– Да помню я, Кака. Не знаю, какие объятия у правосудия, но твои запомнила великолепно, – проворчала жена. – Впечатлило. В следующий раз кинем тебя на задержание особо опасного маньяка. Вот он удивится, когда к нему с такой любовью...

Эпилог

Утреннее летнее солнце обещало жаркий, безветренный день. Клавдия уже минут пятнадцать лежала в кровати, не спала, но боялась пошевелиться. Она с увлечением следила за тем, как кот Тимка вот уже сколько времени вертит толстыми окорочками, охотясь за мухой. Муха запуталась в реденьких прядках Акакиевой шевелюры, и успех Тимкиной охоты был обеспечен. Акакий спал, а Тимка чего-то медлил.

Сейчас кот прыгнет, потом прыгнет Кака, и она скажет мужу:

– Доброе утро, милый!

Теперь она будит его только так.

Тимка уже совсем нацелился прыгнуть, но тут раздался такой звонок в дверь, что подскочил не только кот, но и сама хозяйка.

– Ну кого там еще черти... – буркнула она, засовывая руки в рукава халата и уже совсем другим голосом запела на всю квартиру: – Сейча-а-а-с, иду-у-у-у-у!

Нельзя сказать, чтобы гости были совсем уж нежданными, но их приезд с каждым днем хотелось отложить все дальше.

– Ну, здравствуй, моя дорогая, – скорбно проговорила ее родная свекровь Катерина Михайловна и подставила морщинистую щечку для поцелуя. – Что-то ты как будто не рада?

– Да что вы, мамаша, я просто только с кровати, – лучилась Клавдия.

– Ага, значит, встала уже, – мотнула головушкой дама. – Прими вещи у Петра Антоновича и сбегай в магазин.

– Ему за молоком, да?

– Да за каким там молоком! Мне за рыбкой! – всхлипнула Катерина Михайловна. – Можешь мойвочки взять или как ее... кильку... Ой, Клавочка, я теперь, как дворовая кошка, любой рыбине рада!

Петр Антонович хмуро затаскивал вещи в дом и жалоб супруги не одобрял.

– Мамаша, ну почему же рыбине? – возразила ласковая невестка. – У нас есть чудесные котлеты, блинчики фаршированные, творог вон со сметаной могу сделать...

– Ах нет, дитя мое... – всхлипывала старушка. – Меня там... Клавочка, мне там давали все время только вареную свеклу и испортили всю перистальтику. Мой желудок работал с тройным ускорением! Ты только посмотри – на мне из фигуры осталась только одежда. Мясо мой организм просто не примет, он с ним не справится! Поэтому сначала только рыбка...

Тут свекровь заметила, что Клавдия как-то неприлично хороша.

– А ты, Клавдия, что-то тоже схуднула. Нездоровится?

– Она замечательно выглядит, не городи ерунду, – поспешил сделать комплимент свекор.

Вот ему такое говорить не следовало. Катерина Михайловна строго следила, чтобы ее личный супруг восхищался только лично ею. Однако и спорить с его замечанием было нельзя.

– Ну да... что-то такое есть... – нехотя согласилась Катерина Михайловна. – Морщин стало меньше, посвежела... Ты пьешь урину? Я слышала она совершенно дивно влияет на кожу.

– Нет, маманя, – засмущалась Клавдия, – меня любовь красит. У нас вроде как новая волна в отношениях...

– Это, что ль, медовый месяц опять? – недобро нахмурился Петр Антонович.

– Что-то типа того, хи-хи... – окончательно побагровела от стыда Клавдия Сидоровна и, громко топая, унеслась в комнату будить мужа.

– Кто тебя за язык тянул? – накинулась на Петра Антоновича Катерина Михайловна. – А ну как им еще медовый год захочется? Нам что тогда, на свою квартиру съезжать? Делай вид, что ничего не происходит, авось уймутся... Клавочка! Так ты идешь за рыбой?

Клавдия принеслась из магазина, когда любимый муж еще спал.

– Что ты такое с ним делаешь, что он у тебя храпит по полдня? – прошипела свекровь, поджимая губы. Она уселась на кухне за стол и нехотя ковыряла вилкой вареную рыбу. Все же зря она не дала себя уговорить на блинчики. – Пока нас не было совсем развинтились. Чай, уже не детки, пора бы и честь знать...

– Да это просто вчера, пока я в ванной кремами всякими умащивалась, он с пивом у телевизора допоздна сидел.

– И не сквасилась ты там допоздна в этих кремах? – ворчала Катерина Михайловна, всерьез досадуя, что детям без нее было вовсе не горько и тоскливо, а даже ой до чего славно. Можно подумать, она им когда-то мешала! – И Акашу не надо зря баловать. Ишь чего, в его-то возрасте и пиво!

– Да кого ж мне баловать, как не родного мужа? – удивилась Клавдия своему терпению. – Тимка вон поперек себя шире, его только мухи интересуют. Рыбы в аквариуме и те хвостом поворачиваются.

– У тебя еще свекровь есть. И муж ее, – вставила Катерина Михайловна.

Клавдия блаженно потянулась, заломила руки за голову и, улыбаясь, произнесла:

– Нет, надо наших мужей беречь, заботиться о них. Они ж у нас такие... Смелые, сердечные, отважные, красивые... Да, красивые! И мужественные!

Тут как раз на кухне появился сонный Акакий. Волосенки на его голове топорщились дыбом (видно, Тимка все же словил муху), глазки беспомощно моргали, белесые бровки ездили по всему лбу, кривенькие ножки сиротливо торчали из широченных трусов, и все это вместе потряхивалось от волнения.

– Вот он – мужчина твоей мечты! – не могла сдержаться Катерина Михайловна. – Не трясись, сынок, мамочка приехала.

– Клава, – растерянно пробормотал Акакий, даже не заметив матушки, – там Даня звонил... Лиличка сына родила.

Клавдия охнула, осела и ухватилась за сердце.

– Ну слава богу! – широко улыбнулась она и весело вскричала: – Так чего ж ты такой прибитый? Беги за водкой! За шампанским! Сейчас мы нашего внучка обмывать будем!

– Клава, – все еще мялся Акакий, – Даня сказал... что в свете последних событий... они сына хотят назвать Акакием...

– Какой ужас, – отчетливо проговорила свекровь.

Клавдия тоже немного поостыла, но сразу не нашлась, что ответить. Свекровушка опомнилась первой.

– Да они что, сдурели там совсем в своем роддоме? Такое уродское имечко ребенку? Каким же идиотом надо быть, чтобы так назвать любимое дитя?

Клавдия слушала крик свекрови, как песню.

– Мамаша, я полностью с вами согласна. Пол-ность-ю!

– Чего ты согласна? – не унималась старушка. – Ты своего мужа Какой зовешь, а внука как звать будешь – Какушкой? Позорище! Убожество фантазии! Немедленно звони Дане и скажи, пусть Лиля сама назовет мальчика. Она мать – ей и называть! Пусть назовет как ей нравится. Например, Пафнутий.

– Мамаша-а-а-а! – не выдержали Распузоны. – Ешьте рыбу!