Мы прощались в дверях, ровно пары минут не хватило, чтобы мы благополучно вышли из дома, и я не принимала бы участия в самой безобразной сцене в жизни.

— А со мной не хочешь попрощаться? — Раздался голос с другого конца коридора.

За спинами других членов семьи её на коляске и видно не было, так бесшумно она выкатилась из своей комнаты.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Света? — Удивился Влад. — Молодец, что осваиваешь. Мне сказали, что по функционалу эта модель самая лучшая.

— Спасибо, очень удобная, мне она нравится. Ты всегда даёшь мне самое лучшее.

В огромной прихожей разыгрывалась самая нелепая немая сцена за всю историю театра. Я даже не сразу обратила внимание, что Влад неосознанно прикрыл меня своим телом.

— Светочка, может, перекусишь? — Всполошилась их мать. — Влад уже уходит, а мы можем заняться чем-нибудь. Хочешь, посмотрим фильм вместе?

— Я вышла, — в её голосе послышалась горькая усмешка, — выехала только попрощаться с Владом. Я не голодна.

— До свидания, Света, — Влад чуть сдвинулся, пытаясь нащупать за спиной ручку двери. — Я приеду в понедельник и привезу твои любимые круассаны из французской пекарни, договорились?

Её уже не интересовали французские круассаны: она увидела меня. Каких-то несколько миллиметров — одно лёгкое движение — и Влад открыл ей обзор на меня. Наши взгляды пересеклись. Её глаза полыхнули злобой, она скривила губы и медленно и чётко произнесла:

— Так, так, так! Кто это там у нас? Я так полагаю, это и есть твоя любовница, дорогой? Ну что же ты, милочка, не стесняйся, не прячься, позволь мне на тебя взглянуть!


Влад, поняв свой промах, напрягся. Моё сердце, казалось, было способно разбиться от его реакции — если он так сильно не хотел, чтобы Света увидела меня, зачем вообще притащил сюда?

Я хотела посмотреть в его глаза, но он стоял ко мне спиной, поэтому я тихонько выскользнула из-за него и встала рядом. Он ободряюще улыбнулся мне и взял мою руку. Я не увидела в его глазах ни тени сомнения, и выдохнула. Сама того не замечая, я перестала дышать от парализующего меня страха, но меня пугала не эта женщина. Я боялась, что Влад осознает вдруг, какую большую ошибку совершил, что выберет не меня.

— Так вот ты какая, Маша… Скажи, тебе не совестно у инвалидки мужа уводить, дрянь ты такая? Думаешь, что можешь ноги перед ним раздвигать и тебе всё сойдёт с рук? Однажды я встану и покончу с тобой, гадина. Только ради этого постараюсь… — Она горько усмехнулась и начала смеяться.

Её смех был ужасным: визгливым, истерическим. Я вздрагивала от каждого безумного звука, вырывающегося из её скрюченного в коляске тела. Никто словно не решался произнести ни слова.

Мне казалось, что прошла целая вечность, когда Лариса Викторовна подскочила к дочери и звонко ударила по лицу, от чего та замолчала.

— Прекрати этот цирк!

— Серьёзно? — Возмутилась Светлана. — Ты будешь защищать эту девку и Влада? Он пока ещё мой муж, ты не забыла?

— Успокойся. Твоё состояние не оправдывает твоего поведения!

— Да это же смешно! Я твоя дочь! Кто они вам?

— Он мой сын. — Тихо ответила ей мать. — Я всегда уважала выбор каждого своего ребёнка.

— Он тебе никто, — закричала Света, — слышишь, хватит этого бреда! Он сирота, детдомовец, он не ваш сын, ты не должна защищать его. Он давно вырос! Он изменяет мне! Он привёл свою любовницу в дом! Познакомил с тобой, с отцом! Как же вы можете так спокойно относится к этому?

— Светик, — напрягся рядом Влад, — это между мной и тобой. Не нужно вмешивать семью или, хм, мою подругу в наше противостояние. Не говори слов, которые останутся висеть в воздухе. Это не сделает тебе чести, не добавит мифических очков. Пойми, мы не играем в соревнование. Я всё решил. Ты можешь обвинять и обзывать меня, ведь это я подонок и изменник, но не смей грубить родителям и уж точно не вздумай трогать девчонку.

— Девчонку! — Завизжала она пронзительно громко. — Как трогательно! Ты трахался с ней, пока я боролась за свою жизнь, пока мой организм сопротивлялся, ты миловался с этой сучкой.

Влад стартанул в её сторону, а я, не растерявшись, вцепилась в него, запрыгнула на его спину, умоляя остыть и не совершать поспешных действий. Никому не станет легче, если он усугубит и без того шаткую обстановку.

По сравнению с его весом я была крошечной пушинкой, и он без особых проблем освободился от меня. Доля секунды — и он уже нависает над своей женой.

— Не смей, слышишь, — прорычал он глухо, — никогда больше не смей оскорблять мою девушку. Ты не имеешь никакого грёбанного права говорить о вещах, в которых нифига не смыслишь. Ты никогда никого не любила, вела себя как конченная сука, я жил, словно в напичканном долбанным динамитом бункере, ежесекундно ожидая взрыва, не видя, что жизнь проходит где-то рядом. Я дышать заново научился, благодаря ей, моё сердце будто впервые забилось, благодаря ей, я словно очнулся от долгого кошмарного сна — рядом с ней. Так что оставь всё это дерьмо между нами до грёбанного понедельника и не ставь себя в более неловкое положение, чем уже есть.

— Ты просто восхитительный лицемер, Шестопалов! — Закричала в ответ Светлана. — Влюбился он! Ну что за прелестная новость! Только вот незадача — я твоя жена! Я не дам тебе развода!

Она повернулась в мою сторону и насмешливо продолжила:

— Деточка, он никогда не будет свободен, может, крепко призадумаешься — а стоит ли терять время на женатого мужчину? Хочешь ли ты прожить жизнь рядом с ним в любовницах? Достаточно ли сильны твои чувства, Машенька?

Я вспыхнула, а Влад, казалось, совсем слетел с катушек от злости.

— Светик, не заставляй меня пожалеть… — Он горько усмехнулся. — Вот уж правда, пути Господни неисповедимы.

— О чём ты? — Напряглась она. — О чём пожалеть?

— Влад, молчи, — вырвалось у меня, и от неожиданности я закрыла ладонями рот.

— Говори, — потребовала Света. — Не смей молчать!

Влад посмотрел на меня; я качала головой, посылая ему мысленное сообщение: «нет, даже не думай», и парень упрямо дёрнул головой и заявил:

— Я поехал, меня порядком достал этот безумный вечер. Я два дня наводил для тебя чистоту и лоск и снимал долбанные двери, кстати, не забудь поблагодарить за это Машку. А сейчас нам пора.

— Мы не закончили, Влад, — напомнила ему жена. — О чём ты жалеешь?

— Это всё неважно, Светик. Я навещу тебя в понедельник.

Влад подошёл ко мне и стиснул в своих огромных ручищах моё тело. Его била дрожь. Я поняла, как сильно он сдерживался, чтобы не сорваться.

— Ты всё правильно сделал, — шепнула ему, — поехали, Чемпион.

Но Светлана не затихала, не желала успокаиваться.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Шестопалов, избавь меня от интимных подробностей своей частной жизни! Чёрта с два мы закончили!

— Вот неугомонная, — внезапно вздохнул Володя. — Сестрёнка, ты уже бесишь даже меня.

— Не влезай, большой брат, — отрезала она. — Это наше дело. Ты не сможешь отвечать за него. Не в этот раз. Уверена, что это не ты подсунул ему эту девку, чтобы он как всегда выпустил пар после тяжёлых соревнований. Ты думал, что я не знаю о твоём действенном способе? Я всё знаю! Знаю, что ты постоянно находил ему девок, когда я отказывалась исполнять свой супружеский долг!

— Вот язва, — покачал головой Володя. — Уже даже я жалею, что позволял ему носится с тобой, как с писаной торбой. Влад потерял свою карьеру, потерял всё, над чем работал, чтобы обеспечить тебе дорогостоящее содержание в клинике. Если бы не он, мы давно отключили бы тебя от аппаратов. Он запрещал. А теперь ты, живая и в своём уме, закатываешь сцены ревности и выносишь нам всем мозг.

Владимир поморщился, словно уже пожалел, что рассказал сестре правду, но она, неожиданно для нас всех, громко рассмеялась.

— Влад, да ты реально неудачник. Ты мог остаться вдовцом, и тебя бы утешала вся женская часть города. Ты бы получил свободу, но ты выбрал борьбу за меня. Зачем? Чтобы бросить теперь? Неужели не было девок, что помогли бы тебе забыться? Маша смогла бы как следует утешить тебя, правда, детка? Уж её рот просто создан для утешений! Влад, скажи, через сколько времени после аварии ты опустил её на колени и намотал на руку её чудесный хвостик? Я же знаю, от чего ты тащишься. Когда она тебе наскучит, ты всё равно придёшь ко мне…

— Да заткнись ты, блин, — взорвался Влад. — Не делай из меня монстра, это не сработает. Ты всё понимаешь неправильно, чокнутая, извращённая стерва. У нас не такие отношения, не то, чтобы тебя это касалось, и не думаю, что ты сможешь когда-либо понять, но повторюсь — мы любим друг друга. Это, и только это имеет значение.

— Прошу, оставь ты этот слюнтяйский бред. Ты соскучился по женскому телу, поэтому повёлся на эту девку. Шестопалов, я знаю тебя большую часть своей жизни, ты же трахаешь всё, что двигается, всегда таким был. Любовь — это не для тебя. Ты же не знаешь, что это такое! Где бы тебя этому обучили? В детском доме? Так что просто скажи мне: через сколько часов после знакомства ты затащил её в койку? Через два или три часа? Сколько прошло?

Я размазывала по лицу слёзы, которые не хотели останавливаться. Мне было противно и больно за Влада: эта женщина абсолютно не знала его, но пыталась из последних сил ткнуть его побольнее. Как жена она провалилась, но и как сестра — оказалась так себе. Давить на его сиротское детство — это последнее, до чего можно опуститься в своей обиде.

— Примерно две тысячи восемьсот восемьдесят, — громко сказала я, пытаясь закрыть эту неприятную тему. — Столько прошло часов после нашего знакомства, прежде чем он затащил меня в койку.