— Свою девственность.

Тишина взорвалась возгласами недоверия и негодования. О картах и ставках было забыто. В течение нескольких минут Мадлен даже не пыталась заговорить. Но когда прервала молчание, все присутствующие обратились в слух.

— Книга ставок будет находиться у Ноутона на протяжении двух недель. — Большинству присутствующих было известно вышеозначенное игорное заведение. Те же, кто о нем не знал, наверняка не станут принимать участия в аукционе. — По истечении данного срока выиграет джентльмен, сделавший самую высокую ставку.

— А что именно он получит? — спросил темноволосый молодой человек.

Мадлен постучала пальцем по щеке.

— Хм… мою девственность.

Стоящие вокруг стола дружно рассмеялись, но молодой человек не унимался:

— Но что же это значит? Не могли бы вы высказаться точнее?

— Все очень просто. Победитель получает ночь со мной и то, что не удалось заполучить ни одному джентльмену в Лондоне.

— Но если вы девственница, почему не хотите выйти замуж? — раздался голос, происхождение которого Мадлен не смогла определить.

Нет уж. Она скорее согласится, чтобы ее несколько миль тащили по битому стеклу. И все же Мадлен не позволила своим мыслям отразиться на лице. Вместо этого она просто вскинула брови.

— Можно считать это предложением? — В ожидании, пока стихнет смех, Мадлен развязала тесемки плаща, позволив ему упасть к своим ногам. Взгляды присутствующих вновь сосредоточились на выставленной напоказ пышной груди девушки. — Думаю, вам, джентльмены, известно, что с любовницами гораздо веселее, чем с женами.

По толпе собравшихся вновь пробежал ропот. Но он тотчас же стих, когда барон Уэлтин — вечно потеющий джентльмен в сюртуке цвета лосося — громко фыркнул.

— А с чего это вы решили, что нас привлечет ночь в постели с невинной девушкой?

— Хоть я и девственница… — Мадлен расстегнула пряжки на плечах платья, и оно с тихим шуршанием присоединилось к лежащему на полу плащу, явив взорам присутствующих туго зашнурованный черный корсет, атласные панталоны и прозрачные чулки. — Но отнюдь не невинна.

Мужчины повскакивали со своих мест. Одними руководило негодование, другими — похоть. Друзья принялись хлопать престарелого герцога Эйвелси по спине, когда тот поперхнулся своим бренди.

Мадлен с удовлетворением взирала на всеобщее волнение. Плохо было бы, если б на ее предложение вообще никак не отреагировали. Чтобы ее предприятие увенчалось успехом, необходимо, чтобы слух об аукционе распространился по Лондону в кратчайшие сроки. Чем скандальнее происходящее, тем лучше для Мадлен. Девушка вытащила из прически шпильки, и ее блестящие локоны цвета каштана каскадом рассыпались по плечам.

В зале повисла тишина.

Наполнившее воздух похотливое желание казалось почти осязаемым.

— А откуда мы знаем, что вы девственница?

Наконец кому-то достало смелости задать вопрос, который читался во взглядах почти всех присутствующих. Мадлен вгляделась в лицо скрывающегося в тени человека. А, бесчестный Джордж Глинтон.

— Вас видели почти с каждым из присутствующих здесь мужчин. Так откуда нам знать, девственница ли вы до сих пор?

— А сможет ли хоть один из вас заявить, что спал со мной? — Мадлен неспешно наклонилась, чтобы поднять платье и плащ, явив взору стоящих перед ней мужчин грозящие выпрыгнуть из декольте груди, в то время как стоящие позади получили возможность разглядеть ее упругие ягодицы, обтянутые черным атласом панталон. Наслаждаясь направленным на нее вниманием, Мадлен небрежно подхватила одежду и оперлась на услужливо протянутую Олджи руку, чтобы спуститься со стола. Соблазнительно покачивая бедрами, она направилась к выходу.

— Подождите! — окликнул ее кто-то. — Вы не ответили на вопрос Глинтона. Как нам убедиться, что вы девственница?

Мадлен оглянулась через плечо, и на ее губах заиграла соблазнительная улыбка, доведенная до совершенства за бесчисленные часы тренировок.

— Это ведь игра, не так ли? Именно поэтому вы, джентльмены, будете делать ставки. Очень высокие ставки.

Глава 2

Гейбриел Хантфорд едва сдерживался, чтобы не наброситься на своего начальника с кулаками.

— Конечно, это тот же самый убийца.

Джеремайя Поттс — судья главного уголовного полицейского суда — промокнул свой постоянно покрывающийся каплями пота лоб огромным носовым Платком.

— В Лондоне каждый день душат женщин.

— Тело моей сестры лежало точно так же.

— В ночной сорочке на постели. Да добрую половину всех трупов находят именно в постели. — Поттс тяжело опустился в кресло за столом. — Почему преступник выжидал так долго, прежде чем снова совершить убийство? Это не имеет смысла. А дело вашей сестры было закрыто семь лет назад.

Такова была официальная версия. И все же на протяжении этих семи лет Гейбриел каждый день искал улики, которые, возможно, упустил. И таинственного джентльмена, о котором сестра упоминала перед смертью. Наконец у него появился подозреваемый и весомые улики. К сожалению, добыты они были только после смерти еще одной девушки.

— Я лучший из тех, с кем вам доводилось работать.

Поттс вздохнул, и складки на его лбу обозначились резче.

— Но только не на этот раз. Если последнее дело как-то связано со смертью вашей сестры, — хотя я в это не верю, — вы являетесь заинтересованным лицом.

— Но вы взяли меня на работу именно из-за дела моей сестры.

— А что мне еще оставалось? Только арестовать за нарушение общественного порядка. Мне потребовался целый год, чтобы погасить пожар, который вы раздули. Я не позволю вам грубо вмешиваться в личную жизнь самых богатых и влиятельных людей Англии на основании показаний потерявшего место полуслепого кучера, коротающего дни и ночи в таверне за кружкой пива.

— В таверне, что располагается как раз напротив школы, в которой преподавала убитая женщина, этот кучер сидел и смотрел, как входят и выходят люди. Он свидетель. Он видел, как мисс Симм встретилась с джентльменом и уехала с ним экипаже.

— В наемном экипаже.

— Но этот джентльмен бывал в школе и раньше. В карете с гербом, на котором было изображено какое-то животное. Знаю. Я читал ваш отчет. В нем также говорится, что ваш свидетель не смог подробно описать человека с каретой. Сообщил лишь, что тот высок и хорошо одет. Вы не можете обвинять невинного человека в серьезном преступлении на основании столь расплывчатых показаний.

— Иными словами, пусть убийца гуляет на свободе. Только бы не допрашивать представителей высшего света.

— Благодаря этим джентльменам мы получаем жалованье. Хоть вам это и не нравится, но если нам снова урежут бюджет, мы вынуждены будем расстаться с еще двумя полицейскими. Вы хотя бы представляете, сколько преступников избежит наказания, если это случится? Кроме того, убийство мисс Симм будет расследовано должным образом. Только не вами.

Гейбриел напомнил себе, что уважал Поттса и совсем не завидовал его доле. Ведь он вынужден был играть роль покорного раба в угоду парламенту. Но в данном случае Поттс ошибался. Никто не знал деталей последнего дела и дела его сестры лучше Гейбриела. Именно он допрашивал свидетелей по обоим убийствам. Именно он детально описал места преступлений. И не мог позволить, чтобы кто-то другой вел расследование менее тщательно. Или закрывал глаза на мелкие, но очень важные детали из страха обидеть сильных мира сего.

— Тогда я проведу собственное расследование.

Наконец-то у Гейбриела появилось то, что он искал на протяжении этих семи лет. Подозреваемые. После гибели сестры он знал лишь одно: ее видели с каким-то загадочным джентльменом. Но теперь, когда произошло очередное убийство, у Гейбриела появилась возможность сверить списки людей, находившихся в Лондоне в момент смерти его сестры, со списком тех, чьи дочери учились в школе, где работала убитая учительница. А поскольку в эту школу зачастую отдавали незаконнорожденных дочерей представителей высшей аристократии, список благородных господ был невелик. А когда Гейбриел вычеркнул из своего списка всех, у кого не было карет с изображением животного на гербе, осталось всего семь имен.

— Думаете, подозреваемые станут разговаривать с вами без надлежащей бумаги с Боу-стрит? Да они даже на порог вас не пустят. А если вы станете действовать вопреки моему приказу, то… — Поттс посмотрел на дверь кабинета, и рот его непроизвольно раскрылся.

Гейбриел обернулся, желая узнать, что же лишило Поттса дара речи. На его памяти подобное случилось всего лишь раз, когда мужчина-альбинос с верблюдом…

Внезапно Гейбриел лишился способности дышать, словно его кто-то ударил в солнечное сплетение.

На пороге кабинета стояла женщина.

Хотя нет. Подобное слово не годилось. Это было все равно что назвать Святой Грааль кружкой.

Лишь в потаенных полночных грезах мог Гейбриел представить себе подобную красоту. Как знакомы ему были эти густые темные локоны, искусно уложенные в замысловатую прическу и напоминающие шелк. Гейбриел был уверен, что когда незнакомка обернется, несколько непослушных завитков выбьется из прически, чтобы пощекотать изящный изгиб ее шеи. Он узнал этот дерзко вздернутый носик и ужасно захотел провести пальцем по нежному ушку.

А еще он не мог оторвать взгляда от ее губ. Даже его богатое воображение не могло нарисовать ничего подобного. Пьянящие и чувственные, они выглядели так, словно их обладательница только что от пила дорогого красного вина. Гейбриелу захотелось накрыть их своими губами, дабы ощутить их божественный аромат и окунуться в сладкую негу.

Еле заметный насмешливый изгиб губ заставил Гейбриела сосредоточиться на красивых глазах незнакомки. Его удивлению не было предела, когда он понял, что она смотрит вовсе не на него, а на сидящего за его спиной Поттса.