Кое-как я сумел заснуть, а утром, едва проснувшись, я понял, что нарушил один из верхних пунктов своего договора: я не имел права участвовать в драках, потасовках, причинять вред другим лицам. Если меня кто-то видел и узнал, я потеряю все договорённости, ещё могу и на деньги попасть. Но разве у меня был выбор? Разве я мог поступить иначе? Нет, чёрт возьми, я сделал бы это ещё столько раз, сколько могло потребоваться!

Машка устроилась напротив и пила чай.

— Какие планы у нас на сегодня? — Поинтересовался я.

— Я поеду в офис, — вздохнула она. — Работу ничто не отменяет. А ты, как и обещал, навестишь родителей.

— Нет, — покачал я головой. — Не могу тебя оставить, Маш.

— Я поеду на машине, всё будет хорошо. Мне правда необходимо на работу, Влад. И чем быстрее мы вернёмся в прежнее русло, тем лучше. Поэтому не спорь, я подвезу тебя до дома и поеду на несколько часов в офис, а ты съездишь на тренировку, к родителям и Свете, встретишься с Володей… Я позвоню, как освобожусь, и сразу приеду к тебе. Жизнь не остановилась, Влад. Я просто не могу сидеть и оплакивать себя. Мне не будет легче, понимаешь?

— Да, блин, — я бесился. — Я понимаю! Дай мне слово, что не задержишься допоздна и не станешь выходить на безлюдных улицах.

— Обещаю, — она поднялась и быстро обвила руками мою шею. — Я люблю тебя.

— И я тебя, — извернулся и поцеловал её в щёку.

Я думал, она опять отпрянет, боялся её реакции — страх, что отражался в глазах Маши, разбивал мне сердце; но она кривовато улыбнулась и поцеловала меня. Я не торопил её, просто не посмел бы, но так отчаянно хотел, как прежде, смело касаться тела этой девушки, не боясь, что она замкнётся в себе, не причиняя ей страданий. Поэтому я отвечал на поцелуй, держа руки при себе.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Но она опять поразила меня в самое сердце: взяла меня за руку и повела в спальню. Там я был предельно неторопливым, осторожным и бережным, осыпая её поцелуями, лаская её сквозь тонкий шёлковый халатик. Я гладил грудь, слегка сжимая сосочки, и она изгибала спину навстречу этим прикосновениям.

— Шестопалов, я не могу! — Всхлипнула она, и я замер, внутренне напрягаясь, но вот она продолжила, и я мягко рассмеялся, — если ты сейчас же не возьмёшь меня, я попытаю удачи с кем-то более сговорчивым!

— Даже не надейся, — отрезал я и резким быстрым движением вошёл в девушку. — Ты — моя. Только моя! И точка!

Я яростно врезался в её маленькое тело, доводя нас до наивысшей точки наслаждения. С каждым проникновением мне казалось, что я никогда больше не смогу остановиться; в этой безумной гонке я возвращал свою собственность, помечая её от поползновений и посягательств. Только потом, остыв, я понял, что таким образом она утешала меня.

Она! Меня!

Маша, нуждающаяся в моём понимании, обиженная на весь мир, утешала меня, успокаивала, возвращала мне уверенность в себе самом и наших отношениях, вверяя мне своё тело, буквально заставляя меня заняться с неё любовью.

— Машка, — недовольно проворчал я. — Знаю, что ты делаешь.

— Что? — Невинно распахнула глаза. — Не понимаю, о чём ты.

— Ты не должна…

— Влад, я хочу тебя. — Перебила она. — Иначе я бы не попросила.

— Тебе нужно было отдохнуть, прийти в себя, — я покачал головой. — Спешка ни к чему.

— Я в себе, Влад. — Она расстроенно прикусила губу. — Мне не поможет то, что я запрусь на все замки и буду сторониться тебя. Не ты меня обидел. Я не хочу страдать, не хочу терять более ни секунды своей жизни на воспоминания и тревоги. Ты прав — этого не произошло. Я не собираюсь тратить своё драгоценное время — время с тобой — на мысли и страхи, что могло бы случиться. Ничего не случилось, поэтому сейчас я соберусь и поеду на работу, ты — займёшься своими делами, а вечером мы пойдём в ресторан на свидание! И больше я не хочу обсуждать то, чего не произошло. Хорошо?

— Хорошо, — поспешно отозвался я. — В какой ресторан я могу сводить свою любимую девушку на свидание?

— Я хочу есть мясо и пить вино, — капризно надула свои губки Машка и тут же рассмеялась. — И танцевать. Ты справишься?

— Конечно, родная.

— Тогда ты можешь забрать меня в шесть часов вечера.

— Как скажешь, — ответил я, внутренне содрогаясь.

Как, хотел бы я знать, я должен пересилить свои страхи и позволить ей вернуться к нормальной жизни, не думая о том, что чуть было не произошло?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ОНА


Мы попрощались с Владом до вечера, и я помчалась в редакцию.

По дороге я всё думала, правильно ли поступаю, скрывая от Влада правду? Для меня был слишком очевиден тот факт, что вчерашнее нападение — о котором я не могла думать без накатывающих приступов паники, но ни за что не призналась бы в этом парню — не случайность.

Обидчики не искали случайную жертву, они поджидали меня. Знали, что я прилетаю, надеялись, что после полученного письма я захочу вернуться домой, скорее всего, специально перекрыли въезд в глухой двор… Страшно представить, что было бы, если бы не Влад. Я никогда не думала, что стану жертвой насилия, я не читала специальной литературы, я не знала, как себя вести в такой ситуации, я боялась представлять, как смогу справиться, перебороть в себе омерзительные чувства от их первой попытки. То, что будут и другие, я не сомневалась.

Меня запугивали, хотели показать — это они управляют моей жизнью, и весь этот бардак напрямую связан с Шестопаловым. Только вот они совсем не знали меня — рано или поздно я докопаюсь до истинных мотивов, тогда все получат по заслугам.

Как это сделать, где искать ответы, я пока не знала, но надеялась, что смогу, что успею к тому дню, когда книга выйдет в тираж. Возможно, тогда я смогу оправдаться перед Владом и не потерять его. Пока я могла, я надеялась. А что ещё мне оставалось?

Я ворвалась к Арсению без стука.

— Добрый день, шеф, вызывали?

Он забавно повращал глазами, что должно было значить «не ляпай лишнего, Ромашина, а то я тебя знаю!»

— Мария Алексеевна, душенька! Как дела со статьёй? А с книгой?

— Работаю в поте лица, Арсений Аркадьевич. Сами знаете, работа в полевых условиях требует большой отдачи. Вот, недалече как вчера, на меня совершили злостную попытку нападения, насколько мне удалось понять мотивы нападавших — с целью совершения насильственных действий сексуального характера. Так вот, сообщаю, быть жертвой мне не понравилось, поэтому в моей колонке в ближайшем номере я хотела бы обсудить с читателями сей вопиющий факт.

— Что ты несёшь? — Прошипел Арсений. — Что Шестопалов?

— Я несу свет, начальник, и просвещаю столь же недалёких барышень, что подобный беспредел может случиться нежданно-негаданно с любой из нас. А Шестопалов, как и подобает герою нашего времени, отстоял мою почти поруганную честь и защитил моё достоинство. К всеобщей радости, никто не пострадал, и все разошлись миром по разные стороны переулка.

— Ромашина, прекрати сейчас же паясничать! — Гаркнул Арсений. — Ты что тут устроила?

— Арсений, — устало вздохнула я. — У тебя есть новости?

— Нет, — рявкнул он. — Если все твои новости сводятся к этому бреду, то можешь скрыться и не появляться до пятницы.

— А можно до понедельника? — Попытала я счастье.

— Не наглей! — Прикрикнул он, но потом смягчился. — Это правда?

— Арсений, — я покачала головой, словно не веря, что он действительно задавал мне подобный вопрос.

— Кто это был?

— Трое, не представились. Ждали меня — в этом сомнений не возникает.

— Шестопалов твой не дал тебя в обиду?

— Нет, конечно. — Я закатила глаза. — Но вопрос остаётся открытым.

Я передала ему записку и болтала всякую чушь, пока он её читал.

— Ступай, Маша, и в понедельник три, нет, пять глав мне на стол!

— Начальник, ты лучший. — Я просияла и бегло прочитала ответ.

Нахмурившись, я вышла из кабинета Арсения и заперлась ненадолго в кабинке туалета. Меня мутило.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«…в любом случае, ты зря вывалила всё это в прямом эфире. Не глупи, иначе будет хуже. Надеюсь, у Шестопалова хватит мозгов контролировать тебя 24/7. Если они не смогут пронять его информацией, то, вероятно, попытаются воздействовать при помощи тебя».

Я закрыла глаза и досчитала до тысячи. Трижды. Дождавшись, пока дыхание выровняется, я набрала Владу.

— Привет, Ромашка, — его дыхание было тяжёлым.

— Привет, качок! Тренишь?

— Да, всё нормально?

— Всё отлично, — сквозь слёзы улыбнулась я. — Просто звоню напомнить о свидании.

— Родная, готовь свой лучший наряд! — Он усмехнулся в трубку. — Я побегу, ладно?

— Хорошо. И, Влад, — бросила я вдогонку, — я тебя люблю!

— Я люблю тебя сильнее, Машка! Пока! До вечера! — Он отключился, и я заплакала.

Сидя на крышке унитаза в туалете редакции, я оплакивала свою любовь и своё разбитое в скором времени сердце.

— Мари, ты здесь? — Тихо постучал Арсений.

— Да, — я открыла дверцу.

— Слёзы льешь?

— Арсений, я так испугалась, ты бы знал! Я не могла шевельнуться от этого ледяного кошмара!

— Ну-ну, девочка, — он крякнул и неуклюже приобнял мои плечи. — Скоро всё закончится. Напиши книгу, я найду, кто её опубликует. Я прикрою тебя перед Шестопаловым, он никогда не узнает, что ты здесь работала.

— Честно? — Всхлипнула я.

— Ну конечно, Мари, переведём тебя по-быстрому к Фёдорову, в литературный журнал.

— Спасибо. Я напишу тебе пять глав к понедельнику, обещаю.