Джулиана Грей - Грехи

– О, не останавливайся сейчас, Блю. Тебе ведь приятно, продолжай двигаться, двигайся, как двигалась раньше, не обращай внимания на мою руку. О Боже Блю, не останавливайся!

Но она остановилась и оттолкнула его.

– Я не могу, – прошептала она и выскользнула из его объятий.

Добежав до автомобиля, она прислонилась к крылу надеясь, что он или останется у дерева, пока к ней вернется самообладание, или пойдет за ней, обнимет ее и скажет, что все было правильно, что он понимает ее.

Но Боу не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он подошел к горному карнизу, откуда унес ее десять минут назад. Тяжело дыша и не в состоянии говорить, он положил руки на бедра, согнулся и втягивал огромными глотками успокаивающий его воздух. Придя в себя, он выпрямился и приложил одну руку ко рту.

– Эй, Сент-Джоун! Блю Кэссиди моя девушка! Завидуйте все!

После прогулки Боу привез ее домой, и сейчас Эрика стояла прислонившись к двери и прислушивалась к шуму его автомобиля, исчезавшему в ночи в направлении фешенебельного отеля, в котором он жил с родителями. Она дотронулась до небольшого значка на блузке, и на ее лице появилась широкая улыбка. У нее есть друг, и этот друг – Кин Боухэнон, самый красивый парень на свете!

Поднимаясь к себе в комнату, она взглянула на третий этаж. Там, в мансарде, родители устроили себе уютную спальню, и сейчас оттуда на лестницу падал свет.

– Я пришла! – сообщила она вместо приветствия.

– Поднимайся сюда, дорогая, – пригласила ее мать.

Эрика вздохнула. Она любила родителей… безмерно, осуждая, кстати, большинство друзей, жаловавшихся на своих родителей. У нее не было никаких жалоб, не было даже повода ворчать на их запреты или наказания. Трио из отца, матери и дочери сохраняло удивительное спокойствие в спорах, которые бывали крайне редко. У них не принято было повышать голос, и все платили друг другу откровенностью. Но именно сейчас ей хотелось удержать в себе воспоминания о ее собственной ночи, удержать только для себя, совсем ненадолго.

Она послушно поднялась наверх и, опершись о дверной косяк, поздоровалась с родителями. Они лежали в постели, оба читали, и оба пристально посмотрели на нее поверх очков.

– Мне кажется, прогулка удалась, – сказал Лоуренс жене. Он знал, что дочери этого так хотелось.

– Очень удалась, – улыбнулась Эрика.

– Значит, молодой человек не просто еще одно симпатичное лицо? – спросила Линда.

– Нет, – призналась Эрика.

– Но пока что тебе не хочется говорить об этом – подсказала мать.

Эрика снова вздохнула. Меньше всего ей хотелось обижать родителей.

– Просто для меня это так ново, так необычно. Я полна желания наслаждаться этим ощущением.

Линда и Лоуренс обменялись улыбками.

– Мы знаем, как это бывает, да, дорогая? – обратился Лоуренс к жене. – У нас еще и сейчас, после двадцати лет, бывают моменты, которые мы с наслаждением смакуем.

Эрика улыбнулась и подошла сперва к левой стороне кровати, чтобы обнять отца, а потом к другой – заключить в объятия мать.

– Вы оба такие замечательные! Держу пари, все другие родители в мире непременно захотели бы сразу же услышать все подробности.

Лоуренс преувеличенно серьезно нахмурился:

– Ах, ну, если бы даже все другие родители в мире настаивали, мы бы не стали осуществлять это родительское право. Что ты думаешь, Линда?

– Думаю, пора сменить тему, – ответила жена, погладив под одеялом бедро мужа и снова обращаясь к Эрике: – Ты видела еще кого-нибудь из своих друзей?

Эрика с облегчением шлепнулась на пол возле родительской кровати королевских размеров и вытянула под нее свою длинную ногу.

– Всех. Они приехали домой из своих школ кто вчера, кто сегодня. Далее Брет Пирсон, хотя никто не ожидал, что он приедет раньше, чем завтра.

Она не догадалась бы, что при последней фразе помрачнела, если бы мать сразу не спросила ее, не случилось ли чего плохого.

– О, ничего. Правда. Это из-за Кэрри. Мы с ней крупно повздорили.

– Вы с Кэрри? – удивилась Линда Кэссиди. – В это трудно поверить.

– Думаю, опять из-за книги, – сказал Лоуренс.

– Да, в некотором роде. В общем, не важно. Она слишком прислушивается к тому, что говорит ее мать, а все знают Мэрилу Робертс как чемпионку по сплетням.- Видишь ли, книга закончена и сегодня днем отправлена по почте издателю. Через несколько недель все сплетни и пересуды улягутся, а если нет, мы пошлем Мэрилу экземпляр переплетенных гранок, чтобы опровергнуть ее теорию о том, что мы намерены досадить ей.

– Я ни о чем таком не беспокоюсь, но в последнее время Кэрри сильно изменилась, и это очень тревожит меня. Это и еще разговоры об убийствах. Стоит нам только собраться всем вместе, как разговор обязательно переходит на эту тему.

Эрика заметила еще один быстрый взгляд, которым обменялись родители, только на сей раз он не сопровождался, улыбкой. Наоборот, ей показалось, что в нем промелькнул страх. Нет, это глупо. Она тут же забыла об этом.

– Во всяком случае, когда мы с Боу ушли с проспекта, мы превосходно провели время. – Она указала на значок, приколотый к блузке. – Мы стали друзьями.

– Я обратила внимание на него, – сказала Линда, – но тебе не хотелось говорить, и я решила промолчать.

– Завтра, завтра я расскажу вам все. А сейчас я хочу лечь спать и увидеть его во сне.

– Ах, молодая любовь… – без всякой иронии сказала Линда.

– Но, дорогая, разве я до сих пор не являюсь тебе во сне? – Лоуренс явно напрашивался на соответствующий ответ.

– Конечно, но мои сны не о нежных взглядах и откровениях, мне снятся сладострастные сны.

– Ну, ладно, спокойной ночи. – Эрика закатила глаза и вскочила на ноги. – Я люблю вас обоих. – На пороге она обернулась.- Не могли бы вы сегодня воздержаться? Сегодня мне хотелось бы видеть собственные сны, чтобы вы мне не мешали.

Родители рассмеялись, но ничего не пообещали, как отметила про себя Эрика, возвращаясь в свою комнату.

Пока она готовилась ко сну, воспоминания о свидании смешались с образами родителей. Она вызвала в памяти глубокий грудной голос Боу, снова ощутила прикосновение его рук, потом представила родителей наверху, в постели. Ее мать, еще такая молодая и привлекательная, в прозрачной розовой ночной сорочке, с темными волосами, собранными на макушке в пучок украшенный розовой ленточкой, походила на подростка, ее голубые глаза до сих пор горели любовью к мужчине, за которого она вышла замуж два десятка лет назад.

Отец всегда спал голым, и хотя его тело сильнее подверглось разрушительному воздействию времени, он тоже был все еще поразительно хорош собой. Вероятно, только благодаря любви они оставались такими молодыми и полными жизни.

Сняв блузку через голову, Эрика положила ее на кровать, чтобы отколоть значок, и задумалась. Будут ли они с Боу вместе так же долго, как ее родители, и будет ли между ними такое же согласие и единодушие? Но это глупо, решила она, стаскивая с себя джинсы и трусики. Они только что встретились, только что начали открывать друг друга, как сказала ее мать, им было еще далеко до любви.

Ну, а может, и не так уж далеко. Минут через пятнадцать девушка забралась под одеяло и, как всегда, улеглась на живот, но через несколько секунд перевернулась на спину. Она как-то прочла, что сны снятся чаще, если спать на спине, а сегодня ей хотелось еще раз в своих снах пережить приятные события, к тому же так она могла положить руку на значок, который приколола к ночной рубашке.

Но Боу ей не приснился. Она уснула только на рассвете, но звук отдаленной сирены сделал ночной кошмар столь явственным, что она с криком проснулась и, вся дрожа, рывком села в кровати. Она поджала колени и вдалеке на шоссе услышала еще звуки сирен. Должно быть, несчастный случай. Она вскочила с кровати, чтобы выглянуть в окно, но утро было туманное, и шоссе не было видно.

Она пошла в ванную сполоснуть лицо холодной водой и удивилась, почему на ее крик ни один из родителей не пришел успокоить ее, как в детстве, когда ей часто снились страшные сны. Но, вернувшись в комнату и взглянув на часы у кровати, она получила ответ на вопрос: пять сорок – мама уже делает пробежку, а отец совершает утреннюю прогулку.

Эрика чувствовала себя усталой, она спала всего пять часов. Может быть, она поддастся режиму родителей и немного вздремнет днем? Сейчас она была чересчур взбудоражена, чтобы пытаться снова уснуть.

Вспомнив свой сон, она вздрогнула и, чтобы прогнать эти мысли, вызвала в памяти образ Боу, и улыбка снова вернулась к ней. Он пригласил ее в загородный клуб на праздник в честь Дня памяти погибших – она ждала этого события весь месяц, но сейчас не была уверена, что хочет пойти туда. Там будут Кэрри с родителями, Брет с родителями и все, кто распускал сплетни о ее маме и папе. Ладно, по крайней мере, сегодня не будет всех этих разговоров, ее родители тоже там будут.

Она надела шорты и свободную тенниску, стянула пышные волосы на макушке и, на ходу приводя их в порядок, вприпрыжку сбежала вниз по лестнице. Когда через полчаса вернулись родители, у нее уже был готов кофе.

Увидя дочь на кухне, Линда и Лоуренс застыли на пороге.

– Бог мой, я делаю пробежки, чтобы укрепить свое сердце, а придя домой, чуть не получаю из-за тебя инфаркт, – сказала Линда.

– Ты? Ты еще совсем молодая, а мой маятник слишком стар для таких ударов, – вставил Лоуренс.

– Ха-ха-ха, вы оба очень забавны.

– Но ты должна признать, что это впервые. Не могу вспомнить, чтобы ты когда-нибудь в субботу вставала раньше десяти, – сказала мать.

– О, а я могу, – возразил Лоуренс. – Помнишь, Лин, когда ты готовилась к выпускным экзаменам в университете? Сдается мне, что некая молодая особа не только просыпалась каждое утро до рассвета, но и не спала всю ночь.