– Делай что хочешь, Ларен, я не переменю свое решение.

– Постараюсь по крайней мере получить удовольствие, – пробормотала она, обрушиваясь сверху па Меррика. Распущенные волосы Ларен упали ему на лицо, это чувственное прикосновение вновь пробудило в нем желание. Льняной рубахе, в которой Ларен легла в постель, не суждено было долго укрывать ее в этот вечер: одним движением Меррик стянул рубаху через голову Ларен, чтобы всем телом ощутить ее нежную тяжесть, теплое прикосновение ее груди. Ноги Ларен переплелись с ногами Меррика, его жезл, приподымаясь, касался женской плоти. Ларен осыпала поцелуями лицо мужа, осторожно просовывала кончик языка ему в ухо, кончики ее пальцев порхали по лбу и бровям мужа, соскальзывали ему на, нос. Не прекращая поцелуев, она начала легонько елозить на нем, и тогда Меррик обеими руками прижал бедра Ларен, с силой притягивая ее к себе и устремляясь вверх, навстречу. Он застонал, Ларен губами и горлом приняла его вздох, покорно раздвигая ноги.

Меррик понимал, что больше ему не выдержать. Руки сами собой пустились в безумный пляс, то вороша волосы Ларен, то приподымая ее, чтобы, склонив голову, он мог поцеловать ее грудь.

Меррик перекатился, оказавшись поверх Ларен, приподнялся, переводя дыхание, – если б не эта краткая пауза, он мог бы извергнуть семя прямо на шерстяное одеяло, а не глубоко внутрь Ларен. Грудь Меррика резко вздымалась, потребность как можно скорее войти в Ларен сотрясала его, но он заставил себя остановиться, пока не почувствовал, что Ларен уже не извивается, она тоже застыла, ожидая, безмолвно призывая его. Тогда он помог ей поднять ноги и прижался губами к ее устам, его пальцы впились в мякоть ее бедер, он сознавал, что может причинить Ларен боль, но не тревожился об этом, ведь она прогибалась под ним и тихонько стонала в темноте, вновь и вновь повторяя имя любимого, окликая его еще и еще раз. И голова Меррика шла кругом от неведомых ему ранее чувств, когда он различал в голосе жены желание, призыв и пылкую страсть.

Заметив, что Ларен готова вскрикнуть, Меррик осторожно зажал ей рот рукой, чтобы она могла полностью выразить свой восторг, когда достигнет вершины, не потревожив никого из спавших в наружной зале.

Меррик ласкал ее губами и языком, то возбуждая, то успокаивая, а она цеплялась за его плечи, требуя, чтобы он приподнялся, и тогда Меррик встал на колени, осторожно пролагая себе путь в лоно Ларен. Он прикрыл глаза, вновь ощутив ее изнутри, такую маленькую и столь желанную, а Ларен приглашала его проникнуть глубже, глубже, навеки слиться с ней.

– Меррик, – повторяла она, обхватив руками его спину, сильнее притягивая к себе. Меррик хотел бы помедлить еще, но уже не мог. Он сильными ударами входил в Ларен и выходил вновь, его желание обратилось в лихорадку, сотрясавшую все его тело. И вот он уже рухнул на нее с громким криком, его руки застыли, сжимая Ларен, а она все повторяла дорогое имя, принимая его, полностью впитывая в себя, и он готов был продолжать, никогда не останавливаться, никогда.

Они лежали прижавшись друг к другу, правая нога Ларен покоилась на животе Меррика, ее щека касалась его груди, влажные от сотрясавшей ее страсти волосы упали ему на плечо. Меррик поцеловал макушку Ларен, крепче обнял.

– Ты даруешь мне великое наслаждение, – сказал он, – хотел бы я видеть твое лицо в тот миг, когда мне удается доставить тебе удовольствие.

Колено Ларен тихонько двинулось вниз, коснулось паха Меррика. Ее ноздри трепетали от аромата, исходившего от Меррика, томного, сложного запаха, перемешавшегося с испарениями ее тела.

– Остановись, не то я вновь примусь за тебя. У тебя, наверное, уже все болит, Ларен.

Ларен немного приподнялась и поцеловала грудь Меррика, плечо, горло, коснулась губами жилки у него на шее, затем ее губы переместились к губам Меррика, и только тут она произнесла:

– Эрика убил мужчина.

Меррик застыл. Ларен повернулась на бок, пытаясь расправить волоски на груди Меррика, кончиками пальцев лаская его.

– Откуда ты знаешь?

– Я вспомнила, он стоял надо мной и торжествующе улыбался. Я не вполне лишилась сознания. Меррик, он глядел на меня и ничего не говорил, только ухмылялся. Он не попытался помочь мне, ничего не делал, а лишь усмехался со страшным, омерзительным лицом. Лица я не разглядела, хотя я поняла, что он рад видеть меня на этой дорожке, доволен, потому что теперь меня обвинят в убийстве Эрика, его же никто не заподозрит. Я не могу с полной уверенностью утверждать, что именно он убил Эрика, но очень на то похоже, верно?

– Ты точно видела это?

– Да.

Меррик начал ругаться, тихо, но беспрерывно, Ларен почувствовала, как он напряжен, и рассердилась: следовало отложить подобный разговор до утра, но что ж теперь делать?

– Олег и я почти ничего не выяснили, когда расспрашивали сегодня всех обитателей Мальверна. Но одно ясно: тот человек последовал за тобой, выслеживал тебя до самой вершины скалы. Возможно, он собирался убить тебя, а когда появился Эрик, решил выждать и посмотреть, что произойдет дальше, ведь все знали, как мой брат добивается тебя. Тебе удалось удрать, и тут-то он поразил Эрика, увидев же тебя на тропинке без чувств, решил, что выиграл. В убийстве обвинили бы тебя.

– Только один человек способен на это.

– Да. И все же мы должны проверить.

Ларен вновь принялась целовать Меррика. Она не сумела удержаться, за первым поцелуем последовал второй и третий, и вскоре ее руки пустились в отчаянный танец, ладони скользили то по груди, то по животу Меррика, забираясь в густую поросль между его ног. Коснувшись мужского орудия, она втянула в себя воздух и прошептала, касаясь рта мужа:

– Меррик, я и вообразить не могла, каково будет вот так дотронуться до тебя.

– И я не знал, – тихо ответил он.

Глава 19

Деглин выпил остатки браги и вытер рот руной. – Жарковато стало, – пожаловался он, вновь зачерпывая хмельной напиток из стоявшего рядом бочонка. Нахмурившись, он поглядел на трех женщин, стиравших белье в длинном деревянном желобе, стоявшем на невысоких подпорках под огромным дубом. – И она задаст жару, наглая сука! – ни с того ни с сего добавил он.

– Ты о ком? – Олег в свою очередь глянул в сторону женщин.

– Наглая сука, Ларен. Говорю тебе, Олег, она – мразь, грязная рабыня, пощупать и то нечего. – Бывший скальд опять отхлебнул браги. – Околдовала Меррика и в постель к нему забралась. Да уж, она притворилась, будто так и пылает от страсти к нему, пылает, точно это чертово солнце, которое жжет мне лицо.

Олег молча кивнул, наклонился к своему кубку, пряча лицо, чтобы Деглин не заметил, как нарастает в нем гнев. Он хотел, чтобы скальд говорил, говорил без умолку. Деглин уже выпил полдюжины кубков крепчайшего пива и сам завел разговор о Ларен. Олег старался сохранить спокойное выражение лица, он выжидал. Внезапно ему отчетливо припомнилось, как Меррик уложил Ларен к себе на колени и смывал кровь с ее иссеченной рубцами спины. Мог ли Меррик тогда вообразить, что тощая, "жалкая с виду девчонка станет его женой? Деглин продолжал разглагольствовать о Ларен и Таби, этих ничтожествах, которые околдовали Меррика и восстановили его против прежних друзей. Оба они заслужили кару, и уж он, Деглин, добьется, чтобы шлюха получила свое. Олег пригрелся на солнышке, летний ветерок, напоенный запахами поспевающего хлеба, ласково овевал его лицо. Кожа на плечах стала чуть влажной, горячей. Олег поднял глаза на Деглина и отшатнулся, увидев на его лице не только неутолимый гнев, но и горе, глубокую безнадежную скорбь. Плевать Олег хотел на печали Деглина, он не станет возиться с этими утонченными чувствами. Руки чесались сдавить тонкую шею мерзавца и держать, пока завистливая душа не покинет свое обиталище. И все же Олег удержался от расправы. Он по-прежнему сидел напротив Деглина, слушал его, кивал и старался напустить на себя глубокомысленно-пьяный вид.

Руки Деглина дрожали, пальцы то сжимались в кулаки, то бессильно распускались, голос похрустывал, словно зимний лед:

– Поверь мне, она просто шлюха и должна умереть. Убила Эрика, а ее оправдали, только потому, что она якобы племянница Ролло. Вы все обезумели, поверили рабыне, ее же продали в Киеве на базаре. А братишка, может, вовсе и не братишка, а ее же собственный ублюдок!

– Значит, ты думаешь, она солгала, будто она племянница Ролло?

Деглин сплюнул на кучку валявшихся на земле костей, затем отпихнул их ногой:

– Она лгунья, она своего добилась. Меррик – бабник, его ничего не стоит провести, а я-то принимал его за мужчину, хотя, конечно, где уж ему сравниться с покойным братом! Он предал нас всех, приняв на ложе эту змею. Я уйду отсюда, я хотел уйти еще с Торагассонами. Торагассон звал меня, а я сказал, что должен остаться, потому что присягал Меррику.

Олег едва не ответил, что, как всем известно, Торагассон отказался принять Деглина, он решил, что, раз ему не досталась Ларен, такого скальда им и даром не нужно. Голосом, холодным, как северный ветер, старик объявил: “Этот человек просто жалок. Я вынужден терпеть нытье моей дочери, но зачем мне еще и Деглин?"

Олег чуть было не посоветовал Торагассону поженить обоих, и пусть бы они заели друг друга насмерть, но благоразумно предпочел придержать язык. Теперь Олег осторожно вел разговор с Деглином:

– Эрик очень хотел овладеть Ларен. Он гнался за ней по тропе до самой скалы. Может быть, она ударила его, чтобы спастись самой? Ларен говорит, что этого не делала, но даже если б она и убила его, мы бы признали это самозащитой, ведь верно?

Взгляд Деглина внезапно стал острым, сосредоточенным, хотя он уже напился так, что не смог бы подняться:

– Ларен – рабыня. Эрик мог пользоваться ею, пока бы у него не отсох жезл. Он имел на это полное право.

Олег только плечами пожал:

– Какое это имеет значение, когда Меррик уверен, что она не убивала Эрика, и почти все здесь тоже решили, что племянница Ролло не способна на ложь.