Иногда я ем за своим столом, но сегодня я очень голодна. Поездка на лифте с тридцать седьмого этажа проходит быстро. У меня рот наполняется слюной, когда представляю себе, каким вкусным будет большой сандвич, о котором я мечтала все утро.

Выйдя из вращающейся стеклянной двери, я выхожу на тротуар и обнаруживаю Джоша, прижавшегося спиной к современной конструкции из стали и стекла. Я инстинктивно улыбаюсь. То, что я его вижу, делает меня счастливой, но буду еще счастливее, когда проведу с ним время.

Он отталкивается от стены, и я осматриваю его, пока он идет ко мне в обтягивающей футболке и в выцветших джинсах, облегающих его мускулистые бедра. Его солнцезащитные очки висят на горловине футболки. Он представляет собой образец мужественности и расслабленности. Красочные татуировки на его руках, выглядывают из-под рукавов футболки, и мне ужасно хочется, чтобы его руки сейчас находились на мне.

Он притягивает меня к своей груди для длительного объятия, словно прочитал мои мысли.

– Привет. Боже, как же я по тебе скучал.

– Привет. Это приятный сюрприз, – прислонившись подбородком у его груди, я смотрю на него. – Ты сильно улучшил мой день. Все долгое утро я мечтала о ленче, а теперь я смогу думать о тебе всю оставшуюся часть дня.

– Я здесь, чтобы украсть тебя для быстрого перекуса. Знаю, у тебя есть только час, поэтому подумал, что мы можем отправиться на рынок.

– Ладно, звучит отлично, – говорю я с улыбкой.

Он выпускает меня из объятий и надевает свои авиаторы, затем берет меня за руку. Мы идем по оживленному тротуару, и яркое дневное солнце освещает нам путь. Я рада, что предусмотрительно взяла мои солнцезащитные очки.

– Как дела? – спрашивает Джош.

– С утра было так себе, но сейчас все определенно улучшается, – сжимаю его руку. Трудно поверить, но из-за чего-то столь простого, как наши переплетенные пальцы, у меня в животе все трепещет от нетерпения.

– Я не видел тебя целых три дня. Поэтому больше не мог ждать ни секунды, – он смотрит на меня с улыбкой. Вижу свое отражение в его очках, и я выгляжу до смешного радостной. – И еле выбрался, с полудня у меня будут клиенты до самого закрытия.

– Ты слишком много работаешь, и совсем не развлекаешься.

– Мне нужно много работать. Первые шесть месяцев нового бизнеса решающие, либо все будет отлично, либо пойдет коту под хвост. А так как мне хочется самому решать, какие брать заказы как художник, то нужно иметь постоянный доход от салона.

– Я понимаю. Но не хочу, чтобы ты переусердствовал. Я беспокоюсь о тебе.

– Правда? – спрашивает он.

– Конечно. Тебе нужно не только работать, но и наслаждаться жизнью.

– Мне нравится знать, что ты беспокоишься обо мне. Не знаю, беспокоится ли обо мне еще кто-нибудь.

– Я беспокоюсь больше, чем ты думаешь, Джош.

Он останавливается и тянет меня в сторону, избегая других пешеходов.

– Спасибо.

– За что?

– За то, что ты признаешься в том, что ты ко мне чувствуешь. Точно знаю, что тебе нелегко это делать.

Я мгновение жую свою нижнюю губу.

– Нет, это не так. Это чертовски сильно меня пугает, но мысль о том, что бы быть без тебя, пугает меня больше.

Обхватив ладонью мою щеку, он изучает мое лицо. Я не вижу его глаз из-за зеркальных солнечных очков, но чувствую жар его взгляда на своих покрасневших щеках и красных губах.

– Я хочу всегда быть с тобой, Эль. Последние несколько дней чуть меня не убили. Я не мог сосредоточиться на работе, – кончики его пальцев скользят вниз по моей щеке и прослеживают форму моей челюсти. – Ты – все, о чем я могу думать. Я влюбляюсь в тебя и обожаю это.

Обхватив его руку, я поворачиваю голову и целую его мозолистую ладонь.

– Пойдем, – он протягивает мне руку. – Купим тебе что-нибудь поесть.

Мы входим в ту часть рынка, где продают еду, и я уже знаю, что именно хочу. Все мои мысли о сандвиче с пастромой, который я планировала съесть, сейчас забыты, так как мы приближаемся к моей любимой закусочной с тайской кухней.

– Кажется, я знаю, чего ты хочешь, – говорит Джош с ухмылкой.

– Уверена, что знаешь, – одним из преимуществ встреч с близким другом, является то, что мы уже знаем о предпочтениях друг друга.

Джош заказывает нам обоим цыпленка «пад-тай» и по бутылке воды, а я осматриваюсь в поисках пустого столика. Найдя один с краю зала, я жестом указываю ему следовать за мной и направляюсь к столику на двоих.

Мы садимся напротив друг друга и сразу же набрасываемся на восхитительную еду. Я постоянно напоминаю себе о том, что нужно есть как леди, а не всасывать лапшу в рот, как я делаю, когда дома одна. Но потом вспоминаю о том, что мы с Джошем неоднократно ели вместе лапшу, и я не стеснялась. Почему сейчас я должна вести себя иначе? Я кладу лапшу в рот и всасываю. Джош мне улыбается, а затем делает то же самое. Не знаю, почему такая мелочь заставляет меня вздохнуть с облегчением, но это так. Возможно из-за того, что мы ведем себя как обычно. Не знаю, что заставило меня думать, что нужно вести себя с Джошем по-другому. Он – самый непретенциозный человек, которого я когда-либо встречала, а еще один из самых легких в общении людей. Он легко приспосабливается к ситуации. Очень мало вещей его нервирует. Он постоянный и надежный. А еще, сексуальный и уверенный в себе и одновременно скромный; смесь этих качеств не встретишь и у большинства мужчин.

– Что ты делала прошлым вечером? У меня не было возможности тебя расспросить, – он сделал глоток воды. – Когда я закончил работу, то валился с ног. А после того, как тебе написал, сразу же заснул.

– Я ужинала с отцом, – бормочу я, прежде чем снова откусить кусочек цыпленка.

– Это хорошо. Не помню, что бы ты говорила о своем отце, или о своей матери, если уж на то пошло.

– Нечего говорить. Отец – очень успешный бизнесмен, а мать – его трофейная жена. Она – бывшая королева красоты, которую он очаровал, – безразлично пожимаю плечами. – Теперь она лишь его безмолвное украшение на ужинах и сборищах, которые они посещают. Когда они возвращаются домой и оказываются за закрытыми дверями, то идут в разные стороны. Я почти не разговариваю ни с одним из них.

– Какие у тебя отношения с отцом?

– Какие отношения? Он звонит мне только тогда, когда хочет, чтобы я исполнила какую-то функцию или притворилась хорошей дочерью.

– Вчера вечером от тоже тебя о чем-то просил? – с беспокойством спрашивает Джош.

Дерьмо. Нахмурившись, я смотрю на свою почти пустую тарелку. Не могу сказать Джошу о том, что от меня хочет отец, даже если я не планирую делать то, что он мне приказал.

– Он хочет, чтобы я пошла на ужин, – неопределенно отвечаю я. Лучше недоговорить, чем солгать. Именно это я себе говорю, чтобы не чувствовать такого сокрушительного чувства вины, но это не работает. Я все еще чувствую вину, тяжело нависшую надо мной, с каждой секундой все сильнее давящую, из-за того, что не признаюсь Джошу в том, чего потребовал от меня отец.

Джош кладет руку поверх моей.

– Эй, я не хотел тебя огорчать. Если ты не хочешь о нем говорить, то мы не будем.

Я поднимаю глаза и встречаюсь с ним взглядом. Я теряю себя в изумрудном сиянии его глаз. Говорят, зеленый цвет – самый успокаивающий из всех, и это правда. Его взгляд мгновенно меня успокаивает. Чувство тревоги уходит и заменяется теплым трепетом в моей груди.

– Он не стоит того, чтобы о нем говорить, как и о матери. Я вижусь с ними не больше нескольких раз в год. Я давным-давно поняла, какие они дерьмовые родители. Кроме того, я с большим удовольствием послушаю о тебе. Как твоя работа?

– Все расписано. Я рад, что все идет так хорошо, – большой палец его руки ласкает кожу моей ладони. – А еще я принимаю участие в престижном художественном конкурсе. Сомневаюсь, что смогу выиграть, но то, что меня пригласили – большая честь.

– Джошуа Доусон, как ты можешь говорить о том, что у тебя не получится выиграть. Ты просто невероятно рисуешь.

– Возможно, ты немного предвзята, – подмигивает он.

– Уж кто-кто, а ты должен знать, что я не из тех, кто будет ходить вокруг да около. Если бы я думала, что твои картины отстой, то так бы тебе и сказала.

– Даже сейчас?

– Да. Почему сейчас должно быть иначе?

– Потому что ты хочешь увидеть меня голым, – он ухмыляется.

– Я уже видела тебя голым, – улыбаясь, хвастаюсь я.

– Ладно, я хочу увидеть тебя голой.

– Как это связано с тем, что я могу приукрашивать твои способности?

– Совсем никак. Я просто рассказываю о своем желании, – он улыбается, а мое сердце замирает в груди.

– Если правильно помню, не так давно я предлагала тебе заняться со мной кое-чем без одежды.

– Да, предлагала, и я постоянно себя ругаю, что тогда не принял твое предложение. Я устал притворяться, что моя левая рука – это твоя рука.

– Я думала, ты правша?!

– Правша, но моя правая рука слишком сильная, – он хихикает, когда замечает удивленное выражение моего лица. – Что? Не ожидала, что я тебе об этом скажу?

– Хм, нет. Не ожидала, но мне нравится об этом знать. Это горячо. Могу я когда-нибудь посмотреть?

– Эль, ты можешь делать все, что хочешь. У меня немного вещей, которые я не позволил бы тебе сделать мне.

– Хм, это заявление открывает мне путь к множеству вопросов, – я постукиваю ногтями по столу. – Как ты относишься к анальным играм?

– Я обеими руками за то, чтобы трахнуть твою задницу.

– Эй, не так быстро. Я говорю о твоей заднице.