– Отец Меррика успел перед смертью высватать ему старшую дочь Олафа Торагассона, Летту. Не знаю, захочет ли Меррик соблюсти этот договор. Все ждут, что он послушается отца, может быть, это и соответствует его желаниям, но я не уверена.

– Вот как, – ответила Ларен. Сарла быстро посмотрела на нее, а затем перевела взгляд на яркую зелень сосновых верхушек на вершине горы, там, вдали, по ту сторону залива:

– Я знаю, Меррик увел тебя к себе в спальню этой ночью и прошлой тоже. Все слышали об этом, в том числе и Эрик.

– Да, мой господин не скрывал своих намерений.

– Эрик страшно обозлился. Он приказал мне спать в общей зале, а сам взял к себе на ложе и Кейлис, и Мегот – обеих.

– Он не достоин тебя, Сарла. Сарла только плечами пожала:

– Эрик – мужчина, а теперь он стал хозяином Мальверна. Он берет все, что захочет, меня или других женщин, все равно. Я только рада бываю, когда он оставляет меня в покое. – Сарла вновь умолкла, а потом чуть удивленно произнесла:

– Я никак не могу понять, почему я так откровенничаю с тобой. Многих женщин здесь я могла бы назвать своими подругами, они хорошо приняли меня, когда я два года назад стала женой Эрика и переехала жить в Мальверн, и все же я никогда не говорю с ними о своих делах. Даже Торе, матери Меррика, я ничего не рассказывала, хотя она любила меня.

– Я не обману твоего доверия Я никогда никого не предавала.

– Я чувствую это. Знаешь, ты тоже можешь полагаться на меня. Вряд ли я сумею по-настоящему помочь тебе, но вдруг что-то выйдет. Меррик – он обидел тебя?

– Нет.

– Ты не хочешь говорить со мной искренне? Нет, Ларен, не надо извиняться, ты совершенно права, ты столько времени боролась в одиночку, и если с кем и говорила откровенно, то с несмышленым младенцем Меррик – надежный человек. Может быть, ты когда-нибудь откроешься ему.

– Нет, от этого никакой пользы не будет. Хорошо, я признаюсь тебе, Сарла. Меррик меня не хочет Он старается защитить меня от Эрика, он сделал это нынешней ночью и прошлой и будет впредь укрывать меня, так как он любит Таби и считает, что провинится перед моим братом, если отдаст меня насильнику. Но я нисколько не привлекаю его, слава богам. А довериться – как я могу довериться ему, мужчине, викингу, я же прекрасно помню, что викинги думают только о добыче и соблюдают правила чести лишь по отношению друг к другу, им наплевать на чужаков, тем более на рабов. О да, это мне хорошо известно…

– Но Таби…

– Да, Меррик очень привязан к малышу. Но ведь это не надолго.

– Я не всегда понимаю Меррика. Но ты любишь его, Ларен, значит, считаешь достойным человеком. Я заметила, как ты глядишь на него. Ты хоть знаешь, что, рассказывая о Грунлиге Датчанине, ты не сводишь глаз с Меррика? Ты можешь отрицать, можешь спорить до хрипоты, но я останусь при своем мнении.

– Ты заблуждаешься, Сарла.

– Посмотрим-посмотрим. Пойду, поздороваюсь с Торагассонами.

* * *

Вместе с Олафом Торагассоном в усадьбу прибыли четыре женщины и дюжина мужчин. Красивая семья, отметила Ларен, впрочем, почти все норвежцы, которых она встречала, отличались хорошим сложением и смотреть на них было одно удовольствие, что здесь – на севере, что у нее на родине. Что касается Летты, то Ларен сочла ее капризной девчонкой, хотя, конечно, миленькой с виду: ей едва исполнилось семнадцать лет, густые светлые локоны ниспадали на плечи, пухлые губки выдавались вперед, словно в ожидании поцелуя, груди казались неожиданно большими для хрупкой фигурки. Ларен была всего на год старше Летты, но чувствовала, что годится ей в матери: она такая старая, многоопытная, усталая и разочарованная. Ларен уже не помнила те времена счастливого детства, когда ее занимали лишь игры да верховые прогулки на кобыле по имени Селье.

Ларен отметила, как Эрик наметанным взглядом осмотрел большие груди невесты Меррика, и поспешно обернулась к Меррику. Тот тоже внимательно разглядывал девушку, но грудью, похоже, не заинтересовался. Его что-то смущало, во всяком случае, он не проявил радости по поводу брака, задуманного его покойным отцом.

Узнав о смерти родителей Меррика, Олаф пришел в замешательство и отнюдь не потому, что сильно скорбел, утратив старых друзей, а оттого, что с их уходом разрывалась договоренность, обязывавшая Меррика войти в семью Торагассонов.

Однако глава рода, крепкий шумный мужчина, в русых волосах которого едва пробивалась седина, весело похлопал Меррика по спине, с деликатностью буйвола поинтересовался его самочувствием после летнего похода и, подмигивая, принялся разбирать достоинства своей дочери:

– Да уж, она здорово подросла с праздника зимнего равноденствия, когда вы виделись в последний раз, – провозгласил он. – Ее мужу будет чего потискать.

Меррик кивнул в знак согласия. Олаф Торагассон озабоченно нахмурился:

– Жаль, что ее мать не так э., э., складно, сложена.

Меррик благоразумно промолчал.

– Тебе уже исполнилось двадцать пять лет, прозрачно намекнул Торагассон.

Меррик лишь усмехнулся в ответ:

– Я еще не утратил ни зубы, ни мужскую силу – Да-да, но надо обзаводиться детьми, только тогда мужчина может чувствовать себя спокойно, будет кому оставить свое имя, если он падет в битве или его сразит внезапная болезнь. Жена и дети – вот что нужно мужчине, дабы его жизнь стала полней и счастливей.

Меррик признал верной и эту мысль.

– И потом, мужчина не обязан всю жизнь держаться одной женщины, – продолжал Олаф, многозначительно осклабясь и приглушив свой громоподобный голос. – Я слыхал, твой брат Эрик выбрал себе несколько рабынь и наслаждается каждой по очереди. Мужчина может поступать как ему заблагорассудится, лишь бы денег хватало.

– Мой отец всю жизнь хранил верность моей матери.

– Да, но его никто не заставлял. Меррик, послушай, что я тебе скажу: твой отец очень хотел, чтобы наши семьи породнились. Он сам выбрал тебе в жены мою крошку Летту. Ты так восхищаешься своим отцом, значит, должен полагаться на его суждение.

– В большинстве случаев я так и делаю, – подтвердил Меррик.

– Моя Летта настоящее сокровище, верно? – настаивал Торагассон. Голос его сделался резким, потому что он уже почуял неладное.

– Такое сокровище просто грех тратить на младшего сына, который не унаследует отцовскую землю.

– Моя Летта – дочь викинга. Она Последует за своим мужем туда, где он пожелает поселиться. К тому же возле нашей усадьбы еще много свободной земли. Долина Бергсона прокормит и тебя, и детей твоих детей.

Меррик ненавидел долину Бергсона, там все время шли дожди и над заливом висел густой туман. Семья Торагассонов тоже не слишком пришлась ему по вкусу. Он взглянул на Летту, пристроившуюся рядом со старухой Илерией, которая всю жизнь пряла и ткала для родителей Меррика. Ту мягкую серую, рубаху, которую Меррик надел нынче утром, Илерия сшила ему весной из лучшей шерсти, она пообещала, что этот наряд принесет ему удачу, когда он отправится в очередной поход. Летта уже принялась помогать Илерии, она сматывала готовую пряжу и, судя по всему, делала это умело и быстро.

– Видишь, она уже старается приобрести хозяйственные навыки, чтобы всю жизнь услужить тебе, – прошептал Торагассон в самое ухо Меррика, – она все время учится, всегда спрашивает старших, что хорошо и что плохо. Славная девочка, она будет слушаться тебя, Меррик.

Меррик сомневался в покорности Летты, но он промолчал, даже постарался выдавить из себя улыбку, и Торагассон, довольный своей дипломатичностью, отправился переговорить с Эриком.

Вечером, проглотив наспех приготовленное угощение, Олаф откинулся на спинку кресла, похлопал себя по животу и обратился к Деглнну:

– – Ну, Деглин, что ты нам поведаешь? Ты приготовил новую сказку специально для меня?

Громким голосом, привлекшим всеобщее внимание, Эрик произнес:

– Теперь нашим скальдом стала вон та девчонка. Торагассоны неудержимо расхохотались. , – Кто-кто? – заорал один из дружинников Олафа. – Вон та жалкая оборванка, которая загнется, если на нее дунуть хорошенько?

– Ну, от твоей вони и старый дуб рухнет, – рявкнул в ответ один из его приятелей.

Завязалась дружеская потасовка, в которой один из людей Эрика принялся чересчур усердно молотить человека Торагассона, и вот уже драка разгорелась вовсю и затихла лишь тогда, когда кому-то сломали руку, а кому-то разбили нос и из него хлынула кровь, которой тот едва не захлебнулся.

Ларен оглядела большую залу, которую разгромили мужчины. Все вокруг было залито кровью. Неужели викинги всегда ведут себя таким образом, неужели они способны лишь жрать, забавляться с женщинами и размахивать кулаками? Как они любят орать, изрыгать проклятия и колошматить друг друга! Тут Эрик, катавшийся по полу в обнимку с одним из своих же дружинников, поднялся и на глазах у всех ухватил Мегот за полную грудь. Поцеловав свою наложницу в губы, он велел ей принести еще пива.

Сарла принялась бинтовать пострадавших, другая женщина, Барта, занялась парнем с разбитым носом. Ларен неподвижно следила за ними, следила за тем, как Мегот протягивает Эрику кувшин с пивом, а тот хлопает ее по заднице, ухмыляясь и подмигивая Торагассонам. Ларен молча выжидала, она догадывалась: Эрик что-то замышляет. Она коротко взглянула в сторону Меррика, который только что сшиб с ног несколько человек и лишь слегка ободрал костяшки пальцев. Слава богам, на нем, по крайней мере, не видать крови. Меррик ухмылялся во весь рот, принимая Таби из рук Клива и высоко подбрасывая малыша в воздух. Мальчонка взвизгнул и залился счастливым смехом. Меррик поцеловал его и снова прижал к груди. Ларен видела, что Торагассон наблюдает за Мерриком, вероятно, гадая, не является ли малыш незаконным сыном его будущего зятя. В общем-то, он уже стал сыном этому викингу, их привязанность возрастала день ото дня. Нужно как можно скорее увезти Таби отсюда, иначе разлука с Мерриком разобьет сердце ее братика. Впрочем, дети так быстро забывают, они легко приспосабливаются к любым переменам.