Глаза ее расширились. Он еще смел ее в этом обвинять!

– Я не говорила тебе, потому что ты даже намеком не дал мне понять, что тебе это интересно. Я имею в виду, что я интересую тебя как будущая жена. Когда мужчина ухаживает за девушкой и намекает на желание вступить с ней в брак, тогда обычно и заходит речь о приданом. А так, с чего бы это…

Она все правильно говорила, но ему было куда приятнее считать себя пострадавшей стороной – тогда он мог упиваться жалостью к себе с полным на то основанием.

– Ты должна была мне рассказать. Знаешь, для меня это был удар. Знай я об этом раньше, мы бы никогда не поженились. А теперь нам остается только оставить этот брак фиктивным до той поры, пока я что-нибудь придумаю, как освободить тебя от себя. Ты заслуживаешь лучшего мужчины, чем я, у кого нет ничего, кроме пары нарядных камзолов, коня и семьи, которую в округе не слишком уважают. Да что там, здесь все считают моего отца сумасшедшим. Да и мы считали так же до недавних пор. – Грегор покачал головой и почувствовал легкую дурноту. – Не понимаю, что нашло на твоих братьев, что там у них с мозгами, если они решили, что я для тебя – подходящий муж.

Поставив кружку на стол, он, покачиваясь, пошел к бочке с водой и засунул туда голову. Он вдруг понял, что слишком пьян для серьезного разговора. Раз эта ночь такая особенная, он не может сказать ей, чтобы она куда-то делась немедленно, а поговорить обо всем они смогут и утром, на трезвую голову. Пока что он должен объяснить Алане, почему она оказалась одна в спальне, которую приготовили для них двоих.

Холодная вода, затекавшая под рубашку, слегка отрезвила его, но не сделала мягче ту часть его тела, с которой не смог справиться эль. Меньше всего ему хотелось оставлять ее в эту ночь в одиночестве, да и в остальные ночи тоже. На Алане была рубашка, выбранная специально для соблазна, от нее приятно пахло розами и чистой кожей. Он изнемогал от желания почувствовать эту кожу на вкус, как раньше. Грегор выругался и вытер лицо полотенцем. Теперь у него голова кружилась не от хмеля, а от чего-то другого.

Нет, подумал он, надо все же сказать ей, чтобы она уходила, а поговорят они утром. Если она не уйдет прямо сейчас, то он не выдержит и заключит ее в объятия. И тогда уже ничего назад не вернуть, тогда уже он не сможет совершить по-настоящему честный поступок и отпустить ее, чтобы она нашла себе мужа, которым сможет гордиться. Грегор отшвырнул полотенце, взглянул на нее и нахмурился. Она скрестила руки на груди, и он видел ее маленькую босую ножку, которой она нетерпеливо притоптывала. И, что еще хуже, у нее было такое выражение лица, словно он ее забавляет, – такое, с каким женщины смотрят на детей или на мужчин, когда считают, что перед ними полные идиоты.

– Грегор, я не думаю, что в данной ситуации тот факт, что мы оставим брак фиктивным, что-то изменит.

Она говорила терпеливо и ласково – так говорят с неразумными малыми детьми. Грегор сжал зубы.

– Я знаю, что брак может быть признан недействительным, если супруги не спят вместе. Мне только надо выяснить, как аннулировать брак.

– Ты что, забыл, что я уже не девственница? Что я на самом деле ношу твоего ребенка?

Несколько секунд он просто тупо смотрел на нее, чувствуя, как улетучивается хмель. Да, он действительно полный идиот! Он как-то забыл об этом важном обстоятельстве. Размеры ее приданого так его поразили, что у него отшибло ум. Он не мог думать ни о чем другом, кроме как об унизительной разнице в их с Аланой материальном положении. И хмель только усугубил ситуацию. Нет, он действительно полный идиот! Но не станет же Алана настаивать на том, чтобы он признался в этом.

– Девочка моя, – начал он, пытаясь подыскать нужные слова, – тебе не нужен такой, как я… даже если бы я был просто твоим любовником… и ты носила моего ребенка. С таким приданым, как у тебя, ты можешь заполучить любого мужчину, какого захочешь. И я думаю, ты это понимаешь. Если бы твой отец хотя бы намеком дал понять, что за тобой дают, женихи в очередь выстроились бы у твоих ворот – пусть бы за твои юбки цеплялась даже дюжина маленьких бастардов. – При одной мысли о том, что он никогда не увидит ребенка, которого они зачали, Грегор внутренне съежился от боли, но он все еще продолжал считать, что поступает так в ее интересах.

Алана пристально смотрела на него несколько долгих секунд. В глазах его застыло страдание, и она тут же отбросила закравшееся было подозрение, что он хочет избавиться от нее любыми способами. Он действительно считал, что она слишком хороша для него, и все лишь из-за размеров ее приданого. Алана решила, что пора дать волю чувствам, пора дать волю всем тем словам, что она так долго держала в себе. Он не понимает доводов логики, так, может, она сумеет сразить его напором чувств? И она сказала:

– Но мой ребенок не будет бастардом, ведь так? У него есть отец, Грегор. Прекрасный человек, мужчина, от одной улыбки которого моя кровь закипает.

Грегор почувствовал, что груз свалился с его души. Он весь готов был выскочить из оков ей навстречу, словно охотничий пес на запах дичи. Очень простой комплимент и очень лестный, и все – он превратился в мальчишку на первом свидании. Грегор заметил смешинку в ее глазах и нахмурился. Да, он сможет разжечь ее кровь, прибегая не только к улыбке, подумал Грегор, вспыхивая от страсти.

– Разве ты не ухаживал за Мейвис ради ее приданого? – спросила Алана. – Ты сказал, что стал ее добиваться, когда узнал, что она не бедна. Почему ты считал возможным охотиться за ее приданым, а мое брать стыдишься?

– Потому что рядом с твоим приданым ее – просто жалкие крохи, но на эти крохи можно жить, меня это вполне устраивало.

– Грегор, ты думаешь, что моя сестра Кайра ничего не принесла Лайаму после брака? Да, она отдала мне большую часть своего приданого потому, что Арджлин стал ее собственностью, и место это богатое. Ты осуждаешь Лайама за то, что он взял богатую жену?

Что за несчастье, подумал Грегор, спорить с женщиной, способной мыслить логично. Нет, шок и эль не просто дурно повлияли на его умственные способности, он, похоже, вообще лишился мозгов. Грегор не мог найти нужных слов для объяснения. Хотелось бы верить, что эго с ним временно. Отступление неизбежно, подумал Грегор, однако он хотел бы отступить с минимальными потерями для своего самолюбия.

– Я был в шоке, – признался он. – В глубоком шоке. Я понял одно: ты очень богатая женщина, такая никогда бы мне не досталась, если бы не прихоть судьбы, которая бросила нас в одну яму. Я подумал: все вокруг будут считать, что я женился на тебе ради твоего приданого, а этой неправды я не смог бы снести.

– А, уязвленная гордость… – Она подошла к нему и обняла за шею.

– Да, это гордость. Мужская гордыня, если хочешь. Но я действительно не хочу, чтобы все, включая мать моего ребенка, думали, что я женился по каким-то там соображениям. Что только так ты могла найти себе мужа.

Его способность хоть как-то мыслить явно быстро сошла на нет, когда Алана стала покрывать поцелуями его лицо и шею. Он дрожал от желания. Но еще успел подумать, что если брак все равно нельзя аннулировать, то чего они ждут?

– Какая трогательная забота о моей гордости! Ты уже забыл, что готов был со мной развестись минуту назад? – Алана принялась расшнуровывать его рубашку. – А ты действительно меня хочешь, Грегор?

Схватив ее за бедра, он прижал ее к себе, давая почувствовать силу и мощь своей страсти.

– Как ты можешь об этом спрашивать, любовь моя? Да, ты нужна мне, как рыбе вода. Ты нужна мне, чтобы встречать каждый новый день с надеждой и желанием жить. – Он провел ладонью по ее еще плоскому животу. – Ты нужна мне, чтобы нарожать мне красивых девчонок с густыми каштановыми волосами и золотистыми глазами. Да, ты нужна мне, и мне очень жаль, что я оставил тебя в сомнениях на этот счет.

Алана, глубоко тронутая его словами, лишь молча смотрела на него сквозь дымку слез. Это были первые слова о чувствах, сказанные им за все время их знакомства, и она была потрясена тем, как горячо и убежденно он говорил. Она верила каждому его слову. Он не сказал, что любит ее, но это ее не сильно расстроило. Когда мужчина говорит женщине такие слова и таким голосом, то и так ясно, что он ее любит. Или очень к тому близок.

– Я думаю, нам стоит забыть о моем плане аннулировать брак, – пророкотал он и подхватил ее на руки.

– А как насчет нашей роскошной брачной постели? – спросила она, обхватив его за шею для большей устойчивости.

– Туда мы переберемся позже.


Алана открыла глаза и заморгала, не понимая, где находится. Почувствовав, что Грегор рядом с ней зашевелился, а Шарлемань спрыгнул с кровати, она улыбнулась. Теперь она все вспомнила. Вначале они любили друг друга в спальне Грегора, а потом перебрались в их общую спальню и снова любили. Они любили друг друга жадно и необузданно, как сумасшедшие…

Внезапно она почувствовала, как Грегор целует ее в затылок.

– Я ждал, когда ты проснешься, – пробормотал он, осторожно переворачивая ее на спину.

Грегор нежно поцеловал ее в губы и скользнул ладонью вниз, к ее животу. Ему хотелось ощутить, как шевелится в ней зачатый ими ребенок. Он любил своих двоих сыновей и никогда не стал бы относиться к ним хуже, чем к этому ребенку, но тот факт, что на сей раз ребенок был зачат им от женщины, которую он любил, – этот факт все менял каким-то странным, непостижимым образом. И Грегор чувствовал: ему не стоит бояться, что Алана будет пренебрегать его сыновьями-бастардами. Он поцеловал ее в живот и спросил:

– Ты хорошо себя чувствуешь? Сдается мне, мы немного потеряли голову, а я не хочу причинить вред нашему ребеночку.

– Нет, ребенку так не навредишь, – пробормотала Алана, обнимая его за шею. – Я не очень хорошо в этом разбираюсь, но знаю несколько простых правил о том, что хорошо и что плохо для женщины в моем положении. И я точно знаю, что сегодня мы ничем не навредили ребенку.