К тому времени, как я заканчиваю, с меня ручьями льет пот. Вытирая лоб рукой, я отступаю и пристально рассматриваю готовые картины. На моем лице появляется гордая улыбка. Мне нравится то, что я создал.


***

Вытирая свои влажные ладони о брюки моего нового черного костюма, я шагаю вперед–назад по узкому коридору возле входа в галерею. Не знаю, что именно меня волнует больше: придет ли Эль, или то, как мои работы будут оценены на конкурсе. Но я точно знаю, что для меня важнее – Эль. Это легко. Ведь я все время думаю лишь о ней. Я скучал по ней сильнее, чем она могла бы себе представить, и был занят, работая и дописывая свои картины для конкурса. А еще я хотел дать ей шанс по-настоящему по мне соскучиться, чтобы она больше никогда не ставила нас в такое положение.

Каждый раз, когда в дверь входит новый гость, мое сердце выскакивает из груди вместе с надеждой, что именно Эль я сейчас увижу. Каждый раз, когда понимаю, что это не она, у меня все опускается внутри. Она должна прийти. Мне нужно, что бы она была здесь со мной, чтобы разделила со мной этот момент.

Ослабляя узел галстука, облегчаю давление на шею. Не люблю я все эти галстуки. Последний раз я был так одет на свадьбе Дженни и Кайла. В ту ночь я очень удачно использовал свой галстук-бабочку. Хотелось бы мне, чтобы и этот серо-черный галстук постигла та же участь.

Теперь, когда настал большой день, я рад, что после сегодняшнего вечера все будет кончено, так или иначе. Я готов узнать, что ждет нас с Эль. Будем ли мы вместе? Кинется ли она в мои объятия? Но, я точно знаю, что, как только она окажется в моих руках, я больше никогда ее не отпущу.

Победа в конкурсе будет только бонусом. Выйду победителем – хорошо, если нет – то, по крайней мере, я могу найти потенциальных клиентов для «Холста» и для заказов картин. Как бы я не любил заниматься творчеством, не об этом я сейчас беспокоюсь. Я могу думать лишь об Эль, и будет ли она достаточно храброй, чтобы появиться здесь. Любит ли она меня так же сильно, как люблю ее я? Достаточно ли она меня любит, чтобы рискнуть? Нет ничего, чтобы я не сделал, чтобы быть с ней. Если она не появится здесь сегодня вечером, то я буду ее преследовать, пока она не поймет, что мы должны быть вместе.

– Джош, – хрипло слетает мое имя с ее губ. От ее голоса приятная дрожь пробегает по моей спине, и у меня сжимается сердце. Обернувшись, я нервно поправляю манжеты своей серой рубашки, прежде чем встретиться с ней глазами.

– Эль... я рад, что ты пришла, – механически произношу я.

– Поздравляю. Я бы ни за что это не пропустила, Джош. Я так тобой горжусь, – она сжимает свои руки, словно не знает, куда их деть. Она так же обеспокоена, как и я. Видя ее беспокойство, я странным образом успокаиваюсь. Приятно знать, что я не единственный, у кого все переворачивается внутри, когда мы оказываемся рядом.

Мы ведем себя как знакомые, а не как любовники, и мне это не нравится. Это неловко и разочаровывает. Схватив ее за руку, я безмолвно тяну ее за собой, направляясь к своим работам. Ее каблуки цокают по блестящим деревянным полам, когда мы пробираемся через толпу. Она безропотно следует за мной, и вскоре мы оказываемся перед двумя моими картинами. Она изумленно открывает рот, когда впервые их видит. У меня бешено колотится сердце, пока наблюдаю, как ее глаза исследуют каждый дюймом полотна. Первую картину я назвал «Отчаяние». На ней изображена та ночь, когда я на первом курсе в Бостонском университете спас девушку от избивающего ее друга. В картине ее щека прижата к кирпичной стене здания, а глаза закрыты. Капелька крови скользит по ее лицу со лба к щеке. На ее лице написан страх и душевная боль.

Вторая картина – Эль, лежащая на спине на окрашенном краской холсте. Верхняя часть ее тела обнажена, а руки подняты так, что прикрывают соски. Это поза сабмиссив. На эту картину меня вдохновила та ночью, когда она позволила мне рисовать на ее обнаженном теле и заниматься с ней любовью. Я назвал ее «Доверие», потому что она оголилась передо мной во многих отношениях, хотя для нее это было практически невозможным.

Что, если они ей не нравятся?

Или еще хуже: что, если она их возненавидит?

Искусство субъективно. То, что нравится одному, другой может не любить. Наблюдая за ее лицом, не могу точно сказать, какие эмоции она испытывает. У нее отличное получается бесстрастное лицо, и я не могу ее прочитать.

– Знаешь, я ни разу не благодарила тебя за то, что спас меня той ночью. Я чувствовала растерянность и стыд. Хотела, чтобы все закончилось. Вот почему я убежала, – она облизывает свою нижнюю губу. – Я никогда не думала, что увижу тебя снова. Когда Дженни познакомила нас, я молилась, чтобы ты меня не узнал.

– Я не мог забыть твое лицо, Эль, – кончики моих пальцев скользят по паре веснушек над ее правой бровью, я их впервые заметил в ту печально известную ночь. – Я вернулся в свою комнату в общежитии и рисовал тебя часами. С того самого дня ты была частью меня. Когда я встретил тебя, как подругу Дженни, то был рад, что с тобой все в порядке. Я всегда задавался вопросом, что с тобой стало.

– Почему ты никогда не упоминал ту ночь? Я всегда думала об этом, но не хотела задавать этот вопрос на случай, если ты не понимаешь, что это была я. Я никогда не хотела, чтобы ты считал меня слабой.

– Я не хотел, чтобы ты некомфортно себя чувствовала. Я знал, что, если упомяну об этом, то тебе будет неловко рядом со мной, а это – последнее, чего я хотел, – моя рука скользнула вниз, я обхватил ладонью ее в щеку. – Я никогда не считал тебя слабой, Эль. Ни одной секунды, – мои руки опустились, чтобы нежно сжать ее плечи. – На татуировку, которая вбита на моем запястье, меня вдохновила та ночь. «Она идет в красе, подобна ночи» – это строчка из знаменитого стихотворения лорда Байрона, и она всегда напоминала мне о тебе. Я считал тебя прекрасной тогда, а сейчас считаю еще прекраснее.

– В ту ночь ты спас меня от Скотта, и недавно снова меня от него спас, – ее глаза сужаются от напряжения, пока она изучает мое лицо, в поисках реакции.

Ей не нужно завоевывать мое доверие.

– Я просто хочу сказать спасибо. Спасибо, что спасал меня в самые темные времена.

– Я всегда буду тебя спасать, Эль. Если ты мне позволишь.

– Я знаю, что будешь, – она ступает вперед, сокращая расстояние между нами. Руки поднимаются и ложатся на мою грудь. Она скользит ими вверх и вниз по мягкому материалу моей рубашки. – Прости за то, что я позволила Скотту встать между нами. Я должна была рассказать тебе о том, что происходит, и верить, что ты найдешь выход из этого.

– Я тебя прощаю. Ты сейчас здесь, и это самое главное, – провожу тыльной стороной пальцев по ее щеке.

– Это не самое главное.

– Нет? – спрашиваю я, поднимая бровь.

– Неа. Самое главное, что я тебя люблю, – она улыбается мне.

Я киваю, притягивая ее ближе к себе.

– Это чертовски важно, – я улыбаюсь. – Я тоже тебя люблю.

Ее глаза округляются.

– Правда?

– Разве ты не видишь? Посмотри на эти картины. Разве ты не видишь, как прекрасна и сильна эта женщина? Она – самый смелый человек, которого я знаю.

Слезы наполняют ее глаза, и она прикусывает нижнюю губу.

– Ты действительно считаешь меня сильной?

– Считаю. Ты через столько прошла, и все равно решила дать нам шанс.

– Я сильная лишь с тобой, Джош, – ее руки скользят вверх и останавливаются на моих плечах.

– Все в порядке, потому что ты будешь со мной всегда. Мы можем быть сильными вместе, – я опускаю голову, и трусь кончиком носа о кончик ее носа, а затем скольжу губами по ее губам. Целую уголок ее рта и легонько провожу губами по ее губам.

Ее рот растягивается в улыбку под моими губами.

– Когда начинается прием?

– Начался десять минут назад, – я усмехаюсь.

– Джош, – она поднимает голос и смотрит вокруг с широко раскрытыми глазами, осознавая, что мы остались в галерее одни. – Почему ты мне не сказал?

– Потому что я нахожусь там, где хочу быть.

– Я тоже, но я очень хочу, чтобы ты пошел и получил награду, когда выиграешь.

– Ты хочешь похотливо смотреть на мою задницу, верно? – спрашиваю я, подмигивая.

– Ты и сам знаешь.


*** 

Месяц спустя


Я не выиграл конкурс, но я заполучил много новых клиентов. Меня наняли написать несколько картин, а одну для Дома Правительства Массачусетса. В «Холст» приходило столько клиентов, что мне пришлось нанять еще одного художника-татуировщика. Калеб, пришел в команду несколько недель назад, и он прекрасно вписался в коллектив. Он такой же мастер своего дела, как и мы с Шоном. Они с Татум – совсем другая история. Я еще не понял, что между ними происходит, но их взаимная неприязнь была мгновенной. Судя по горячим взглядам, которые они бросают друг на друга, вероятно, в конечном итоге они вытрахают ее из своих организмов. Это должно быть интересно, если не сказать больше.

Я рад, что это происходит с ними, а не со мной и Эль. Сейчас у нас все просто прекрасно. Наши отношения прочны, как камень. Я предложил ей переехать ко мне, как только мы вернулись с конкурса. Я не хотел тратить время на разлуку. У нас обоих напряженный рабочий график, а живя вместе, мы проводим как можно больше времени вместе.

Воскресенье – мой любимый день недели, потому что мы проводим целый день дома. Мы можем бездельничать в постели большую часть утра, а затем вместе готовить завтрак. Я всегда жарю бекон, а Эль готовит яйца.