— Тогда я пойду вниз и распакую вещи, — сказала Сюзан.

Она спустилась в каюту, вынула пижамы, зубные щетки и еще раз пересчитала свои наличные деньги. Это были деньги, полученные на конкурсе и половина страховки Марка, которую она сняла со счета в банке. Она предполагала, что при том, как будет вести хозяйство Джейн, денег должно хватить на год. За этот год ей необходимо заработать деньги на следующий год. Ее работа должна быть более чем искусством, более чем удовлетворением собственных страстей. Она должна быть хлебом, который насытит ее детей и предоставит им крышу, под которой они будут жить.

Она вспомнила, как в последний раз закрывала двери своего дома. В тот момент ее охватил легкий страх. Она покидала единственное пристанище, которое ей принадлежало, и уходила без особенной причины в мир, которого не знала. Но она уже не могла ни одной ночи спать в этом доме. Она хотела отправиться в путь, она должна была отправиться в путь.

«Неужели я боюсь? — спрашивала она собственное сердце. Но страха не было. — Я достаточно сильна», — отметила она с удовлетворением. Сюзан расчесывала щеткой волосы, стоя перед зеркалом. Ее лицо было загорелым, а тело крепким и полным силы. С того дня, как она решилась уехать в Париж, безволие, гнетущее ее с момента смерти Марка, сменилось своей противоположностью. Она чувствовала, что способна на все. Целый год! За целый год она обязана добиться всего, что только возможно.

Двери открылись, и в них появилась позеленевшая Джейн.

— Мы уже в открытом море, — сказала она безучастно. — Мне надо прилечь.

Она втолкнула детей в каюту.

— Вы не размечтаетесь и не забудете о них?

— Нет, — ответила Сюзан. — Не размечтаюсь.

— Вам нельзя выпускать их из рук, — сказала Джейн, продолжая крепко держать детей. Она прислонила голову к стене.

— Не выпущу, — пообещала Сюзан. Она посмотрела в иллюминатор, за которым плескались зеленые волны.

* * *

— Ну, Сюзан Гейлорд, наконец-то вы здесь!

Поезд беззвучно остановился в сером сумраке раннего парижского утра и в дверях вагона мгновенно появилась голова Дэвида Барнса.

— Штучки-дрючки, — добавил он, окинув взглядом всю компанию. — Ну, пошли. У меня есть для вас комната в пансионе, и нам надо бы поскорее найти еще одну. Я думал, что вы приедете одна. Мне и во сне не могло присниться, что вы потащите за собой этих своих щенят.

— Я должна была приехать с ними, или уж вовсе не приезжать.

Барнс не ответил. Он орал на растрепанного носильщика, чтобы тот взял чемоданы, а после мчался впереди, локтями расчищая путь в толпе людей.

— Не отставайте от меня! — требовал он.

Он довел их до выхода, вложил пальцы в рот и пронзительно свистнул, мгновенно из тумана примчалось такси.

— Влезайте, — скомандовал он и, когда все сели, втиснулся рядом с Сюзан и крикнул водителю, куда надо ехать.

— Все для вас приготовлено, — сказал он Сюзан. — Ежедневно в восемь часов утра вы будете приходить в ателье — это здесь, я написал вам адрес — и все время до обеда будете работать с этим вот человеком. Он научит вас миллиону вещей, о которых вы даже не имеете представления. После обеда вам придется ходить ко мне и давать отчет. Пока что я вас не заставлял работать как следует. До этого времени я с вами обращался, как с женщиной. Но с этого момента вы уже не женщина. Вы скульптор. И вы будете безропотно выполнять мои задания. Будете учиться всему. Вы когда-нибудь видели, как отливаются статуи?

— Нет, — сказала Сюзан.

— В чем дело? — Он посмотрел на детей. — Почему вы привезли их с собой?

— Они — мой дом.

— Вам не нужен никакой дом! — прохрипел Барнс.

Она не ответила. Она уже не будет его бояться. У дверей пансиона Сюзан повернулась к нему и подала руку.

— Вы были очень любезны, — сказала она. — И сделали для нас все, что могли. Лучшего нельзя и пожелать. Завтра утром я пойду в ателье, а после обеда — к вам.

— Вот мой адрес. — Он подал ей клочок бумаги. — Я все четко написал. На этих французских названиях можно язык сломать… У вас все в порядке?

— Совершенно, — быстро подтвердила Сюзан.

— Ну и хорошо! — проворчал он, повернулся и грохочущим шагом скрылся в тумане.

— Куда пойдем? — спросила Джейн.

Дверь им открыла полная смуглая француженка.

— Мы зайдем в пансион и позавтракаем. Потом вы займетесь детьми, а я осмотрю комнаты, в которых мы будем жить. — Она прошла за женщиной по темной маленькой лестнице в большую, пустую и чистую комнату.

— Минуточку! — воскликнула женщина. — Маленький завтрак, мои дорогие!

— Что она говорит? — с подозрением спросила Джейн.

— Она принесет нам завтрак, — весело сказала Сюзан. — Ну, Джейн, не глядите на нее, как на преступника!

Но Джейн смотрела на кувшин с водой, поставленный в тазик.

— Ну, так мы чистыми не будем, — сказала она. — Ну и грязнули эти французы.

— Мы здесь не останемся, — сказала Сюзан. — Мне надо еще сегодня что-нибудь найти, потому что завтра у меня начинается работа. Джейн, мне надо работать так, как я еще никогда в жизни не работала!

— И вся наша малина в саду пропадет, — бормотала Джейн. Она заботливо сняла с Марсии шляпку и пальтишко. — Ну, золотко, а теперь мы как следует умоемся и позавтракаем, а потом отоспимся после такой скверной ночи. Эти поезда! Джон, ты не умылся!

— Вы отдыхайте, — сказала Сюзан. — А я поищу подходящую квартиру. Думаю, что мы переедем еще сегодня, после обеда.

Она даже не имела представления, куда ей надо идти, но твердо решила, что пойдет. Сегодня у нее единственный свободный день. Она не может откладывать переезд, потому что она мать двоих детей. Пока Джейн намазывала рогалики маслом и медом, Сюзан расспрашивала хозяйку пансиона о возможности получения жилья:

— Хорошо бы вблизи парка — из-за детей, — но недорого, — добавила она.

— Ну, конечно, — живо ответила женщина. — Я знаю точно, что вам нужно. Мадам — человек искусства, но ведь есть и дети. Ах, да, тут есть дома с недорогими квартирами, если, конечно, мадам не помешают бедные люди — естественно, чистые, все французы чистюли. Мы не считаем бедность пороком — нет, мы не как англичане, слава Богу. Честно говоря, как раз на нашей улице есть такие квартиры. Какой величины парк вы имеете в виду, мадам? В конце нашей улицы есть довольно большая площадка, куда поставили статую какого-то старого генерала. Статую подарила Парижу его страна, но знаете, мадам, для Парижа она, естественно, недостаточно хороша. Но дар есть дар. Мы, парижане, хоть и разные, но, по крайней мере, вежливые. Ну и власти поставили ее сюда, к бедным людям. Парка здесь нет, но зато прилетают воробьи и так мило, по-родственному, садятся на его жалкие, старые плечи. Он совсем серый от их помета. Там есть и лавочка, а также небольшой газон и одно дерево.

— Я сходу туда, — сказала Сюзан.

Но когда она вернулась от дверей и хотела попрощаться, то обнаружила, что Джейн перепугана.

— Если с вами что-нибудь случится, я не смогу сказать ни слова.

Сюзан засмеялась.

— Со мной ничего не может случиться, но вот вам адрес Дэвида Барнса. — Она оставила Джейн адрес и вышла. Сюзан брела по незнакомой улице от одного незнакомого дома к другому и видела сплошь чужие лица.

Она входила в каждый дом с вывеской «Сдается». Там выслушивала длинные, многословные объяснения: в какое окно светит солнце даже и зимой, и что тут ранним утром не слышно шума повозок и крика продавцов, и что вот эта комната, которая кажется темной, чудно прохладная летом и теплая зимой. Но Сюзан ни в одном из них не видела уюта домашнего очага.

Так она дошла прямо до конца улицы. Она хотела увидеть тот самый газон — можно ли его считать маленьким парком. Он возник перед ней совершенно неожиданно. Высокие, узкие дома с островерхими крышами, похожими на вершины утесов, прилепленные один к другому, внезапно расступились и охватили небольшой квадрат зелени. И действительно, под большим платаном она увидела памятник из серого камня. Кто-то высек его из натурального гранита; неизвестный скульптор достаточно хорошо владел инструментом, но, видимо, любил свою модель. Мундир старого генерала топорщился жесткими складками, но черты лица были приятными. Воробьи действительно освоили его. Целая стая сидела у него на голове и плечах, а в сгибе локтя соорудил гнездо голубь. Старик сидел, словно изгнанник в этом веселом, беспокойном и беспечном городе; и только птицы заботились о нем.

«Я бы охотно жила где-нибудь рядом», — подумала Сюзан — Дети могли бы тут играть, а на этой скамейке могла бы сидеть Джейн с рукоделием. На другой стороне улицы расположились многочисленные лавочки, где она могла бы покупать еду. Сюзан перешла через улицу и снова внимательно осмотрелась. У двери небольшой пекарни она видела вывеску: «Сдаются комнаты». Она вошла. Маленькая, чистенькая женщина с седыми волосами ласково кивнула ей из-за прилавка с длинными полками хлеба и выпечки, провела её по узкой лестнице вверх и открыла двери. Перед Сюзан предстали четыре маленькие, чистые комнатки, соединенные между собой дверями. Она подошла к окну, выглянула и увидела гордо склоненную голову старого генерала и его покрытые серым налетом плечи. Каштан разбросал свою зелень по переплету оконной рамы. «Тут можно жить», — подумала она.

— Мы можем сразу же переехать? — спросила она у старой дамы.

— Конечно же, мадам, — ответила та просто. — Это ведь сдается. Чем раньше, тем лучше для вас и для меня.

Сюзан еще раз окинула взглядом их «апартаменты». Здесь были две небольшие спальни. Джейн с детьми получит то, что побольше, для Джона поставят ширму, она сама будет в этом, поменьше. Места хватит. Сюзан открыла портмоне и заплатила за первую неделю, положив деньги в розовую, морщинистую ладонь старой женщины.