— Вы с ума сошли, — нетерпеливо сказал он. — Это хорошо, слишком хорошо, чтобы улучшать. Чертовски хорошо, и вам надо доделать скульптуру.

— Я хотела сделать это в мраморе.

— Ну нет. Мрамор оставьте для самых лучших вещей. Я дал вам высечь тот фонтан только для того, чтобы посмотреть, насколько вы с этим умеете обращаться. В один прекрасный день вы отбросите глину и уже не прикоснетесь к ней. Вы предназначены к ваянию, а не к лепке. Но вот это пойдет для бронзы. Я отошлю фигуру сам. И знаете что, я подам за вас заявку на конкурс. Я знаю одного типа, который хочет что-то в этом роде для больницы, построенной в честь его отца. Это подойдет. Я переговорю с ним.

Он обошел скульптуру, слегка посвистывая и покачивая своей медвежьей головой.

— Кое-что вам действительно удалось, — сказал он наконец с одобрением. — Вы, правда, сделали снимок деталей, но потом себя преодолели, и кое-что получилось. Эта женщина очень хороша тем, что смотрит вот так в сторону — это было умно с вашей стороны, вы поняли, что ей не надо смотреть ни на мужа, ни на ребенка. Боже мой, почти все люди сказали бы, что она должна смотреть на ребенка, идиоты!

Он натянул обтрепанную кепку аж до ушей.

— Рассчитывайте на то, что во вторник начнете работать с костями.

Через мгновение она услышала, как его автомобиль разбрасывает гравий по дороге.

* * *

Вечером она сказала Марку совершенно нормальным голосом:

— Сегодня тут был Дэвид Барнс, смотрел мои работы.

Они сидели рядом на широкой, прогнувшейся веранде. Это был такой же вечер, как любой другой, и она хотела, чтобы таким он и остался до конца.

— Что он говорил? — Голос Марка имел приятный, хотя немного холодный оттенок. Она подсела поближе и вложила ему в ладони свои руки.

— Он сказал, что это совсем неплохо. Но в действительности я очень мало умею. У меня нет знаний и опыта.

— Он слишком большой гордец! — воскликнул Марк. — Ты сделала их восхитительно! Мне бы снова хотелось па них посмотреть.

— Он сказал, что я только копирую тело, а не создаю.

— Что это за глупости он говорит? — проворчал Марк.

— Он хочет, чтобы во вторник я съездила в Нью-Йорк и начала понемногу изучать анатомию. Ты не был бы против? Я бы возвращалась до твоего прихода с работы.

В сумерках она слышала, как попыхивает трубка Марка. В конце концов он сказала:

— Знаешь, я хочу, чтобы ты делала все, что пожелаешь, но мне хотелось бы знать, понимает ли этот тип это.

— Я буду ездить всего лишь дважды в неделю, а Джейн между тем прекрасно позаботится о детях, — сказала она.

Он не ответил. Но Сюзан уже сказала то, что должна была сказать. Через минуту она встала, села Марку на колени, свернулась в клубочек в его объятиях и замерла. Они долго молчали.

— Ты моя лапочка, — прошептал он наконец. — Ты такая лапочка.

* * *

Как только Марк во вторник утром ушел, она поднялась наверх, сняла цветастое домашнее платье и переоделась.

Марк забыл, что уже вторник. Он поцеловал ее и, как обычно сказал:

— Ровно через десять часов я снова буду дома.

— Мы все тебя будем ждать у калитки, — попрощалась она.

А Джон добавил:

— Хорошо, что Марсия уже немножко умеет ходить, она тоже сама дойдет до калитки.

Они проводили Марка по садовой дорожке к калитке и помахали ему. Затем Сюзан быстро обратилась к детям:

— Джон, мама сегодня должна уехать, так что помоги Джейн с Марсией.

— А куда ты едешь? — спросил он.

— В Нью-Йорк.

— Что ты там будешь делать?

— Работать.

— Будешь ходить на работу каждый день, как папа? — спросил он испуганно.

— Нет, нет, только иногда, — ответила она и оставила их стоящими под солнцем. Они смотрели ей вслед, взбудораженные, потому что это было выше их понимания. Но Сюзан должна была уехать.

Вокзал на южной окраине города находился на расстоянии всего одной мили. Марк мог ее туда спокойно подвезти, но Сюзан не хотела, чтобы сегодняшнее утро чем-то отличалось от остальных. Она дойдет туда пешком.

* * *

Она способна делать что угодно… Да, она способна делать даже это. Когда ее привели в светлое, невероятно чистое помещение с большими окнами и Сюзан увидела длинную фигуру, накрытую покрывалам, на какую-то долю секунды она испугалась, что все же не сможет работать вот так.

«А вдруг смогу, — сказала она про себя. — Я справлюсь».

К ней подошел мужчина с тонким лицом и тихим голосом и спросил:

— Мисс Гейлорд? Меня зовут Крейтон. Дейв Барнс — мой приятель, он рассказывал мне о вас.

Она подала ему руку и пожала его чистую, узкую и ловкую правую кисть.

— Пройдите, прошу вас, вот сюда. — Она прошла вслед за ним в маленькое помещение. — Снимите, пожалуйста, шляпу, наденьте маску, резиновые перчатки. Самое важное, чтобы при этой работе вы не поранились.

Она послушалась его, сердце замирало у не в груди. Он проницательно посмотрел на нее.

— Вы случайно делаете это не в первый раз?

— Я в жизни не видела мертвеца, — ответила она, и ей стало стыдно за свой слабый голосок. Она откашлялась и сказала громче: — Я скульптор, и мистер Барнс сказал мне, что мне надо больше знать об анатомии.

— Бога ради, — сказал он деликатно. — Это похоже на Дэвида, послать такую девушку, как вы, прямо в морг без всякой подготовки. Почему бы вам не начать с лекций об анатомии или же о чем-либо, менее жестоком?

— Я справлюсь, — сказала она твердо.

— Ну, хорошо, — сказал он с сомнением в голосе. — Если вам станет плохо…

— Я не потеряю сознания, — сказала она.

Когда покрывало сняли, она была рада, что спокойное тело, лежащее на столе, красиво. Если бы оно было старым и толстым, ей было бы противно, но оно было молодым и невероятно красивым. Когда-то это был молодой мужчина.

— Почему он умер? — прошептала она.

— От какой-то загадочной болезни мозга, — ответил Крейтон.

— А что его семья — они не возражают против того, что он здесь?

— Этот парень был подкидышем, и с головой у него всегда было не в порядке. Он всю жизнь провел в государственном приюте, находился под опекой государства. Но теперь его мозг принесет пользу.

Он был прав. Она посмотрела на лицо — оно действительно было гладким и пустым.

— Сейчас он выглядит красавцем, — сказал Крейтон. — Но я дважды видел его при жизни, и лицо у него всегда было искажено страданием.

— Он болел?

— Кто его знает. Он никогда не умел говорить… Я теперь займусь своей работой, а вам надо начать вот так, пожалуй.

Он резал быстро и точно.

— А почему кровь не течет? — спросила она изумленно.

— Тело было подготовлено, — ответил он. — Так, а теперь вот вам справочник. Я думаю, вам следует начать так: прочитайте страницу — вот досюда, а потом продолжайте. Спрашивайте у меня все, что угодно. А я продолжу свою работу. Вы действительно в порядке?

— Да.

Она села, начала читать, стараясь быть внимательной. Она тщательно прочитала страницу до самого конца. Затем встала и взяла тонкий, острый скальпель, который был маленьким, но очень твердым… Она была рада, что кровь не текла. Плоть была словно глина. По крайней мере наощупь она походила на глину. К холодной глине Сюзан могла спокойно прикасаться. А глина не чувствует ни боли, ни страха…

Кожа была очень тонкой. Когда она отгибалась, появлялись мускулы. Они так красиво и упорядоченно были уложены, так точно примыкали к кости при каждом растяжении или движении! А эти великолепные, тонюсенькие нервы и тонкое кружево жил и артерий…

— Вы уже готовы? — спросил он. — Пора здесь замыкать.

Она посмотрела на него ошеломленно.

— Я не имела представления, какое строение имеет локоть. А сейчас знаю.

* * *

Марк ночью спал, а Сюзан бодрствовала. Она не могла уснуть. «Прежде чем начать следующую работу, мне надо установить, из чего и как складывается тело», — думала она. Через минуту она встала и, босая, выбежала из дома на траву. Она стояла под открытым небом. Месяц еще не вышел, но звезды были яркими и огромными. Трава под ногами была покрыта росой. Она стояла в тишине ночи и впитывала все в себя.

«Я проникну в самую сердцевину человека и узнаю его строение», — думала она. Страха у нее не было.

* * *

Марку о своем обучении она рассказывать не могла. У нее вошло в привычку дважды в неделю ездить в Нью-Йорк. Марк настаивал на том, чтобы утром отвозить ее на вокзал, а вечером выезжать ей навстречу.

«В такую жару тебе нельзя так далеко пешком», — говорил он нежно. Один или два раза он спросил: «А что ты, собственно, делаешь там, Сюзи?» А она ответила: «Изучаю анатомию».

Однажды он мягко начал выспрашивать.

— А как ты это делаешь?

— Я просто смотрю, как работают мускулы и кости.

— Это, наверное, достаточно скучно, — сказал он, но Сюзан в этот момент крикнула:

— Смотри-ка, Марк, там у ручья цапля!

Действительно, один или два раза в год во время перелета в ручей опускалась цапля. И как раз в это утро одна прилетела. Марк остановился — он проявлял большой интерес к пернатым. Они вместе следили за тяжелой и, вместе с тем, грациозной птицей, как она погружает клюв в воду, бьет крыльями в потоке и с плеском взмывает вверх.

«Наверное, мне ее послал сам Господь Бог», — подумала она и улыбнулась. Она, наверняка, не смогла бы объяснить Марку свое волнение. Неделю за неделей она наблюдала, как образуется линия щиколотки или дуга ступни, она открывала для себя чудесный механизм человеческого тела.

— Крейтон говорит, что вы могли бы стать ученым, — сказал ей однажды в конце лета Барнс, который пришел к ней в лабораторию.