– Ты… ты половинка моей души, Тристан. Вместе мы с тобой единое целое. Именно с тобой я хочу провести всю жизнь. Не с Гаретом.

По щекам Софи снова покатились слезы, и он, целуя ее, слизывал их с лица любимой. А она еще крепче к нему прижалась и тихо прошептала:

– С тобой я самая счастливая на свете. Ты нужен мне, Тристан.

– А ты нужна мне, Софи, – пробормотал он. – Ты половинка моей души, и только с тобой я чувствую себя цельным.

Он обнимал ее, думая о них с Софи, о Гэри и о Миранде. Все они снова стали одной семьей, как и прежде. Но теперь все станет еще лучше, потому что Гарет был жив. Да, теперь они снова будут счастливы и даже станут еще счастливее, чем прежде.

Он поцеловал Софи в лоб и пробормотал:

– Я хочу тебя. Прямо сейчас.

Их руки встретились у подола ее платья, и оба подняли его повыше, обнажая колени. Тристан уложил Софи на траву. В этом месте их невозможно было увидеть из гостиницы и конюшни, потому что берег был довольно крутым. Но их мог увидеть тот, кто вышел на прогулку. Впрочем, Тристану было все равно и, судя по тому, с какой готовностью Софи подалась ему навстречу, ей – тоже.

Она расстегнула пуговицы у него на ширинке, стянула брюки с его бедер. Непокорный «петушок» вырвался из гнезда черных завитков, и Софи невольно облизнула губы в предвкушении наслаждения – словно при виде соблазнительной конфетки.

Тристан тихо застонал и, сунув руку ей под юбки, прошептал:

– Ты такая влажная, любовь моя. Совсем готова для меня.

– Так возьми же меня, – прошептала Софи со стоном.

В следующее мгновение они соединились, стали единым целым. Теперь Тристан точно знал, что больше никогда ее не отпустит.

Софи раз за разом приподнимала бедра, устремляясь ему навстречу, а он, глядя на нее с любовью и нежностью, шептал:

– Я хочу тебя, любимая, Боже, как же я тебя хочу.

Из горла Софи то и дело вырывались стоны, и она шептала в ответ:

– А я хочу тебя, Тристан, хочу, хочу, хочу…

Наконец оба вскрикнули, содрогнулись и прижались друг к другу в изнеможении. Сердца их при этом бились в унисон.

Через минуту-другую Софи посмотрела на Тристана сияющими глазами и, прижав ладонь к его сердцу, проговорила:

– Вот то, что я хочу, то, что всегда буду хотеть.

Он осторожно соскользнул с нее и лег рядом. И кажется, задремал. Прошло еще какое-то время, и Софи, шевельнувшись, пробормотала:

– Думаю, он уже уехал.

Тристан открыл глаза и уставился в пышное белое облако, лениво плывущее по небу.

– Ты слышала, как Гарет седлал коня? – спросил он с удивлением.

Они находились слишком далеко от конюшен и слишком близко к реке, так что могли слышать лишь тихое журчание воды и жужжание насекомых.

– Нет, но я чувствую, что он уехал, – ответила Софи.

Тристан провел ладонью по ее щеке. Слез у нее больше не было – только шелковистая кожа под его пальцами.

– В Лондон? – спросил он, заглянув ей в лицо.

Она улыбнулась и кивнула.

– Да, в Лондон. Домой. К нашим детям. К нашей семье.