Джон чихнул, и Китти поплотнее завернула сына в одеяла, согревая его своим телом. Кори снабдил его всем необходимым, и то обстоятельство, что Китти вынуждена была принять его подарки, явилось сильнейшим ударом по ее гордости. Если бы не его щедрость, у малыша не было бы ничего – ни еды, ни одежды. Они бы просто погибли. До сих пор не было слышно ни слова о Тревисе. Он так и не вернулся. С каждым днем эта мысль все глубже пронзала ее душу. Тревис не вернется, либо он погиб, либо никогда по-настоящему не любил ее. Она осталась одна с ребенком на руках.

Джон подхватил простуду. Она коснулась губами его лобика. На ощупь он был горячим, слишком горячим. «О Господи, – молилась про себя Китти, – не дай моему малышу заболеть. У меня нет денег ни на лекарства, ни на врачей». Пусть скорее придет весна, и теплые лучи солнца нежно коснутся земли, давая жизнь росткам нового урожая. Ведь должен быть какой-нибудь выход! Обязательно должен быть! Она и так уже зашла слишком далеко, много выстрадала, чтобы теперь признать свое поражение. Джекоб отправился в лес на охоту. Он непременно найдет какую-нибудь пищу – кролика, белку, и как бы было чудесно, если бы ему попался откормленный глухарь или даже олень. Мясо дикого кабана, которого он подстрелил две недели назад, уже кончилось. У них не осталось ничего, кроме болотных корней, которые, если опустить их в горячую воду, давали столь незаменимый сейчас питательный отвар Кори прислал им дойную корову. Белый надсмотрщик с важным лицом, который привел ее, злорадно усмехнулся и сказал Китти:

– Мистер Макрей полагает, что вы можете сколько угодно терпеть лишения из-за вашей гордыни, но он слишком привязан к малышу и не допустит, чтобы страдал он. Вряд ли вы окажетесь настолько упрямой, чтобы дать вашему собственному ребенку умереть от голода.

Кори был прав. Она не могла допустить, чтобы ее ребенок голодал, и потому приняла подарок и передала Кори благодарность, добавив, что, как только представится случай, она вернет ему долг деньгами, как она особо подчеркнула. Это вызвало еще одну кривую ухмылку на губах надсмотрщика.

Малыш наконец заснул. Дыхание его было хриплым и прерывистым. Китти неохотно уложила его в крошечную деревянную колыбель, сделанную Джекобом. Обернув его одеялами и поставив колыбель вблизи огня, она налила себе чашку отвара из болотных корней и села перед камином, прислушиваясь к тихому треску дров.

Стук копыт, ударявшихся о промерзшую землю, заставил Китти вскочить с кресла. Запахнув поплотнее шаль, она подошла к закрытому ставнями окну и выглянула через щель. К дому приближался всадник, но пока еще нельзя было сказать, кто это. Он подъехал еще ближе, и лоб Китти пересекла хмурая складка – она узнала в спешившемся человеке Джерома Дантона. Как он посмел явиться сюда? Он снял с седла притороченный к нему мешок и направился к двери, как заметила Китти, слегка прихрамывая.

Она распахнула дверь, едва устояв на ногах под порывами ветра. Оказавшись с Джеромом лицом к лицу, она окинула его холодным взглядом.

– Зачем вы пришли сюда? – Голос ее прозвучал словно удар кнута. – Как у вас хватило дерзости снова появиться на моей земле? Если бы Джекоб не взял с собой на охоту ружье моего отца, я сию же минуту отправила бы вас на тот свет, мерзкий убийца!

– Ну же, Китти! – Он усмехнулся, глаза орехового цвета смотрели на нее тепло и дружелюбно. – Я пришел с миром. По крайней мере, позвольте войти и передать вам то, ради чего я пришел. Или хотите, чтобы вас продуло насквозь ветром?

– Я не желаю видеть вас! – прошипела она, положив руки на пояс и расставив ноги, в глазах ее сверкала ненависть. – По вашей вине я вынуждена жить здесь. Из-за вас я лишилась всего – скота, цыплят, пищи. На вашей совести лежит смерть моего самого близкого друга. Вы слышали о матери Гедеона, или вас это нисколько не заботит?

– Китти, если бы меня это не заботило, я бы не приехал, – отозвался он мягко, глаза его словно умоляли выслушать его до конца. – Может быть, все-таки впустите меня? Я не причиню вам вреда, клянусь Богом.

– Сомневаюсь в том, что Бог доверяет вашим словам больше, чем я, но ладно, входите. – Она отступила на шаг и неохотно пригласила его жестом руки в дом. – Только попрошу не задерживаться. Мне ни к чему гости, в особенности те, кого я презираю. Что вам от меня нужно?

Он стоял неподвижно, глядя на нее, затем протянул руку и коснулся ее длинных золотистых волос, словно пораженный их видом.

– Вы по-прежнему ослепительны, Китти. А глаза! Боже, их цвет напоминает мне дикие ирисы, которые цветут весной у реки. Я никуда не встречал женщины прекраснее вас.

Она отдернула голову, вся кипя гневом.

– Не прикасайтесь ко мне! Чего вы на этот раз хотите, Джером Дантон? Лучше перейдите прямо к делу.

Не спросив позволения, он уселся в одно из двух кресел, стоявших перед камином. Склонившись к деревянной колыбели, он пробормотал:

– Я слышал, что у вас родился сын. Можно мне взглянуть на него? Уверен, что он так же красив, как и его мать.

– Нет, нельзя. Он спит. – Китти нетерпеливо вздохнула. – А теперь, скажете, наконец, что вам от меня угодно? Когда вы явились сюда в последний раз, то принесли с собой смерть и разрушение, но сейчас ярко светит солнце. Я слышала, что люди вроде вас совершают свои набеги по ночам, используя мрак как прикрытие для собственной трусости.

Глаза Дантона сверкнули, и он раздраженно ответил.

– Да, мы обычно действуем по ночам, Китти. Кто-то должен защитить Юг от обнаглевших черномазых и этих «саквояжников». Слава Богу, я человек достаточно обеспеченный, и меня они вряд ли тронут, однако я считаю своим долгом сделать все, что в моих силах, чтобы помочь другим – и вам в том числе.

– Мне? – Она горько рассмеялась. – Разве у меня есть что-нибудь, чем можно прельститься? Оглянитесь вокруг и увидите сами, из чего состоит все мое имущество.

– У вас есть земля. – Голос его был низким и зловещим. – Этот участок считается одним из лучших во всем графстве. Помните, несколько месяцев назад я предложил купить его у вас, а вы отказались?

– Я и сейчас отвечаю вам отказом.

– Но у вас нет другого выхода. Как быть с налогами на вашу собственность?

Она изумленно моргнула.

– Я уже внесла налог из суммы, которую правительство осталось должно моему отцу. Никто не вправе забрать у меня мою землю.

– Вы внесли налог за тысяча восемьсот шестьдесят четвертый год, а сейчас на дворе уже тысяча восемьсот шестьдесят шестой. За вами числится долг за прошлый год. Как вы собираетесь уплатить его, если это все, что у вас есть? – Он взмахнул рукой в воздухе. – Надеюсь, теперь вы посмотрите правде в глаза и продадите мне землю, пока ее не забрали у вас за неуплату налогов?

– Нет, – тихо, но твердо ответила она. – Я найду какой-нибудь выход. Я всегда справлялась с трудностями раньше и сумею справиться с ними и на этот раз. А теперь, если это все, зачем вы пришли, лучше оставьте меня.

Он устало покачал головой и некоторое время задумчиво смотрел на огонь в камине, после чего поднял на нее полные грусти глаза.

– Китти, я искренне сожалею о том, что случилось той ночью, поверьте. Я ведь пытался предупредить вас о том, чтобы Гедеон не появлялся здесь, но вы не стали меня слушать. Этот черномазый восстановил против себя всех грабежами и разбоем. Вся округа была охвачена негодованием, и нам пришлось взять дело в свои руки.

– Убив его, вы тем самым совершили самоуправство.

– Он пытался бежать.

– Но вы же хотели его повесить!

– Разве не так обычно поступают с ворами?

– Да, но по закону лишь суд присяжных вправе был вынести ему приговор, а не какая-то кучка всадников в капюшонах.

– Нам пришлось действовать быстро, в назидание остальным черномазым, которые совсем отбились от рук. Разве не понятно?

Она покачала головой:

– Вы убили того юношу. А как насчет других, которые были вместе с ним? Джекоб до сих пор не слышал ни единого слова о своем сыне. Лютере. Вы и их тоже выследили и перестреляли одного за другим.

Джером вздохнул, понимая, что ему будет стоить большого труда убедить ее взглянуть на вещи его глазами.

– Нет, нам не пришлось их выслеживать, тем более стрелять в них. Как нам стало известно, они на следующий же день, поджав хвосты, убрались из графства. Гибель предводителя здорово их напугала, и они предпочли скрыться. Последние слухи о них дошли до нас из Южной Каролины, где они занялись грабежами и разбоем. Что ж, чудесно, пусть Южная Каролина и разбирается с ними. У нас здесь без того достаточно трудностей.

– Джекоб иногда приносит мне вести, которые ему удается услышать от других негров. Насколько я знаю, вы справляетесь с вашими трудностями тем же самым образом, устраивая ночные набеги в белых балахонах. Объясните мне, зачем вы поджигаете кресты?

– Потому, что так легче запугать. Негры по своей природе суеверные болваны. Мы являемся к ним ночью верхом, поджигаем крест, давая им таким образом предостережение, и в большинстве случаев это срабатывает. Они не доставляют нам больше хлопот. Не далее как на прошлой неделе один черномазый позволил себе оскорбительно отозваться о миссис Стоунер. В ту же ночь мы приехали к нему домой, выволокли на улицу и, положив под горящим крестом, дали ему десять ударов кнутом. Теперь уже не волнуемся на его счет. Он мог стать настоящим нарушителем спокойствия, а теперь старается вести себя тише воды, ниже травы – именно так, как от него и требуется.

Китти совсем не по-женски фыркнула:

– Ах, значит, по-вашему, я должна себя вести тише воды, ниже травы, после того как вы сожгли дотла мой дом?

– Китти, это сделали мои люди. Разве вы не помните, что они хотели вас изнасиловать? И не кто иной, как я, остановил их, однако не смог помешать им сжечь ваш дом. Они хотели, чтобы это стало уроком для других белых, которые с сочувствием относятся к черномазым и осмеливаются давать убежище изгоям. Мне очень жаль, что так вышло.