(Англия) Элизабет Чедвик - Хозяйка Англии

Аделиза опустила голову и подумала, что Господь не всегда прислушивается к ее молитвам. Она старается исполнять Его заветы и быть хорошей женой своему мужу, только иногда это так трудно.

Возвращая малыша кормилице, Аделиза уже приняла решение. Да, она помолится и поднесет дары, но не в соборе, а в аббатстве Ле-Бек, и милости будет просить у Девы Марии – женщины, которая познала боль деторождения.

Матильда наслаждалась солнечным теплом в саду отцовского поместья Ле-Пети-Кевийи. Прошло два месяца с тех пор, как она едва не умерла, рожая маленького Жоффруа. Ее выздоровление шло неуклонно, но медленно. Только на прошлой неделе Матильда почувствовала себя не тенью, а самой собой. Рядом с ней на скамье стояла корзинка с шитьем, и еще Матильда вынесла в сад перья, ножик для их заточки и листы пергамента для писем. А чуть раньше совершила верховую прогулку – впервые за пять месяцев.

Супруг писал ей, интересуясь, когда она возвращается в Анжу. Его слова были выстроены в форме вежливого политического запроса, особого желания увидеть ее поскорее в них не ощущалось. Он расспрашивал о здоровье детей и ее самочувствии, послал ей в подарок ящик книг и красивый крестик на золотой цепочке, покрытый синей эмалью. Матильда отвечала, что пока намерена остаться в Нормандии, чтобы закрепить свое положение в сердце двора.

Отец продолжал упорствовать в вопросе с замками, повторяя, что отдаст их, когда сочтет нужным и не раньше. Зато он отдал Дуврский замок ее брату Роберту, который был ее верным сторонником и близким родственником. Матильда знала, что этим король хотел не только возвеличить Роберта, но и выстроить для нее в Англии мощный бастион поддержки.

На дорожке между клумбами играли ее камеристки, по очереди набрасывая кольца из соломы на деревянные шесты. В игре участвовали две девочки – дочки кого-то из женщин, и их смех звенел на весь сад. Генрих, которому шел уже второй год, внимательно наблюдал за происходящим. В конце концов он вывернулся из рук няни и поковылял на толстых ножках к играющим. Няня попыталась вернуть малыша, но Матильда ее остановила. Ей хотелось посмотреть, что будет делать сын. А он поднял несколько плетеных колец, для чего ему пришлось неумело нагибаться, и потом прошествовал прямо к шестам и старательно опустил на каждый по кольцу. Затем он повернулся к зрителям с торжествующей улыбкой. Матильда со смехом захлопала ему, после подошла и подняла его.

– Браво! – воскликнула она. – Смотрите, вот кто победил в игре! – И она поцеловала его в щечку и прошептала в мягкое ушко: – Правильно, так и надо побеждать. Идешь прямо в середину и делаешь, что должен, а остальные пусть догоняют тебя как могут.

Руан, июль 1135 года

Это исчадие ада, твой муж, сжег Бомон дотла и приютил у себя при дворе баронов, которые восстали против меня! – злобно рычал Генрих. Он потряс перед носом Матильды куском пергамента, где все это было написано. Разгневанный король едва мог говорить. – Анжуец приютил Талваса и де Тосни. Я этого не потерплю!

Стоял жаркий летний вечер. Ставни были распахнуты в бледные сумерки, наполненные птичьими трелями. Матильду призвали к отцу вскоре после того, как прибыл гонец с вестью о том, что Жоффруа помогает мятежным нормандским баронам. В покоях было голо – Аделиза паковала вещи, готовясь к возвращению в Англию. Там заговорили о восстании в Уэльсе, и королю нужно было заняться этим. Новость о том, что Нормандия и Анжу вдруг забрыкались под ним, как пара диких лошадей, превратила скверное настроение Генриха в неудержимую ярость.

– Я предупреждала вас о том, что так будет, если вы не отдадите замки, обещанные мне в приданое. – Матильда следила за тем, как отец мечется по комнате, словно разбуженный медведь. – Еще и сейчас не поздно остановить Жоффруа, если немедленно начать передачу замков.

– Никто не смеет мне угрожать! – взвился Генрих. – И ни одна женщина не будет указывать мне, как вести мои дела.

Аделиза оторвалась от наблюдения за укладкой дорожных сундуков, посмотрела на супруга и прикусила губу.

– Я не собираюсь отдавать свои замки человеку, который привечает у себя моих врагов в надежде добиться от меня уступки, – проревел Генрих.

– Все другие способы не принесли успеха, – заметила Матильда.

– Попридержи-ка язык, или, Богом клянусь, я заткну тебе рот и не посмотрю, что ты королевская дочь. Слышишь меня?

– Я слышу вас лучше, чем вы слышите меня, отец мой, – дерзко отвечала Матильда, потому что и в ней заиграла кровь. – Сейчас вы называете моего супруга исчадием ада, а когда заставляли меня идти за него замуж, он был подарком небес, и что ни сделает, то лучше некуда. Вы злитесь, как будто я виновата в том, что случилось, а ведь это результат ваших действий.

– Видит Бог, это уж слишком! – Он схватил свой усыпанный драгоценностями посох и двинулся на Матильду.

Внезапно между ними встала Аделиза.

– Нет! – крикнула она. – Прошу вас! – Она упала перед Генрихом на колени, склонила голову и протянула руку в мольбе. – Умоляю вас, сир, не надо!

У Матильды перехватило дыхание. Ей было и стыдно, и тошно, и она ужасно злилась.

Ее отец стоял, грозно вздымая плечи и испепеляя дочь гневным взглядом, но все же опустил посох.

– Скажи спасибо, что твоя мачеха умеет восстанавливать мир, – проскрежетал он. – Вот она знает свое место и свой долг.

Матильда упорно отказывалась опустить под его взором глаза.

– Вы позволите мне уйти в свои покои и подумать об этом известии?

– Я позволяю тебе уйти и подумать над своим поведением, – ответил Генрих. – Ты моя дочь, поэтому я жду от тебя преданности и послушания.

Матильда сделала небрежный реверанс и выбежала из комнаты. Аделиза так и сидела у ног Генриха.

В душе Матильды бушевала буря. Мачеха бросилась под удар, предназначенный ей, Матильде, а она никогда и не думала, что такое может случиться. Ей хотелось наорать на Аделизу и в то же время – крепко обнять. А еще она хотела сломать этот отделанный самоцветами посох о голову отца.

Аделиза качала на коленях маленького Генриха и наблюдала за тем, как Матильда запирает шкатулку со своими драгоценностями и убирает ее в большой деревянный ларец.

– Вы не должны были вставать у него на пути, – сердито проговорила Матильда. – И никакой нужды в этом не было.

Аделиза поцеловала рыжие локоны Генриха и, когда он заерзал, поставила его на пол. Ребенок пошел посмотреть, что это там укладывает в сундук служанка.

– Была нужда, и еще какая. Вы оба столько наговорили друг другу, неизвестно, до чего могла дойти эта ссора.

– Но это наши с отцом дела, вы не должны были вмешиваться.

– Вмешиваться – это прерогатива королевы, – убежденно заявила Аделиза. – Или вы хотели, чтобы он ударил вас?

Матильда поджала губы и убрала в ларец горшочки со снадобьями и душистыми мазями. Аделиза вздохнула:

– Нехорошо, если вы уедете, не помирившись.

– Это будет зависеть от отца. А я слишком надолго здесь задержалась. Пора мне возвращаться в Анжу. Если это облегчит вашу жизнь, то можете сказать ему, будто я еду с намерением остановить мужа.

– А на самом деле?

Матильда промолчала, продолжая собирать вещи. Спустя некоторое время Аделиза поднялась, поцеловала падчерицу и ушла.

Жоффруа разглядывал сына-тезку.

– Ребенок похож на вас, – объявил он наконец и погладил малыша.

Младший сын смотрел на него серьезными серыми глазами. Чепчик с него сняли, чтобы отец увидел его волосы – пушистые и темные, торчащие во все стороны смешными клочками.

– Может, теперь неплохо бы родить дочку или даже две, а потом еще парочку сыновей, чтобы укрепить род. – На его губах мелькнула сардоническая усмешка. – Что скажете?

Матильда шутку не поддержала:

– Скажу, что только дурак строит подобные планы.

– Хм, но планы строить нужно, ведь иначе я не буду готов к тому, что ждет меня впереди.

– Я сказала «подобные» планы и вовсе не имела в виду, что планировать вообще не следует.

Жоффруа раздраженно пожал плечами и переменил тему:

– Небось теперь вы собираетесь напомнить, что чуть не умерли во время родов и что для вас чересчур опасно рожать еще.

Она выгнула бровь:

– Если бы я умерла, ваши притязания на власть, помимо Анжу, стали бы еще менее обоснованными, чем они есть сейчас. Пока я нужна вам живой и здоровой.

– Пожалуй, и я польщен тем, что вы вернулись ко мне, а не остались с отцом. Или это он отправил меня к вам договариваться о мире?

– Вы не знаете моего отца.

– Напротив, я отлично изучил старого паука. – Тут он обратил внимание на Генриха, которого в этот момент привела нянька. – Когда я видел его в последний раз, он был малышом, не умеющим ходить, а теперь только посмотрите на него!

Просияв от отцовской гордости, Жоффруа присел на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с сыном. Маленькие дети для графа не были в новинку – во дворце росли двое его детей от Элис лишь немногим старше детей Матильды. Но этот мальчик – его законный наследник, будущий граф Анжу, и к тому же было в облике Генриха что-то такое, от чего сердце Жоффруа переполняла несвойственная ему нежность. Девять месяцев его вынашивала в своем чреве Матильда, однако искру новой жизни в ее теле зажег он, Жоффруа, несмотря на то что жена втайне мешала этому.

Отец взял Генриха на руки и выпрямился. Возиться с малышом не самая достойная роль для взрослого человека и государственного мужа, но в данном случае это не просто возня. Жоффруа хотел заявить всему миру, что это плоть от плоти его, кровь от крови, что это будущий правитель.

Генрих засмеялся, показав молочные зубки, и прикоснулся пальцем к украшению на синей котте отца.

– Лев, – громко сказал он. – Мой лев.

Жоффруа вопросительно посмотрел на Матильду:

– Мой лев? Кто научил его так говорить?

Матильда порозовела: