Джеймс помог Лиззи спуститься в гостиную. Леди Торнборо сидела в своем кресле; ее спина была прямой, а поза – царственной. На Лиззи же она посмотрела, как если бы была королевой. Она долго молчала, потом без лишних предисловий вымолвила:

– Ты лгала мне, Лиззи Пул.

Лиззи кивнула:

– Да, миледи. И я смиренно прошу прощения. Моему поступку нет никакого оправдания, но я…

– Ты думаешь, что можешь просто попросить прощения – и дело с концом?

Лиззи тяжело вздохнула и потупилась.

– Наверное, я не имею права просить прощения, но я хочу, чтобы вы знали: я сделала это только ради Рии.

Увидев гримасу боли на лице леди Торнборо, Лиззи поспешно добавила:

– Рия попросила меня приехать сюда и стать вам хорошей внучкой – такой, какой не сумела быть сама. Я убеждала себя в том, что поступила правильно, но теперь вижу, что заблуждалась.

– Ты действительно раскаиваешься? – спросила леди Торнборо. – Или просто жалеешь, что тебя поймали?

Лиззи подняла голову. На этот вопрос она могла ответить со всей искренностью, какая была в ее сердце.

– Я не жалею, что открылась правда. Я этому только рада. Единственное, за что я себя упрекаю, – это за причиненные вам страдания. Я ведь успела вас полюбить.

– Лорд Сомервилл сообщил мне, что ты была непреклонна в своем убеждении относительно связи с нашей семьей.

– Да, я до сих пор так считаю. Но я ни на что не претендую после того, как потеряла ваше доверие.

После этих слов Лиззи воцарилась гробовая тишина.

Наконец леди Торнборо сказала:

– Ты не пытаешься оправдать свои поступки?

– Очевидно, я сильно отклонилась от правильного пути и от своих лучших намерений. Однако с этого дня и впредь я решила жить честно и добропорядочно, в том числе – принять полную ответственность за свои поступки. Я не прошу вашей снисходительности, ибо не заслуживаю ее.

– Ты права, не заслуживаешь. – Леди Торнборо нахмурилась.

Лиззи приготовилась к худшему. Возможно, ее могли прямо сейчас заковать в цепи и отправить на каторгу. Но по крайней мере она была счастлива, что успела принести свои извинения – пусть даже они и не были приняты.

– Думаю, ты могла бы заслужить прощение, – продолжала пожилая леди столь же строгим, но уже не таким безжалостным тоном. Лиззи никак не ожидала такого поворота. Неужели ей действительно представится шанс загладить свою вину? С проблеском надежды в сердце она взмолилась:

– Прошу вас, скажите, что мне сделать? Я готова на все.

На лице леди Торнборо появился намек на улыбку.

– Я скажу тебе, что сделать. Иди сюда и поцелуй свою бабушку.

Лиззи казалось, что она ослышалась. От волнения она едва держалась на ногах и в поисках опоры схватила Джеймса за руку.

– Ты же слышала, – сказал ей Джеймс. – Не надо заставлять тетушку ждать.

Лиззи выпустила его руку и кинулась к леди Торнборо в объятия, чуть не опрокинув ее кресло.

– Во имя всего святого… – пробормотала, задыхаясь, пожилая дама.

– Мне так жаль! – воскликнула Лиззи, осыпая ее щеки поцелуями. – Бабушка, я так вас люблю. Я очень сильно любила Рию, она была мне больше чем сестра. Я сделаю все, что в моих силах, буду правильной, послушной и…

– Возможно, – прохрипела леди Торнборо. – Но для начала ты могла бы перестать меня душить.

Эта просьба заставила Лиззи образумиться и умерить свой пыл. Она ослабила свои объятия и сделала шаг назад.

– Так-то лучше, – сказала леди Торнборо, поправляя шаль и указывая на кресло рядом. – Присядь, дитя. Нам есть о чем поговорить.

Все еще ошеломленная, Лиззи села. А леди Торнборо взяла листок бумаги, лежащий на столике рядом с ней. Она поправила очки и внимательно перечитала текст, затем устремила на Лиззи строгий взгляд серых глаз.

– У меня есть письмо, Элизабет. Письмо твоего отца.

– Моего отца?..

– Да, твоего отца – Герберта Торнборо. – Леди Торнборо подняла руку, не давая Лиззи возможности задать вопрос. – Ты думала, что переписка между Гербертом и твоей матерью, доказывающая истинность твоего происхождения, была утеряна. Это не так. Она хранится у меня.

Не может быть! Как долго леди Торнборо знала правду о ее, Лиззи, рождении? Неужели все знали правду, но позволяли ей играть роль Рии?

– Эти письма, – продолжила леди Торнборо, – находились на хранении у моего поверенного в Лондоне.

– Я не понимаю… – пробормотала Лиззи. – Ведь Рия говорила, что письма были в Роузвуде. Она сама их видела.

– Я нашел их после бегства Рии с Эдвардом, – объяснил Джеймс. – И я знал, где Рия прятала свой дневник, поэтому там искал в первую очередь.

– Значит, она не хранила от тебя секретов, Джеймс? – спросила Лиззи.

Он с улыбкой кивнул:

– Ни единого.

– Но ты не нашел ее дневник. Я обнаружила его в самом дальнем углу застенка.

– Верно, не нашел. Зато я нашел кипу писем. Прочитав их, я решил передать все тетушке.

– Что было необычно мудро с твоей стороны, – добавила леди Торнборо и тут же заметила: – Я сказала Джеймсу тогда, что его открытие не ко времени, ведь оно не имело никакого отношения к бегству Рии. Письма отражали лишь один печальный момент семейной истории, который нужно было оставить в прошлом.

– Так вы знали?.. – Несмотря на раскаяние, сейчас в Лиззи вспыхнуло чувство горькой обиды. – Вы знали о моем существовании и все же сочли за лучшее просто забыть об этом?

– Именно так я сказала Джеймсу, – заявила леди Торнборо. – Впрочем, письма были лишь доказательством связи между Гербертом и твоей матерью. В них ничего не говорилось напрямую о ребенке. Я поступила мудро, не просветив Джеймса насчет всей правды, поскольку он не смог бы держать это при себе.

Джеймс тяжело вздохнул:

– Хотел бы я отрицать, но боюсь, что в этом – весь я. Да, тетушка была права.

Лиззи вопросительно посмотрела на пожилую даму:

– Но вы знали обо мне?

Леди Торнборо показала ей бумагу, которую держала в руке.

– Этот документ твой отец оставил своим адвокатам, прежде чем скончался. В нем с неоспоримой ясностью описываются обстоятельства его романа с Эммой Пул, а также положение, в котором она оказалась. Пишет он и о том, что позволил своему камердинеру взять на себя вину за сложившуюся ситуацию. Он также объясняет, что камердинеру была передана определенная сумма денежных средств для обустройства в Лондоне. А еще Герберт пишет о том, что всегда проявлял к тебе живой интерес, хотя и издалека.

«Издалека…» – мысленно повторила Лиззи.

– В этом документе, – продолжала леди Торнборо, – он указывает, что после смерти Сэма Пула тебя должны уведомить о выделенном для тебя ежегодном доходе. Проблема заключалась в том, что в момент его кончины тебя не было в Англии.

Это соответствовало действительности. Одним из самых горьких сожалений Лиззи было то, что ее отец умер, когда она находилась в Австралии.

– Деньги хранились в специальном фонде – на случай если тебя смогут отыскать.

– Он откладывал для меня деньги? – недоверчиво спросила Лиззи.

– Да. Несмотря на то, как все это выглядело, он очень заботился о тебе.

Сердце Лиззи в волнении подпрыгнуло – ее отец и в самом деле о ней заботился! Возможно, его мрачный вид в тот день, когда они случайно столкнулись, говорил не об отвращении, а скорее о тоске по невозможности растить свою дочь самому, о горечи вынужденного решения отдать ребенка на воспитание чужому человеку.

Леди Торнборо пристально посмотрела на нее:

– Полагаю, ты потребуешь деньги, не так ли?

Лиззи с трудом удалось сформулировать ответ. Все это время она притворялась наследницей чужого состояния, не зная, что имела право претендовать на свое собственное. Мысль о ежегодной ренте казалась заманчивой, но ее беспокоило и кое-что еще…

– Как я могу пойти на это сейчас, после всего произошедшего? Мне пришлось бы всем раскрыть правду о том, как я обманывала вас и лондонское общество.

– Конечно же ты боишься последствий.

– Нет. Я готова принять позор и осуждение, я его заслуживаю. Но как при этом можно избежать скандала для вас? Вот моя главная забота.

Леди Торнборо улыбнулась.

– Нам весьма на руку твои травмы, моя дорогая. В медицинском заключении доктора Лейтона будет написано, что после дорожного происшествия ты страдала редкой формой амнезии. Все вокруг принимали тебя за Рию, и ты сама поверила в это. Но после второго удара по голове к тебе благополучно вернулась память.

– Ей-богу, тетушка!.. – воскликнул Джеймс, хлопнув себя по колену. – Я в восторге от вашей изобретательности!

Лиззи с сомнением посмотрела на леди Торнборо:

– Думаете, кто-нибудь в это поверит?

Леди Торнборо с улыбкой кивнула:

– Мне – поверят. За моими плечами почти семьдесят лет, прожитых безукоризненно честно. Кроме того, у нас есть официальный диагноз доктора Лейтона. Никто не посмеет нам противоречить.

Джеймс щелкнул пальцами – будто продумывал стратегию какой-то игры.

– Мы должны также сказать, что после обнаружения ошибки нельзя было сразу открывать тебе правду – по крайней мере до тех пор, пока ты не встанешь на ноги и не окрепнешь. Мы боялись еще сильнее навредить твоей и так уже измученной психике.

– Замечательная идея, – весело сказала леди Торнборо.

– Но мы все равно навлечем позор на имя Торнборо, – настаивала Лиззи. – Ведь придется публично признать, что ваш сын, сэр Герберт…

– Очевидно, Герберт сам желал это признать, – со вздохом перебила леди Торнборо. – Я не могу сказать, что мне приятно давать обществу пищу для злословия, но сплетни возникнут неизбежно. Горькая правда в том, что скандал для нашей семьи не в новинку. Добавлю также, что все стороны, чья репутация задета этими обстоятельствами, уже мертвы. – Она протянула Лиззи руки и улыбнулась. – За исключением нас с тобой, разумеется.

Лиззи опустилась на колени возле кресла бабушки и взяла ее за руки.