— Совсем… — промурлыкала, потеревшись одной щекой о пульсирующую твердость. — Совсем… — проделала то же самое со второй, будто трущаяся о хозяина кошка. — Нетерпеливый гризли.

— Я без тебя и так одурел… Не доводи до греха… Или садись на меня, или соси… У меня уже в глазах темн… Ар-р-р-р, да-а-а!

Затыкая болтливого гризли, я прицельно защелкала кончиком языка с пирсингом прямо по его уздечке, и он уперся затылком в подголовник, а ногами в пол, подкидывая задницу. Хороший, отзывчивый какой у меня камень. Обвела массивную головку, поддразнивая штангой, не сводя глаз с Яра, который то поднимал голову, встречаясь со мной взглядом, то бессильно ронял ее снова, кривя рот, скалясь и подкармливая мое наслаждение его реакцией уже непрерывными глухими стонами. Дождавшись очередного установления прямого визуального контакта, лизнула смачно, собирая щедро уже пролитую им скользкую солоноватую влагу, и немного отстранилась, давая ему четко увидеть, как тонкая прозрачная ниточка сверкающего предэякулята потянулась между вершиной его головки и кончиком моего языка.

— Бля-а-а! — взревел гризли и замолотил кулаком в крышу, стискивая меня своими напрягшимися до состояния камня бедрами.

Ну вот теперь уже пора. Под его новый рык, от которого, казалось, завибрировал весь автомобиль, я насадилась ртом на его здоровенный хрен и заработала головой в бешеном темпе. Уносить стало с первых же движений от всего: от терпкого вкуса, от легкой боли в челюсти, от создаваемого добровольно удушья в попытках принять его максимально глубоко, от слез, ручьем хлынувших по щекам. Но больше всего от отклика моего гризли. Его всего колбасило, колотило, он задыхался, лупил по бедной бэхе кулаками и пятками, весь шел штормовыми волнами подо мной. Во рту стало еще теснее, солоно, гризли сорвался в матерный рык и кончил, едва не утопив меня в сперме. Один всплеск за другим, бьющие прямо в горло, в такт которым сжимались тягуче мои внутренние мышцы, умоляя о новом освобождении. Упиваясь порочностью его вкуса, я провела по лицу пальцами, растирая его семя, пока второй рукой довела сама себя до второго оргазма и уткнулась мокрым лбом в его колено, на этот раз удовлетворенная до одурения.

— Это п*здец какой-то, — спустя некоторое время потянул меня обратно на свои колени Камнев. — Если так и дальше пойдет, то долгая жизнь мне не светит. Но зато какая же охрененная.

— Да неужели? Минет вышел впечатляющим? — пробубнила я сонно. Только схлынуло возбуждение, и накатила слабость неимоверная.

— У меня отродясь не случалось ничего более пошлого, — ответил гризли куда-то в мою макушку, и я слабо шевельнулась, готовая сказать, что вот такая уж я есть, — и более ох*ительного. Ты была права в тот первый день. Это я буду вспоминать и при смерти. Помру с дебильной улыбкой и железным стояком.

— Ну раз я так хороша, то покорми меня чем-нибудь кроме своего натурпродукта. Я голодная с обеда.

— И так ведь тощая, — насупился Яр, пересаживая меня на пассажирское и тщательно пристегивая. Достал из бардачка салфетки и тщательно обтер меня, будто была изгваздавшимся в шоколаде ребенком. — Завтра обед тебе сюда припру и буду стоять над душой, пока все не съешь.

— У меня два дня выходных. Откармливай дома.

Перед глазами все стало сливаться, только машина тронулась с места, и проснулась я от того, что Яр меня настойчиво тряс.

— Рокс, проснись. Ну давай, хоть на пять минут.

— Блин, отстань, — отмахнулась я слепо. — Спать сейчас хочу больше, чем трахаться. Или пользуйся бревном, или жди до утра.

— Проснись, дурында, и поешь. Я не дам тебе до утра остаться голодной.

Я упрямо отказывалась открывать глаза и только поерзала, удобнее устраиваясь на его коленях с примощенной на широкой груди щекой. Похоже, мы уже дома, я и не почувствовала, как он меня из машины забрал.

— Удобный ты такой, гризли, теплый, — пробормотала себе под нос.

— Ясно, — сказал Яр в мою макушку и поднялся со мной.

Устроил на диване, укрыл, заработав недовольное ворчание.

— Не спи сейчас!

Ходил, что-то хлопало и стукало негромко минут пять, я почти совсем опять отрубилась, но Яр вернулся, диван под его весом заскрипел и прогнулся.

Поднял меня, обхватив затылок, привалил к своему боку.

— Рот открой, — велел над ухом.

— Второй раз за один вечер? — фыркнула я сонно. — Ну и аппетиты у тебя.

— Рокс! — чуть добавил в голос нисколько не впечатлившей меня строгости. — Ешь давай.

Я послушалась. На вкус, похоже, оладьи со сметаной.

— Вкушно, — прошамкала с полным ртом. — Слушай, а когда вместе жить начнем, ты меня кормить не бросишь?

— Когда начнем?

— Уже передумал? — Я и сама не осознавала, с чего это подобное вывалилось из моего рта, но внезапно испугалась. Ответа его испугалась и той легкой насмешливости, что могла и почудиться, конечно.

— Я спросил, когда начнем. И кормить не брошу в любом случае. И готовить научу. А то помрешь еще, как в командировку уеду.

Телефон затрезвонил в его кармане, и Яр достал его и посмотрел на экран. Нахмурился и поставил мне на колени тарелку с оладьями.

— Доедай и ложись, — велел абсолютно другим, отстраненным тоном, не отвечая на звонок при мне.

Разлив кислоты в районе желудка тут же убил аппетит. Видать, баба звонит медведине, вон как нахмурился, и глаза забегали беспокойно, и на выход попер в темпе. Сколько раз я такое видела дома у Миргородского. Звонок от очередной его подстилки — и мигом выраженьице на харе крайне серьезное, весь из себя при срочном деле, не терпящем отлагательств, причем исключительно на ночь глядя и аж до утра. В единое мгновение ощущение уюта и внутреннего покоя испарилось, обращаясь привычным дерьмом.

— Не переживай, не помру, всегда найду, кто прокормит, — процедила едко, поднимаясь и избавляясь от тарелки, пристально глядя в широченную удаляющуюся спину.

Гризли даже не притормозил, будто и не заметил яда, щедро налитого в мои слова. Вылетел за дверь, через полминуты донесся звук его движка, что вскоре удалился и затих. А хер ли ты хотела, Роксана? Мужик жил до того, как ты ему на голову свалилась, у него кто-то был. У такого не может не быть. Тогда что это за фигня на постном масле у него со мной? Да ясно что — типа операция по спасению заблудшей души. Акт милосердия, бл*дь, ага. И так-то кое о чем мы с ним, может, и говорили, но вот тему закрытости отношений, которых по факту еще официально как бы и нет, ни разу не обсуждали. На самом деле, к кому бы он сейчас ни подался, медведина в своем праве. Впрочем, как и я. Выудив из сумки свой телефон, я набрала Длинного.

— Антох, не спишь?

— Нет. — У меня уже паранойя, или в его голосе какая-то настороженность?

— Один? Я тебя ни с кого не стащила?

— Бля, Рокси, будто это когда-то меня колыхало.

— Давай нажремся, а? Сил моих нет.

Глава 32

— Камнев, есть вариант порешать все твои вопросы прямо сейчас, — без всякого приветствия перешел к делу Каверин старший. — Ко мне тут люди серьезные неожиданно подскочили по другим вопросам. Отпадает даже необходимость вызывать их отдельно. Так что или подъезжай и выдернем Миргородского прямо сюда сейчас, или жди следующей возможности.

— Еду. Адрес.

Так… Настолько стремительного развития событий я слегка не ожидал. «Серьезным людям» не скажешь: «Приходите за оплатой чуть попозже». А оказываться у них в должниках — сильно дорого и ой как опасно. Значит, нужно срочно бабки достать. Только отъехал от двора и набрал Боева.

— Яр! К нам хочешь подвалить? — У этого, как всегда, на заднем плане гуй-гай, бабские визги и пьяный смех.

— Андрюха, как насчет купить у меня мою долю в фирме?

Подозрительно долго царило молчание, у Боева, похоже, хлопнула там дверь, пока он куда-то шел.

— Слышь, Камень, ты окончательно там *бнулся? Чё это еще за моросево? Тебя твоя погремушка накуриться уболтала, что…

— Я трезвый и в своем уме. Мне срочно нужна большая сумма.

— Во что эта зараза тебя втянула?

— Прекрати! Она ничего не сделала.

— Кроме того, что дорогу тебе перебежала, как, бл*дь, черная кошка, и на тебе опять целыми днями лица нет. Ты выдергиваешь наших лучших ребят следить за ней, ни хера никому, даже мне не объясняешь, а теперь надумал долю в бизнесе продать. Ни х*я, сука, не сделала! Не п*зди мне, Яр!

— Ты ответ на мой вопрос дашь, или мне лучше Кольке позвонить?

— Мозгам своим, в п*зде этой долбанутой оставленным, позвони!

— Боев, ответ. Сейчас.

— А просто попросить у друга бабок не судьба? — сорвался он уже на бешеный ор. — Или ты меня за друга не держишь уже? Сколько тебе нужно?

— Пока точно не знаю. Но немало.

— Ну вот определяйся и звони, говори куда подтянуться. Говорю же — весь как есть *банашка стал с этой девкой. Но лучше так, чем опять тебя с помоек вытягивать.

— Спасибо, друг.


***

— Камнев. Мент бывший, — кратко и по делу представил меня Каверин своим гостям, вальяжно развалившимся на мягких диванах в отдельном кабинете одного из лучших ресторанов города.

Мне называть имена двух сейчас вполне респектабельно выглядящих господ с тюремными тату на пальцах не надо было. С Бессоновым, авторитетом с погонялом Атеист, я даже лично был знаком, допрашивал, было дело.

— Чё, Камнев, земля круглая и не такая и большая? — ухмыльнулся он недобро, и мне пришло на ум, что ни черта тут путного не выйдет. — Когда-то ты меня щемил и мордой в пол укладывал, а теперь пришел на поклон.

— Я кланяться никому не буду. И в друзья не набиваюсь. За помощь готов заплатить сколько надо. На этом все.

Каверин зло зыркнул на меня с «так дела не ведут» видом. Но мне пох. Не помогут эти, сам буду разбираться уж как получится.