— Господи Иисусе, Эллен!

— Да, она розовая, ну и что? — вызывающе сказала я, упершись руками в бока. Меня стало возмущать несправедливое отношение в нашей стране к розовым машинам.

— Дело не в том, что она розовая. А в том, что это «хонда», Эллен, это намного хуже, — заключил он под смех своих друзей.

— Значит, ты решил идти на выступление пешком? Что ж, прекрасно, — сказала я, делая вид, что собираюсь уезжать. Вилли засмеялся и открыл багажник.

— Что это за кошка, Эллен?

Проклятие! Я совсем забыла о фарфоровой кошке из Хонан Террас. Shit, shit, shit[1]! «Шэмрок», должно быть, уже закрылся на выходные. Ничего не поделаешь, придется оставить ее в кладовке у матери. Она не будет возражать, в кладовке полно места. Не говоря уж о том, что она была аккуратнее, чем моя и, наверное, больше.

Я подбросила мальчишек в «Храм» и оставила сумку с объедками для собак возле мусорного контейнера возле моего дома.

Пятничный вечер начался не так, как я планировала, так же как и весь уик-энд. Я наполнила ванну с ароматными солями, но, не успев принять ее, заснула перед телевизором под голос Джерри Спрингера. В субботу мне надо было делать покупки и заниматься уборкой. Но, когда я проснулась на кушетке, по телеку шел прекрасный фильм с Элвисом, и… Ну, в общем, день почти пропал.

Вы знаете, как это бывает: вы смотрите фильм, готовите полуфабрикаты, кормите кошку, выбрасываете мусор и — эй! неожиданно уже полночь. Я провела воскресенье в размышлениях о том, что надеть вечером. И к шести часам моя кровать была завалена одеждой, а я сидела посреди этой груды тряпок в черном бюстгальтере и трусиках и с большим прыщом над правой бровью.

Мне хотелось зареветь и сесть перед телевизором с Джоем. Но я сделала последнюю попытку найти что-нибудь подходящее для вечера. Что-то сексуальное, дерзкое и классическое — все сразу — в общем, нечто особенное.

Я остановилась на маленьком черном платье — безошибочном выборе для каждой девушки. Маленькое, конечно, просто так говорится, когда в тебе пять футов пять дюймов без каблуков. Я осмотрела себя в зеркало — я не выглядела сексуальной. Долговязой — да. Смахивающей на женщину легкого поведения — может быть. Но не сексуальной. Я сделала макияж и прическу, как вдруг до меня дошло, что я забыла о подарке для Руфи.

У меня был целый уик-энд для того, чтобы сделать одно дело, и я совершенно о нем забыла. Я помахала в воздухе намазанными ногтями, чтобы они скорее высохли, и постаралась вспомнить, какие магазины могут быть открыты в семь часов вечера в воскресенье. За углом был «Спар». Но я не думала, что они торгуют модными духами или сексуальным бельем — две маленькие слабости Руфь.

И тут меня осенило. По дороге к подругам я остановилась в безлицензионном магазине и купила целый ящик чилийского белого совиньона — номер три в ее списке главных радостей жизни. На самом деле номер четыре, потому что секс стоял определенно выше в этом списке. Но как бы я ни любила Руфь, я бы не стала снимать для нее на ночь хату.

Я сначала заехала за Руфью и чуть не поперхнулась от ее вида. Руфь была крошечной, но с большой грудью и источала необычайную сексуальную притягательность и шарм, обычно сопровождающие фигуру вроде ее. Сегодня вечером она превзошла самою себя, облачившись в облегающие кожаные черные брючки и топ под леопарда. Ее загорелый живот был обнажен, демонстрируя проколотый пупок. В целом она выглядела как Килли Миног, но ее попка была как у Долли Партон.

Она заметила, что я впилась в нее глазами, и небрежно провела рукой по взъерошенным светлым кудрям.

— Что ж, в конце концов, это мой день рождения, — сказала она, улыбнувшись своей соблазнительной улыбкой женщины-вамп.

Мы обе рассмеялись. Она влезла в машину в туфлях на шпильках, обтянутых материей под тон леопардовому топу, и я без всяких церемоний указала ей на подарок, лежащий на заднем сидении.

— Ты что, купила мне машину, розовую машину, Эллен? Честное слово, не надо было! — воскликнула она, пристегиваясь на пассажирском сиденье. Я бросила на нее быстрый взгляд и включила зажигание.

— Ящик вина, дуреха, ящик вина тебе в подарок. Поехали, мы опаздываем. Индию кондрашка хватит, — сказала я, и мы покатились со смеху. Теперь мы пришли в подходящее настроение для «пати».

Мы опоздали на десять минут. Индия едва поздоровалась с нами, она не сводила глаз с часов и бросала в нашу сторону презрительные взгляды. Мы с Руфью не смотрели друг на друга, чтобы снова не начать хихикать.

Официант, чрезвычайно высокомерный, но с огромным задом, что сразу отметила Руфь, посадил нас за столик в самом центре зала. Я начала приходить в хорошее расположение духа. Ресторан был сказочным. Внутренний дворик с колоннами, балкончиками, плющом, пальмами в кадках и потолком, окрашенным под цвет неба.

— Не могу поверить, что мне удалось заказать столик. Правда здесь потрясающе?! — торжествующе воскликнула Индия, оглядываясь по сторонам.

— Ага, — согласилась я. — Красиво.

— Красиво, — подтвердила Руфь, поворачивая голову в сторону, чтобы лучше рассмотреть зад официанта. Она тихонько напевала.

— Прекрати, Руфь, — потребовала Индия.

Я заглянула в меню и присвистнула.

— Это мой вечер. Если захочу, — объемся, — пропела Руфь, выпрямляясь на своем стуле. — Покажи-ка мне это меню.

Индия закатила глаза, и мы сосредоточились на чтении наших длинных, элегантных карточек меню.

— Я тут не понимаю половины названий, — призналась я.

— Я тоже, — сказала Руфь. — Интересно, есть ли у них простая треска с чипсами?

Индия снисходительно улыбнулась.

— Я вижу, что вас нельзя никуда брать с собой. Вы всегда меня подводите.

Скоро официант вернулся и принял наш заказ, напоследок окинув Индию беглым взглядом. На ней было очень простое зеленое шелковое платье под цвет глаз. Ее черные волосы были аккуратно собраны в пучок, который, казалось, никогда не может рассыпаться. Мне всегда казалось, что Индия выглядит строгой и холодной, пока она не улыбалась. Тогда все ее лицо вспыхивало, как маяк. Улыбка превращало лицо Индии из хорошенького в красивое.

— Это платье потрясающе подходит к твоим глазам, — сказала я ей.

Она наградила меня улыбкой.

— Спасибо, Эллен. Ты тоже отлично выглядишь, мне нравится твоя прическа: «ветерок», она, кажется, называется.

— «Я у мамы дурочка». Вот как она называется. «Я у мамы дурочка». Право же, Индия, ты бы тоже могла сделать себе такую, — с невинным видом произнесла Руфь. Мы все рассмеялись.

Официант подошел к нашему столику с картой вин. Поскольку я была за рулем, то заказала шипучку. Затем подали закуски — они были превосходны. Мы классно проводили время до тех пор, пока Индия не упомянула Эндрю. Вот когда началось. Все покатилось вниз. И если бы я только знала, как низко скатится так хорошо начавшийся вечер, когда мы радостно поедали наши восхитительные закуски с жареным сыром, я бы ушла домой в ту же минуту. Но я не ушла.

— Ну, так как, Эллен, что там у тебя с Эндрю Кенни? Я слышала, что он был с тобой, когда ты нашла бедного старика, — спросила Индия, когда мы покончили с закусками. Я чуть было не поперхнулась хорошо прожаренным французским сыром.

— Кенни в прошлом месяце начал работать главным менеджером в нашем офисе. Он подвез меня к тому дому, поскольку моя машина вышла из строя, — объяснила я, стараясь сохранять хладнокровие. Индия могла заставить вас признаться в чем угодно.

— А зачем он вернулся из Лондона? Мне казалось, что у него там просто фантастическая работа, — осведомилась Индия, наливая себе еще вина.

Я пожала плечами.

— Не знаю.

— Должна же быть какая-то причина. — Она окинула меня изучающим взглядом. — Вернулся и работает в «Глэдстоуне и Ричардзе»?

— Что делает Эндрю Кенни, не имеет ко мне никакого отношения. Между нами все прошло и быльем поросло. Ты думаешь, я готова растаять оттого, что великий Эндрю Кенни вернулся в город? Глупости! — ответила я, выдерживая ее взгляд. Прыщик над моей бровью начал пульсировать.

— Он купил добротный старый дом на Эннис Роад, один из трехэтажных кирпичных домов. Мы занимаемся его юридическим оформлением, — сообщила Индия, наблюдая за моей реакцией.

— Это его дело, а не мое, — равнодушно ответила я.

— Он, возможно, планирует остаться… ну, осесть здесь, что ли…

— Что бы он ни планировал, он явно богат, — прервала Руфь.

Я закатила глаза.

— Понятия не имею, что планирует этот тип и каково его финансовое положение. Мы почти не разговаривали с ним, с тех пор как он вернулся. И в любом случае я, возможно, последний человек в мире, который знает, что он делает или планирует.

Я отвела глаза от сверлящего взгляда Индии и стала размазывать еду по тарелке.

— Я знаю, Эллен, может быть, это простое совпадение, что он устроился работать в вашу фирму, но потом… потом… Это уж слишком — вы случайно вместе находите труп, — рассуждала Индия, положив подбородок на сцепленные пальцы рук. Я почувствовала смущение, хотя смущаться мне было нечего.

— Послушай, Эллен не виновата в том, что ее бывший бойфренд вернулся в город, — вмешалась Руфь. — Во всяком случае, не знаю, как ты, но я бы трахнулась с ним через минуту. Он просто супер! Самый сексуальный рот в мире. Эллен, тебе надо выйти за него замуж ради этого рта. Господи, я была бы счастлива жить с таким ртом, ему не надо было бы даже разговаривать. — Ее глаза смеялись, и мы с Индией тоже рассмеялись, довольные тем, что она смягчила нарастающую напряженность.

Итак, Индия оставила тему Эндрю, но только до тех пор, пока не подали горячее.

— В самом деле, помяни дьявола, и он явится[2], — торжествующе объявила она, когда официант поставил перед ней дымящуюся тарелку пасты.