Джулия Лонг - Грешная и желанная

Но опять же, откуда ей знать? Может быть, это всего лишь часть его магии.

А что, если… Впрочем, он в любом случае не герцог. У него даже титула нет. Но каково это – быть замужем за Йеном Эверси? Наверняка нет никакого вреда в том, чтобы вообразить себя… Наверняка мужчина вроде него женится в один прекрасный день…

Тэнзи проснулась как раз вовремя, чтобы увидеть полоску света, ведущую к окну. Как он будет выглядеть сегодня утром? Отлично от себя прежнего? А как выглядит она?

Тэнзи прошла по узкой солнечной дорожке и выглянула в окно.

Но его на привычном месте не было.

Она немножко подождала; сердце заколотилось чуть быстрее.

Но он не появился.

А когда солнце поднялось достаточно высоко, она поняла, что Йен и не появится, что, вероятно, только к лучшему.

Опустошенная, смирившаяся, чувствуя себя взрослой и исстрадавшейся, Тэнзи перекинула толстую косу через плечо и села за стол. Она разгладила лист бумаги и решила, что нужно писать помельче, если она хочет уместить весь список на одной странице. Потянулась за пером и написала:

«Целует меня так, будто сама его жизнь от этого зависит».

– Мы отплываем чуть раньше, чем через месяц, капитан Эверси. Вы будете на борту? Человек вроде вас нам очень пригодится. Пираты, знаете ли. Ле Шат все еще плавает, во всяком случае так утверждают слухи.

– Я-то думал, что отправляюсь в приятную увеселительную поездку, а вы намерены нагрузить меня работой?

– Мужчины вроде вас только ради этого и живут, – сухо отозвался капитан.

С этим Йен спорить не мог.

Он сделал глубокий вдох. В Суссексе они так близко к морю и все же так от него далеко, а здесь и запах его истинный, возбуждающий. Вздымающееся сине-зеленое полотно тянется так далеко, как только видит глаз. В доке судно кажется исполином, но превратится в пятнышко на глади моря. Они отдадутся на его милость. Йен находил эту мысль странно успокаивающей.

– Я буду на борту.

Он подумал о Тэнзи Дэнфорт, стоящей на палубе, об ее ярких глазах, отражающих море и небо. Наверное, ей нравился тот вояж, риск, опасность, новизна. И как весело было бы подшучивать друг над другом, вместе любоваться красотами, защищать ее от таращащих глаза мужчин и наблюдать за ее попытками удержаться от флирта.

А ночами… на узкой корабельной койке…

Внутри снова все сжалось. Он хотел ее с силой, граничащей с яростью. От этого тоже нужно бежать.

Йен вспомнил состязания по стрельбе из лука и подумал, что иногда он именно такой: с военных времен похож на тетиву, натянутую слишком сильно, так что стрела непременно перелетит через мишень. Он хотел только одного – все время находиться в движении, до тех пор, пока его возбуждение и беспокойство не улягутся.

Йен какое-то время лениво смотрел на корабль и док. Команда работала не покладая рук; чинили паруса, драили песком палубы, таскали грузы и припасы, проверяли списки и декларации.

Он извинился перед кузеном Адамом и попросил разрешения отлучиться на пару дней, чтобы съездить в Лондон и внести задаток за свое место именно на этом судне. Оно отправлялось в Африку, но Йен мог сойти в любом порту, какой выберет по пути, или перебраться на другой корабль, идущий куда-нибудь еще. Куда угодно. И так до тех пор, пока не кончатся деньги. А денег он накопил достаточно, чтобы путешествие длилось годами, если ему так захочется.

– Эверси!

Услышав радостный возглас, Йен резко повернулся.

– Колдуэлл!

Это был майор Колдуэлл, который и предложил его повышение в Ист-Индской компании.

– Жаль, что вы не будете работать на компанию здесь, в Лондоне, Эверси. Мы бы не только превосходно проводили время, нам бы не помешал такой умник, как вы.

– Польщен, что вам будет меня не хватать, сэр, но путешествие это то, о чем я так долго мечтал. Нужно отправляться, пока я еще не слишком одряхлел.

– Что ж, попытайте счастья, попадите в парочку историй, уложите в постель несколько темнокожих девиц и возвращайтесь к нам с кучей баек, которым мы обзавидуемся, – раз уж должны.

– Должен.

Сказал Йен, искренне так думая.

Вернулся он поздно ночью, когда весь дом уже спал, стянул с себя одежду, упал, пахнущий конским потом и морем, на кровать и моментально уснул.

Как ему показалось, всего через несколько мгновений он ощутил маленькое тельце Джеремии Катлера, подлезшего ему под руку, пухлое и корчащееся, содрогающееся от рыданий. Но он их не слышал из-за конского ржания, бесконечного грохота артиллерии, громких воплей погибающих мужчин. Он передал Джеремию в надежные отцовские руки. Развернулся и бросился вперед, сквозь хаос. У него всего несколько секунд, чтобы добраться до…

Йен прорвался сквозь сон и очнулся с хриплым криком.

Он резко сел тяжело дыша, будто и вправду только что бежал. Уронил лицо в ладони и попытался восстановить дыхание.

Сон был такой яркий, он словно пережил все снова.

Йен поднял голову.

Тэнзи сидела у него в ногах, подтянув коленки к подбородку и крепко обхватив их руками, и смотрела на него.

Он едва не заорал.

– Какого черта… как ты…

– Мне показалось, тебе снится плохой сон, – серьезно ответила она.

– Я все еще сплю? – взбешенный, спросил он. – Обычно этого в нем не бывает. Но если это сон, должен тебя предупредить: он всегда кончается плохо. Для женщин.

И тяжело откинулся на подушки.

Черт побери. Йен прикрыл глаза рукой и безнадежно вздохнул.

Тэнзи соскользнула с кровати, подошла к бюро и с подозрением принюхалась к кувшину. Налила в стакан воды, вернулась обратно и протянула ему.

Йен машинально взял стакан и осушил его.

– Спасибо.

– Всегда пожалуйста.

Он вытер губы тыльной стороной ладони и со звяканьем поставил стакан на прикроватный столик.

– Откуда ты узнала, что я дома?

– Увидела свет.

В голову пришла ужасная мысль.

– Погоди… как ты попала в комнату, Тэнзи?

– У тебя было приоткрыто окно. Совсем чуть-чуть.

– Ок… Господи! Только не говори, что ты перелезла со своего балкона на мой! Скажи, что ты этого не делала!

– Это оказалось легче, чем я думала.

Он открыл рот, но оттуда вырвался только сдавленный писк. Йен попытался снова:

– Ты не можешь такое делать! Матерь Божья. Ты что, хочешь умереть? Ты должна выйти замуж за титул и состояние, помнишь? И жить счастливо до самой смерти. – Слова звучали жалко. – Твое переломанное тело под моим балконом испортит мне утро.

– Шшшш, – успокаивающе сказала она.

Йен закрыл глаза. Теперь, когда у него появился зритель, собственное дыхание казалось ему оглушающим. Он почувствовал, как матрас прогнулся, и открыл один глаз.

Она вытянулась рядом во весь рост, в опасной близости от него, но не прикасаясь. Настолько близко, что он чуял ее сладкий запах. Тэнзи пристраивала голову на вторую подушку.

Затем потянулась и ласково убрала его руку с груди. Медленно, осторожно, нежно, словно вытаскивала яйцо из птичьего гнезда.

– Что ты делаешь, Тэнзи?

– Утешаю тебя.

Он хмыкнул.

Она потянула его руку к себе, продолжая ее осторожно держать. Йен, не сумевший придумать повод, чтобы вырвать руку, позволил ей это.

Они лежали бок о бок, оба на спине, молча.

– Я тоже не могла заснуть, – сказала она в полной тишине.

Йен еще раз безрадостно хохотнул.

– Дурные сны?

– Иногда. А еще хорошие, только очень беспокойные сны о мужчине в соседней комнате.

Он слабо улыбнулся.

– Тэнзи.

Он почти услышал ее улыбку.

Они снова замолчали.

– Йен?

– Ммм?

– Что тебе снилось?

Он замер.

Дело в том, что Йен не рассказывал этого ни единой душе. О, историю, стоящую за этим сном, он рассказывал. Она была одной из тех военных историй, которыми мужчины делятся друг с другом. Но никогда не признавался, что это преследует его в снах.

И пока он молча сидел и ждал, только потрескивание огня нарушало тишину, а один раз в камине прогорело и упало полено.

– Ты слышала, как я разговаривал во сне?

Он всегда хотел это знать. И всегда боялся ответа.

– Это было похоже на «Юстина».

Ах, черт возьми!

Йен длинно, обреченно вздохнул и провел рукой по лицу:

– Лучше бы ты этого не слышала. Ты что, шпионишь за мной, Тэнзи?

Впрочем, Йен понимал, что любое проявление негодования с его стороны будет лицемерием, ведь сам-то он тоже за ней шпионил.

– Я не знала точно, ты ли это, убедилась совсем недавно. Просто думала, что вижу мужчину с красивым торсом.

Это его позабавило. С красивым торсом?

В жизни ни одна женщина его так не обезоруживала, честное слово. Она единственная в своем роде.

«Не раскрывайся ни перед кем так сильно, Тэнзи, тебе могут сделать больно, – хотелось ему крикнуть. – Ты не должна говорить мне ничего подобного». Он хорошо знал силу слов и лести, потому что сам ее использовал. Да и она тоже, если уж на то пошло. Но она такая искренняя.

Да что с ним такое, почему искренность полностью лишает его присутствия духа?

Он мог сказать, что тоже считает ее красивой. Что ее губы – это благодать.

Но не скажет, потому что подобные слова привязывают к тебе того, кому ты это говоришь. Каждый хочет знать, как много он значит для другого. Он никогда не бросался такими словами.

И, пожалуй, будет разумнее отпустить ее руку. Только… только не прямо сейчас.

– Кто такая Юстина? – внезапно спросила Тэнзи.

– Частица войны, не желающая оставаться в прошлом, вот и все.

– Ты ее любил?

Он издал стон недовольства.

– Господи. Женщины и это слово! Они так свободно об этом говорят, но сомневаюсь, что хотя бы половина из них понимает, что это значит.

– Другими словами… нет?

Йен вздохнул, притворяясь, что раздражен до предела, что вызвало еще одну улыбку Тэнзи.