Кэтрин Коултер - Хозяин Вороньего мыса

Ларен слышала, как Меррик снимает с нее платье, как он укрывает ее мягкой тканью, а затем внезапным быстрым движением окутывает все ее тело шерстяным одеялом.

Опустившись на постель рядом с ней, Меррик пообещал:

– Я больше не стану этого делать. Ларен поняла, что он имеет в виду. Ровным, бесстрастным голосом она сказала:

– Потому что я тощая и уродливая.

– Нет, – возразил он, – из-за Таби. – И снова Ларен поняла, что он хочет сказать.

Однако Меррик знал, что не открыл Ларен всей правды. Дело было не только в Таби. Он не хотел унижать Ларен, превращать ее в наложницу. Пусть Эрик думает, будто Меррик спит со своей рабыней, пусть прислушивается, ловя стоны и вздохи, которые должны утвердить его в этом мнении. Необходимо, чтобы Эрик поверил и отступился от Ларен. Меррику даже думать не хотелось, каковы будут последствия, если он так и не сумеет убедить брата.

Следующий день миновал быстро и как-то незаметно. Единственное, что удивило: Меррик вновь принялся кормить Ларен, стоял над ней, пока она не приканчивала последнюю крошку из предложенного ей блюда.

Таби уже приняли в ребячью компанию. Верховодил в ней Кенна, восьмилетний сын Кейлис, наложницы Эрика. Таби следовал за Кенной по пятам. Красивый мальчик, по всей видимости не унаследовавший заносчивости и подлости своего отца, обращался с новичком добродушно и весело, и все детишки следовали его примеру.

Клив не совсем понимал свое положение-с одной стороны, он оставался рабом, с другой – его не отсылали спать в хижину для рабов, не поручали грязную работу. Отправившись со своими людьми на охоту, Меррик приказал и Кливу идти с ним.

Ларен пересчитала серебряные монетки. Их уже накопилось восемнадцать. Скоро можно будет поговорить с Мерриком, она совсем забыла про это накануне ночью. Слишком многое произошло между ними, слишком многое, я Ларек думала, что теперь ей, Таби и Кливу нужно покинуть Мальверн как можно скорее. В минуты слабости (такие, как эта) она, уже не хотела расставаться с Мерриком, она знала, что и Таби этого не хочет, однако надо уехать и забрать с собой малыша. Их место – не здесь.

Вечером Ларен приготовила жаркое из кабана, вызвавшее удовлетворенные вздохи дружинников Меррика и изумление прочих обитателей Мальверна. Завершив трапезу, Эрик поглядел на Ларен злобным похотливым взглядом и объявил"

– Сегодня я не позволю девчонке продолжать глупые побасенки. У меня найдутся дела поважнее Значит, сегодня Ларен не соберет еще несколько монеток. Наверное, Эрик рассчитывал таким образом наказать ее, но Ларен не слишком-то огорчилась. Сарла осторожно потянула ее за рукав:

– Сегодняшнее жаркое – в жизни своей не отведывала ничего подобного! Ты обязана научить меня, как его готовить, Ларен, обязана!

Сарла говорила резко, отрывисто, и Ларен удивленно повернулась к ней:

– Да это же очень просто. Ты готовишь ничуть не хуже, просто по-другому – Нет, ты должна мне все показать! Ларен внимательно посмотрела в лицо своей хозяйки и заметила бледный синяк под правым глазом Сарлы. Ларен так рассердилась, что у нее даже живот заболел:

– Клянусь богами, он ударил тебя!

– Тише, Ларен! Пожалуйста, помолчи! Ничего страшного. Мне нисколько не больно, и ты бы не обратила внимания на него, если б мы не стояли так близко друг от друга. Не говори никому!

– Почему он ударил тебя?

Сарла не ответила, она только пожала плечами.

– Почему?!

– Эрик не обязан объяснять, что он делает и зачем. Я не угодила ему, и он меня побил.

– Он и раньше поднимал на тебя руку? Сарла взглянула на Ларен, и девушка прочла тоску в ее больших серых глазах – Похоже, я с каждым днем нравлюсь ему все меньше.

Ларен знала, что большинство мужчин бьют женщин – своих жен, своих наложниц, просто рабынь, и никого это не волновало. Но ведь Сарла такая кроткая, тихая! Неужели она может хоть в ком-то вызвать раздражение? И вдруг Ларен догадалась, за что Эрик ударил свою безответную жену. Он сорвал на ней зло, поскольку в тот вечер Ларец не досталась ему.

– Твои глаза полыхают гневом, Ларен. Прошу тебя, никому ни слова, забудь об этом. Я видела, он уже говорил сегодня с Кейлис, а потом с Мегот, с той красивой девушкой, которая сейчас стоит рядом с Илерией. Наверное, сегодня он оставит меня в покое.

Утром Ларен вновь взялась печь хлеб, поскольку накануне мужчины истребили осе ее лепешки до последнего кусочка. Руки Ларен по локоть погрузились в большой чан с тестом. Оглянувшись на Клива, она выдавила из себя улыбку.

– Ты злишься.

– Не то чтобы злюсь, просто Сарла такая добрая, ласковая. Эрик ее не стоит.

– Этому человеку нравится быть хозяином, он ненавидит всех, кто осмеливается возражать ему. Говорят, после смерти отца он распустился, у него голова пошла кругом от мысли, что он может в любой момент наказать или даже убить кого-нибудь из принадлежащих ему мужчин или женщин.

– По крайней мере, вчера Сарла избавилась от него.

– Да. Она спала в общем зале, поблизости от меня.

Ларен вздохнула и вновь принялась за тесто, яростно перемешивая его. Муку смололи недостаточно мелко, Ларен то и дело нащупывала охвостья. Надо будет позаботиться и об этом. Она припомнила свою хозяйку в Старой Ладоге, вспыльчивая была старуха и драчливая, но, спасибо, научила Ларен готовить, и молоть муку как следует, и даже варить пиво и эль. Ларен училась быстро, как она и говорила Меррику, за любую неудачу хозяйка нещадно лупила ее, правда, она могла дать ей затрещину и за чересчур вкусное блюдо, приговаривая, что рабыня не смеет зазнаваться.

– Клив, мы с тобой уже многое видели, через многое прошли, – сказала наконец Ларен – Я сама не понимаю, почему меня так огорчает синяк на лице Сарлы, но я и впрямь ужасно злюсь Я ненавижу Эрика почти так же сильно, как человека, который изуродовал тебе лицо. Наверное, если б могла, я бы их обоих убила за то, что они причинили боль тебе и Сарле… – На миг она запнулась, потом прибавила – Но Эрика я боюсь.

– Я знаю. Жаль, что твое тело не поспевает за твоим отважным духом. Ты и вправду убила бы человека, который оставил мне на память этот шрам?

– Во всяком случае, я постаралась бы причинить ему боль.

– Это сделала женщина Ларен изумленно уставилась на него потом мед ленно покачала головой.

– Не понимаю, чего я так удивилась? Я же знаю, женщины бывают даже более жестокими, чем муж чины. Почему она так обошлась с тобой?

– Я отказался спать с ней. Ларен снова уставилась на Клива:

– Это так много значило для тебя?

– Да, – коротко возразил он, – для меня это было слишком важно.

Ларен догадалась, что больше он ничего не прибавит, и тоже смолкла. Она-то уж знала, что такое темное, страшное прошлое, которое никогда не выпускает тебя из своих объятий. После паузы ока спросила – Ты пойдешь сегодня на охоту вместе с Мерриком?

– Нет, – покачал головой Клив. – Я отведаю твоей каши, а потом буду работать в поле. Урожай уже почти поспел, не хватает рук. Даже Меррик идет сегодня на ячменное поле.

– А Эрик?

Клив пожал плечами, зачерпывая кашу из железного котла, висевшего на цепи над огнем, и перекладывая ее в деревянную миску:

– Я только что видел, как он направлялся в баню вместе с очередной женщиной. Сомневаюсь, что он собирается мыться. Кажется, женщину зовут Мегот. На мой вкус, она чересчур низенькая и пухлая, но волосы у нее золотистые, точно ячмень в поле.

– Она красивая. А у меня есть восемнадцать серебряных монет.

Клив полил кашу медом.

– Что ж, это немало, Ларен. Будь у меня деньги, я бы тоже одарил тебя за вечерние сказки.

– Я не о том. Когда я соберу достаточно, я выкуплю нас всех у Меррика, и мы вернемся домой.

– Домой?

– Да, на мою родину.

Клив поглядел на Ларен и снова покачал головой:

– Как мы доберемся туда? И где твой дом? Нас кто-нибудь ждет?

Ларен вновь сердито занялась тестом:

– Не знаю. Прежде всего надо собрать деньги. А дальше посмотрим.

– Сегодня тебе насыплют еще монеток. Эрик наверняка прикажет тебе продолжать рассказ. Вчера он наказал и себя самого, и всех нас. Не терпится узнать, что произошло дальше с Грунлигом Датчанином – Честно говоря, я и сама не все знаю пока слова не начнут выпрыгивать у меня изо рта Клив на миг оторвался от каши – Нет, правда?

– Ну да, Грунлиг – человек своевольный, он частенько поступает совсем не так, как я ожидала Клив задумчиво отведал кашу – Я уж привык к нему, будто к настоящему человеку Мне как-то не хочется думать, что на самом деле он существует лишь у тебя в голове – Только другим этого не говори, ладно?

– Ладно, – ответил Клив, смеясь, – Никому не скажу – Мне он тоже кажется живым Ларен молча продолжала свое, дело, а Клив стоял подле нее, поедая кашу Ларен случайно приподняла голову и увидела, что взгляд Клива неотрывно следует за Сарлой Она различила нежность и печаль в глазах Клива и едва не заплакала от сострадания к нему – Только не это, – прошептала она Обернувшись, Клив вновь улыбнулся ей – Да нет, Ларен, я не так глуп Но знаешь, она, кажется, не замечает, как изуродовано мое лицо она иногда улыбается мне так, будто и шрама моего не видит И держится ласково Она добрая, и вроде как я ей по душе, не в этом смысле конечно об этом и думать-то срамно, она – жена того грубого негодяя, а я., я я даже утешить ее не достоин Ларен вновь поглядела на своего друга, сочувствуя его горю и вновь напоминая себе что в жизни немного радостей и потому любую из них надо принимать с открытой душой

Днем у ворот усадьбы поднялась суета, мужчины громко кричали, но то были не воинственные или испуганные вопли, а радостные приветствия. Ларен вышла посмотреть, что за гости навестили Мальверн.

– Это Торагассоны, – пояснила Сарла, – они живут в трех днях пути к северу, в долине Бергсона. – Чуть помолчав, Сарла добавила: