Наталья Павлищева - Хозяйка Блистательной Порты

Воевать на западе, имея такой раздражитель на востоке, опасно. Тахмасп умудрялся разорять восточные и южные провинции Османской империи с завидным постоянством.

Оба понимали, что противостояния не избежать, но ввязываться в него не желали. К тому же у обоих молодых императоров были свои дела дома.

Воодушевленный открывшимися возможностями, Гритти не сразу заметил пристальный интерес к себе со стороны османских чиновников. Те действительно умели спрашивать, откуда денежки. Если бы из торговых лавок или из кармана Ибрагима-паши – это одно, но стоило открыться настоящему источнику хотя бы малой части дохода в виде средств за услуги императору Карлу, и никакой визирь не спасет от тюрьмы или вообще от плахи. Одно дело отвечать за действия своего правительства или просто спекулировать, но совсем иное шпионить.

Под ногами Луиджи Гритти становилось все горячей, бедолага уже ломал голову, как бы унести эти самые ноги, пока не полыхнуло совсем.

Была еще одна веская причина поспешного бегства в беспокойную Венгрию – Гритти оказался невольным свидетелем и даже участником опаснейшего разговора Ибрагима-паши с иностранцами. Визирю-то что, с него как с гуся вода, Ибрагиму-паше все нипочем, он неприкасаемый, а Аловизо Гритти стоило опасаться за целостность собственной шеи…

И без того невысокий человечек согнулся, словно намереваясь исчезнуть совсем. Ибрагим-паша досадливо поморщился, недаром никто не любит доносчиков, какие-то они гадкие, словно выпачканы чем-то или дурно пахнут. Но терпеть приходилось, человечек рассказывал весьма примечательные вещи.

Это Хасеки Хуррем принесла письма от паши к Мухсине и ее ответы в дом на Ипподроме и подсунула Хатидже-султан.

– А ей кто передал?

– Я узнал, все узнал, паша.

– Ну?

– Евнух Масад, он не так давно появился в гареме и постоянно крутится рядом с Хасеки.

Значит, Хасеки… А евнух? Никто из этих кастратов и шагу не сделает без ведома кизляра-аги, в том Ибрагим убедился, когда пытался пристроить в гарем своих людей. Следовательно, и главный кастрат знает слишком много.

Ибрагим уже чувствовал себя достаточно сильным, чтобы уничтожить всех своих врагов, пусть не сразу, но одного за другим. Оставалось решить, с кого начать.

Решение пришло неожиданно, увидев в свите Хуррем свою бывшую возлюбленную, паша даже хмыкнул. Неужели Хуррем не ведает, кто такая Озлем? Быстро понял, что знает, и понял, кто именно пристроил Мухсине в служанки к Хуррем. Взяла злость на всех женщин, вместе взятых, и на свою собственную судьбу, заставившую платить за возможность быть на самом верху власти вот этим – невозможностью иметь гарем, жить с любимой женщиной, быть верным султанской сестре. Ему оставалось только одно: завести себе любовника.

Подумав о таком выходе, Ибрагим даже усмехнулся, что ж, Хатидже, ты расправилась с Мухсине, я расправлюсь с тобой. А еще с ненавистной Хуррем, конечно, с ней первой. Нужно только выяснить, что еще известно Хуррем.

Кизляр-ага был бледен, как полотно.

– Хуррем-султан, убит евнух Масад.

– Что?! Кем, за что?

– Неизвестно, найден с ножом в горле в саду возле дальнего кёшка. Не ходите туда больше…

Конечно, не из-за прогулок к дальнему кёшку говорил это кизляр-ага, он действительно встревожен, Роксолана это понимала прекрасно. Убийство Масада, который так много знал, означало, что их тайна могла стать известной кому-то чужому. Кому и что именно?

– Госпожа, не ходите никуда одна, будьте осторожны, пока мы не разберемся, в чем дело.

– Я буду осторожна.

Она и сама чувствовала, что назревают неприятности, сердце неспокойно, словно впереди ждет что-то плохое. И султана, как назло, нет в Стамбуле…

Об убийстве евнуха немедленно доложили валиде, та встревожилась, но не слишком, а вот главный визирь Ибрагим-паша усмехнулся:

– Твой Масад просто залез в чужие дела. Ты уверен, что он кастрирован?

Кизляр-ага ничего не ответил, но почему-то побледнел еще сильней.

Бледнеть было от чего, откуда Ибрагиму-паше известно имя простого евнуха, евнухов много, только кизляр-ага помнит их по именам, да и то иногда путается. Мелькнула страшная мысль, что Ибрагим-паша что-то узнал о Масаде и письмах. Кизляр-ага поспешил предупредить Хуррем:

– Госпожа, будьте особенно осторожны, пока не вернется Повелитель.

Жить, все время оглядываясь и дрожа от страха, невозможно, несколько дней Роксолана стереглась, никуда не выпуская детей и почти не высовывая носа из своих комнат сама, но потом решила, что кизляр-ага зря трясется.

– Госпожа, вам приказала прийти валиде.

Странно, почему валиде передала приказ через Озлем? И почему приказ, если в последнее время валиде только просила?

– Что случилось?

– Не знаю, я только передаю приказ, – пожала плечами Мухсине-Озлем, старательно пряча глаза в пол.

Ее скрытность неприятно поразила Роксолану. Знает, но не хочет говорить. Это убийство Масада… Озлем ведь была его невестой, она наверняка знает больше, чем говорит. А рядом только Гёкче и Мелек, их надо оставить с детьми, мало ли что… А может, как раз детей нельзя оставлять, лучше взять с собой? Нет, что с ними может случиться дома?

Роксолана кивнула евнухам у двери:

– Никого в комнаты не пускать, пока я не вернусь. И не выпускать. – Повернулась к Озлем. – Ты со мной.

Та кивнула, все так же старательно пряча глаза.

Навстречу двигался своей нелепой походкой кизляр-ага. От Роксоланы не укрылось, как вдруг занервничала Озлем, заметив главного евнуха. Что это, что действительно случилось?!

А дальше все происходило совсем непонятно. Она только начала произносить вопрос о том, зачем звала валиде, как кизляр-ага почти закричал что-то непонятное, метнулся навстречу и… стал падать с ножом в груди! А руки Озлем уже выкручивали назад евнухи.

Роксолана даже испугаться не успела, только услышала собственный крик:

– Кизляр-ага!

Главный евнух осел, пуская кровавые пузыри, зашептал:

– Ибрагим-паша… осторожней… и помните слова Аюб…

Договорить не смог, захрипел и замолк, вытянувшись.

Гарем был в ужасе – убит уже не простой евнух, а кизляр-ага! Никто не слышал, что он сказал Хуррем, но евнухи видели, что кизляр-ага заслонил собой от ножа Озлем Хасеки Хуррем.

Сама Роксолана билась в истерике, когда за ней пришла хезнедар-уста. С трудом напоив бедную женщину успокоительным отваром, Самира все же увела ее с собой. Валиде хотела разведать все сама.

– Хуррем, почему, за что эта женщина пыталась убить тебя?

– Не знаю, – зубы Роксоланы выстукивали дробь.

– Куда ты шла?

– Она сказала, что вы приказали прийти. Мы едва успели выйти из комнаты, как кизляр-ага вдруг крикнул, чтобы я была осторожна, и… Какой ужас, он спас мне жизнь, отдав свою!

Пользы от Роксоланы не было никакой, она толком ничего не поняла и не знала, говорить о Масаде и последнем предупреждении кизляра-аги, конечно, не стала.

– Иди, потом позову…

Позвала, но с еще одной жуткой новостью.

Во дворце в отсутствие султана распоряжался Ибрагим-паша. Он не стал долго разбираться с убийцей, приказал казнить тут же. Мухсине-Озлем отрубили голову прямо в клетушке подземелья, где заперли после совершенного преступления.

Валиде смотрела на Роксолану недоверчиво:

– Ты знаешь куда больше, чем говоришь. Не молчи, это может быть опасно для всех.

– Убитый недавно евнух Масад когда-то был женихом Мухсине и в Стамбуле появился, чтобы мстить.

– Кому?!

– Ибрагиму-паше.

– Почему тогда пытались убить тебя? Почему Мухсине напала с ножом на тебя, ведь если бы не кизляр-ага, погибла бы ты.

– Я знала о Масаде.

– Откуда?

– Кизляр-ага сказал. Он тоже знал.

Роксолана решилась:

– Я мешаю Ибрагиму-паше.

Теперь не было кизляра-аги, снова она одна и все против. Валиде поморщилась:

– Чушь. Никому не говори такого.

– Мне все равно…

Никакого разбора не было, то, что Озлем пыталась убить Хуррем, никого не удивило, решили, что Хасеки просто довела женщину своими придирками.

Хуже всего с Ибрагимом, визирь спокойно посоветовал Роксолане не изводить служанок, чтобы не пускали в ход ножи. Пожалел о гибели кизляра-аги и обещал сам обо всем рассказать Повелителю.

«Ты расскажешь…» – с тоской подумала Роксолана.

Главный враг оставался главным врагом, сильным, хитрым и жестоким. Кроме смерти кизляра-аги, закрывшего ее своей грудью, Роксолану поразило то, как хладнокровно расправился с бывшей возлюбленной Ибрагим.

Но чем больше проходило времени, тем чаще она задумывалась, кто направил руку самой Мухсине. Никаких придирок со стороны Роксоланы не было, а если и были, то не больше, чем к другим, за такое не пытаются убить. Значит, Мухсине-Озлем убивала не из-за трудностей службы своей новой госпоже, а по чьему-то велению. Чьему? Осознав, что тот, кто направлял ее руку, убил и ее саму, Роксолана ужаснулась втройне.

Оставалось понять, почему убили Масада, потому, что узнали о его связи с Мухсине или о чем-то другом?

Сколько ни думай, ничего не придумаешь. Роксолана решила действовать прямо, она отправилась к Ибрагиму-паше.

Услышав, что с ним хочет поговорить заклятая врагиня, визирь усмехнулся. Испугалась, будет просить пощады? Эти женщины всегда так: стоит чуть прикрикнуть, становятся послушными овечками. Он решил сделать вид, что ни о чем не догадывается, а казнить Мухсине приказал, разозлившись на бывшую возлюбленную за убийство кизляра-аги. Удар ножа предназначался самой Хуррем? Да нет же! Мухсине мстила главному евнуху, а не Хуррем.

И пусть эта роксоланка боится дальше, никто не собирается ее успокаивать.

Но сказал иначе:

– Госпожа, вы можете не волноваться, преступница казнена, никто не доставит вам неприятностей.