И только один Оулмер догадался, что Рейна просто беспокоилась за него. Конечно, в подобной ситуации это немало смутило его, однако не помешало мальчику наполниться теплотой, ибо он еще раз убедился, что действительно дорог своей госпоже.

Тихо, надеясь, что она порадуется за него, он сказал:

— Я буду оруженосцем, миледи!

Услышав гордость в его словах, Рейна сжалась: Господи, эта игра оказалась еще более жестокой, чем она предполагала.

— Кто сказал тебе это? Ланзо?

— Нет, он просто учил меня по приказу лорда Ранульфа. Но Ланзо слишком мягок со мной. Я уже говорил ему, что так я никогда не научусь.

— Итак, он забил тебя до того, что ты упал на землю? — сказала она, однако слова прозвучали как-то отчужденно, автоматически, ибо голова ее вдруг сильно закружилась.

Оулмер же мечтательно улыбнулся, не заметив, как сильно — бледнела Рейна.

— В следующем месяце у меня уже будет получаться лучше.

— И ты этого хочешь? — Что за идиотский вопрос! Мальчик, который ни на что не годен из-за своей хромоты, получил шанс стать рыцарем! Конечно, он просто мечтал об этом. — Я не против, ибо вижу, что ты действительно желаешь этого. Но как это все случилось, Оулмер?

— А я думал, что вы знаете, леди. Просто лорд Ранульф спросил меня. Он сказал мне, что у некоторых рыцарей ранений столько, что их можно было бы назвать калеками, как и меня, но тем не менее они могут достойно сражаться с мечом в руке. Он сказал, что моя нога не должна останавливать меня, он даже собирался привезти мне из Лондона специальный ботинок, который поможет мне научиться держать равновесие. — Потом Оулмер добавил, засветившись от гордости:

— Если у меня будет хорошо получаться, он пообещал, что сам будет тренировать меня!

Слезы выступили на глазах Рейны. Какой другой рыцарь взялся бы за подобный труд, даже за гораздо меньший? Она знала, что Ранульф вовсе не был бесчувственным животным, как она часто его называла, но чтобы такое? Ради нее? Нет, она так не думала. Он просто был таким. И неудивительно, что она любила его…

Да, это правда, вдруг осознала она. Господи милостивым! Когда же это случилось? Когда она обнаружила его великолепное чувство юмора? Когда она поняла, что его грубость была лишь видимостью? Когда он пошел к шлюхе, чтобы выяснить, как доставить ей удовольствие? Так давно? Или когда он не мог наказать ее, не извинившись и не превратив наказание в необыкновенный любовный опыт, который ей вряд ли удастся когда-нибудь забыть? Какой же безмозглой идиоткой она была все это время, обманывая себя тем, что название этому чувству — всего лишь желание! Но какая от всего этого разница, если он не чувствует к ней того же?!

— Леди?

Она обернулась и увидела, что Ланзо все еще сидит на земле, там, куда она отшвырнула его, и враждебно на нее смотрит. И только тогда как громом поразила ее мысль о том, что она только что натворила. Она не только вмешалась в военные упражнения, но и ударила одного из оруженосцев. О! Оруженосца Ранульфа! Он не ушибся, но подозрительно смотрел на нее, пытаясь догадаться, собирается ли она снова нападать на него. Однако когда она упала перед ним на колени, вот тогда он действительно испугался.

— Ланзо! Я прошу прощения!

Глаза его ошарашенно округлились, ибо он не мог поверить в то, что леди унизилась до того, чтобы попросить прощения у него.

— Леди! Пожалуйста, встаньте!

— Нет, прежде ты должен сказать, что можешь простить меня.

— Леди, вставайте же! — взмолился он. — Если Ранульф узнает об этом, он же убьет меня! Она состроила гримасу.

— Только я виновата во всем, что произошло. Так что если он кого-нибудь и убьет, то меня! — А потом обеспокоенно добавила:

— С тобой все в порядке?

— Конечно, — ответил юноша, небрежно усмехнувшись. Она облегченно улыбнулась и подала ему руку, чтобы он помог ей подняться.

— Значит, ты простишь меня?

— Мне нечего вам прощать, леди, — заверил он ее, чувствуя неловкость из-за того, что она не отступает. — Вы просто не правильно все поняли. И все.

— Да. Но для моего спокойствия не мог бы ты быть чуть помягче с Оулмером, хотя бы пока ты не почувствуешь, что он держит удар.

Ланзо улыбнулся и кивнул, и Рейна оставила их. Однако когда Оулмер плаксивым тоном окликнул ее: “Леди!” — она поняла, что ему передали ее пожелания. Рейна не остановилась. В конце концов мальчику было всего семь лет! И у него впереди еще много времени, чтобы стать прожженным и израненным в сражениях воином.

Глава 44

Рейна совершенно позабыла про своих гостей, пока не встретила в сторожке разыскивающего ее Жильбера. Лорд Рогтон с супругой, направлявшиеся в Лондон, просили позволения остаться в замке на ночь. Это был вполне обычный случай. Когда двор находился в Лондоне, то в Клайдон два, а то и три раза в неделю наведывались целые компании путешественников.

— Я никогда не слышала о них прежде. Откуда они прибыли?

— Из Нофамбриа.

— Господи! Это же чуть не на краю света! Ну что ж. Окажи им достойный прием и приготовь для них комнату. И если мне удастся пробраться через зал незамеченной, — добавила она с улыбкой, взглянув на свою одежду, — скажи им, что я присоединюсь к ним за ужином.

— Да, миледи, — счел необходимым предупредить ее Жильбер. — Лорд останавливался здесь однажды, много лет назад, если мне не изменяет память. Тогда он начал с просьбы переночевать, а задержался в замке на целую неделю.

Еще одно совершенно обычное явление, практикуемое теми, у кого большая свита или просто одно имение, запасы которого так часто истощаются. Так они путешествуют многие месяцы, останавливаясь то в поместье, то в замке, то тут, то там, пока им не надоедают бесконечные переезды, которые, правда, почти ничего им не стоят.

— Один из этих, да? — усмехнулась она, не возражая лишь потому, что Клайдон мог запросто позволить такое пополнение за столом.

Она все еще не могла вспомнить, кому принадлежит имя гостя, однако когда вечером она спустилась в зал к ужину и увидела его, то мгновенно вспомнила этого человека. Когда лорд Рогтон в последний раз был в Клайдоне, ей было всего около пяти-шести лет, и он показался ей самым уродливым существом, какое когда-либо рождалось на земле. И сейчас на него все еще было неприятно смотреть, хотя Рейна уже давно вышла из детского возраста, чтобы испугаться его вида. Ему было около сорока. Уже тогда он был немного полноват, а сейчас раздался еще сильнее. У него были колючие глаза — вряд ли для их описания можно было бы подобрать другое слово, — огромный нос, напоминавший луковицу, и два уродливых шрама, один из которых пересекал рот, искривляя его в постоянную усмешку, а другой проходил по щеке, морща кожу возле левого глаза.

Жена Рогтона еще не спустилась, Рейна могла только пожалеть женщину, у которой был такой муж. Все было бы иначе, если бы в нем была хоть капля доброты, однако, все более подробно вспоминая его последний визит, Рейна поняла, что и характер этого человека ужасен. Насколько она знала, Рогтон так надоел ее отцу своими неуловимыми оскорблениями и небольшими кознями, что отец а конце концов попросил его покинуть замок; Ну что ж, она посмотрит, изменился ли он хоть немного, однако всеми силами души желала, чтобы дома оказался Ранульф и разобрался с ним вместо нее.

Рогтон стоял рядом с сэром Уильямом и леди Маргарет. Молоденькие же воспитанницы и подруги Рейны таинственным образом исчезли из зала. И она не могла обвинять их, ибо Рогтон действительно был персонажем из кошмарного видения.

Серл и Эрик одновременно оказались с двух сторон от Рейны езде прежде, чем она успела приблизиться к камину. Всякий раз, когда Ранульф покидал замок, он оставлял их оберегать ее, но их постоянное присутствие не раз выводило на себя ставшую столь нервной Рейну, и они не раз уже познакомились с ее острым язычком. Однако сейчас она была очень им благодарна за их охрану.

Серл женился на Луизе де Бирг, как и решил еще раньше Ранульф, поэтому Рейна теперь не часто его видела, исключая, конечно, те случаи, когда Ранульф отлучался из Клайдона. Эта пара жила довольно сносно, учитывая то, что на брачное ложе леди была доставлена кричащая и дерущаяся. Но когда Рейна видела ее в последний раз, та выглядела весьма удовлетворенной и благополучной женщиной. Что бы ни сказал или ни сделал с ней Серл, это возымело воистину сказочный эффект. О! Если бы она могла сделать то же с Ранульфом!

— Леди Райан, если не ошибаюсь? Ребенок с черными, как у ведьмы, волосами. Вы помните меня, леди?

Рейна сжалась. Два оскорбления в двух предложениях! Неужели этот человек думает, что она полная идиотка и воспримет его слова лишь как невинную ошибку? Жильбер должен был сказать ему ее имя. Неужели он настолько глуп, что уже забыл имя, которое ему назвали несколько часов назад?

— Вообще-то, лорд Рогтон, — ответила она сладким голосом, — меня зовут Рейна, Рейна Фитц Хью. Если вы опять забудете это, то можете просто звать меня леди, думаю, это сойдет. А что касается ведьмы, так если бы я была ею, то вы не смогли бы спокойно спать под моей крышей, потому радуйтесь, что это не так.

Она ему не ее мать, чтобы просто не замечать уколов и намеков и отбрасывать их за неважностью, желая только, чтобы в доме ее царили мир и покой. И если Рогтон подумал, что его штучки пройдут и с ней, то ему было бы лучше все еще раз обдумать.

Рейне удалось удивить его. Он совсем не ожидал, что ему отплатят той же монетой, по крайней мере не женщина.

Находясь в замешательстве, он не придумал ничего язвительнее обычного вопроса:

— Насколько я понимаю, вы только что вышли замуж, леди Рейна?

— Да. Если вы называете четыре месяца “только что”. Мой муж, однако, сейчас в отъезде, он в Лондоне вместе со своим отцом Хью де Аркором.