нее.

— Что, неудачная ночка выдалась сегодня, моя дорогая? Теперь я понимаю, что мне следовало пораньше отправиться спать, ибо сейчас мне вообще некуда отправляться! И как, вы полагаете, я должен отблагодарить вас за это?

Энн побледнела и выскочила из зала, опрометью бросившись в свою комнату, где и спряталась в уголке. Смех ее мужа все еще доносился до нее, и это значило, что он был весьма возбужден тем, что ему довелось увидеть и услышать, что, в свою очередь, значило, что он займется с ней любовью, прежде чем они все же покинут замок. А это было в сто раз ужаснее любого наказания, время для которого наступит позже.

Глава 46

Рейна проснулась оттого, что чья-то нежная рука ласкающим движением провела по ее телу. Она мечтательно вздохнула, однако когда открыла глаза, дыхание ее остановилось, пока она не осознала, что ее муж, а не кто иной залез в ее кровать.

— Господи! Ранульф, ты напугал меня.

— Но я вовсе не собирался делать это, леди, — ответил он, улыбаясь.

Ее щеки покрылись едва заметным румянцем, ибо она все еще не могла привыкнуть к его страстному разговору, хотя уж точно не имела ничего против.

— Ты только что вернулся?

Было уже раннее утро, если свет за занавесками имел какое-то значение.

— Нет, мы с Уолтером приехали вчера поздно вечером. А ты уже так сладко спала, что я решил не будить тебя.

Говоря это, он нежно ласкал ее пупок, напоминая о том, что находилось внутри.

— Ты замечаешь, что со мной произошли некоторые изменения, Ранульф?

— Никаких! — Его рука дотронулась до се груди, от чего мгновенно ожил чувственный сосок.

— Вообще-вообще?

— Вообще-вообще. А почему ты спрашиваешь?

— Нипочему! — обиженно надулась она.

— А во мне ты замечаешь какие-нибудь перемены? — подшучивал Ранульф над ней.

— Только то, что ты стал еще глупее! — проворчала она.

Ранульф счастливо улыбнулся и притянул ее к себе, чтобы обнять.

— Почему бы тебе просто не сказать об этом?

— О чем?!

Он снова положил руку на ее живот, а потом наклонился, чтобы поцеловать его.

— О том, о чем Уолтер сказал мне почти два месяца назад.

— Так ты знаешь? — замерла она. — И ничего не говорил?

— Это преимущество жены — сказать об этом мужу. И я ждал, пока ты сделаешь это.

— Извини меня, я знаю, что должна была сказать тебе, но…

— Что но?

— Причина уж слишком глупая, и мне не хотелось бы называть ее.

Он принял подобное объяснение. “Никогда не спорь с беременной женщиной, — предупредил Ранульфа отец. — Ибо ты не поверишь тому бессмысленному бреду, что они могут наговорить тебе в такое время”. А кроме того, в голове Ранульфа было много других мыслей, например, о том, чтобы познакомиться с этой новой заполненностью обожаемого тела жены.

И именно это он и сделал, удивив Рейну тем, что все еще, даже зная о ребенке, хотел заниматься с ней любовью. Она была не настолько глупа, чтобы спрашивать его об этом, однако неловкость снова вернулась к ней, когда после пролетевшего незаметно часа страстных объятий Ранульф поднял голову с ее груди, чтобы встретить новый день. Значило ли это, что он привык к ней за эти месяцы совместной жизни, независимо от того, была она беременна или нет, он по-прежнему хотел обладать ею? Если это действительно было так, то…