С момента возвращения Ника из Нью-Йорка Виктор угощал его бесчисленными рассказами обо всех перипетиях на съемках за последние несколько месяцев, а Ник слушал их со смешанным чувством изумления и болезненного любопытства, понимая, что Виктор вовсе не преувеличивает, утверждая, что этот фильм оказался самым сложным из всех, в которых он когда-либо участвовал. Ник хорошо знал, что самые разнообразные осложнения и проблемы всегда идут рука об руку со съемками любого фильма, но «Грозовой перевал» по этой части с самого начала оказался вне конкуренции. Побывав во вторник на студии, Ник сам оказался свидетелем нескольких небольших, но ожесточенных стычек, но Джейк Уотсон и Джерри Массингхем дружно, в один голос заверили его в том, что в такой взрывоопасной атмосфере на съемках нет ничего необычного. Со слов обоих исполнительных продюсеров Ник также уяснил, что все ждут не дождутся, когда наконец будет отснят последний кадр, последние метры фильма займут положенное им место в жестяной коробке для пленок и все смогут с облегчением разбежаться в разные стороны, довольные тем, что все позади и эта компания может распасться.

«Довольно-таки печальный финал», — с грустью подумал Ник. Ему всегда казалось, что, возможно, самое замечательное в съемках любого фильма — тот дух товарищества, который устанавливается между всеми участниками, ощущение крепко спаянной бескорыстными совместными усилиями семьи, тот командный дух, который обычно рано или поздно устанавливается на съемках. Но в этот раз, если верить Джейку, только выдающиеся дипломатические способности Виктора его непревзойденное умение сглаживать острые углы в отношениях между людьми, непрерывно расточаемые им во все стороны благодарности и похвалы, позволяли кое-как уладить все ссоры и не выпустить работу над фильмом из-под контроля.

— Пип-пип, ту-ту! Привет, Николас!

Ник сразу узнал этот пронзительный голос и обернулся, стараясь не выдать своего раздражения.

— Привет, Эстел, — произнес он, глядя на приближающуюся к нему фигуру и пряча свою антипатию за вежливой, но не слишком дружелюбной улыбкой. — Как поживаешь?

— Прекрасно, премного благодарна. Кроме того, я сейчас свободна, как ветер. А как ты, дорогой? — жеманно ответила Эстел, бросая на него испытующий взгляд.

— А вот я — связан по рукам и ногам, Эстел.

— Какая жалость, любовь моя. Мне всегда казалось, что из нас может получиться чудесная пара. Я так и слышу, как наши пишущие машинки стрекочут дуэтом.

Ник поморщился и отпарировал:

— Люди одной профессии не должны быть глупы настолько, чтобы связываться друг с другом — из этого никогда не выходит ничего путного. Как говорится, две звезды — слишком много для одной семьи.

Эстел хихикнула и с собственническим видом подхватила его под руку, строя ему на ходу глазки. Неужели она настолько глупа или толстокожа, что даже не обиделась на его замечание, которое показалось ему сейчас запрещенным ударом ниже пояса. Более дружелюбным тоном Ник спросил:

— Полагаю, что ты здесь затем, чтобы принять участие в вечеринке по поводу окончания съемок?

— О да! Мне ни за что на свете не хотелось бы пропустить это событие, но я чуть было не опоздала. Едва успела прилететь из Кот-д'Ивуар. Я там была на венчании.

— На венчании?

— О Боже! Откуда ты свалился, Ник? На венчании Грейс Келли и Ренье, великого князя Монако! Ты что, не знаешь об этом, мать твою?

— Ах да я совсем забыл, — весело рассмеялся Ник. — Жаль, что еще одна блистательная карьера обрывается на самых подступах к вершинам славы.

— Грейс намерена продолжать сниматься, я уверена в этом.

— А вот я сильно в этом сомневаюсь, и это больше, чем обидно. Мне всегда казалось, что в Грейс есть нечто необычное, мне очень нравилась ее холодная первобытная красота — это мой любимый тип женщин, — улыбнулся Ник, живо представив себе Диану и Франческу, которые, каждая на свой манер, но обладали именно таким типом внешности.

Он с трудом высвободил руку, открыл тяжелую стальную дверь павильона и, пропуская Эстел вперед, с натянутой улыбкой бросил:

— Увидимся позднее, Эстел.

— Конечно, Николас, я еще не успела взяться за тебя как следует, — хихикнула она в ответ, а потом внимательно взглянула на него и с переменившимся лицом, выражавшим теперь неподдельное сочувствие, нежным голосом сказала: — Мне очень жаль, Ник, я имею в виду твою сестру.

Не дожидаясь ответа, она умчалась прочь, махая на бегу рукой Алану Медбюри, известному публицисту, который был занят оживленной беседой с окружившей его группой людей.

— Ту-ту! Пип-пип, Алан! — возбужденно прокричала она на бегу.

Ник смотрел ей вслед со смешанными чувствами удивления и досады на себя. Он никак не ожидал выражения сочувствия со стороны Эстел и ощутил легкий укол совести за то, что так насмешливо говорил с нею минуту назад. Очень может быть, что в этой вертлявой журналисточке гораздо больше глубины и сострадания к людям, чем он полагал.

— Давай сюда, Ник!

Голос Джейка Уотсона гулко раздался в довольно пустынном павильоне, где сейчас суетилось всего несколько техников. Ник обернулся и приветственно поднял руку, направляясь к стоящему в углу Джейку, занятому разговором с Джерри Массингхемом. Он лавировал между камерами, юпитерами, микрофонами, осторожно переступая через змеящиеся по полу кабели. Подойдя к ним поближе, Ник сразу заметил, что они оба выглядят угрюмыми и подавленными. Что касается Джерри, то в этом не было ничего необычного — у того всегда был такой вид, будто он несет на плечах весь груз мировых проблем. Но всегда приветливый, щегольски одетый, невозмутимый Джейк, продюсер, как говорится, милостью Божьей, закаленный ветеран многих кровавых баталий, — совсем иное дело. В каком бы напряжении ни находился Джейк, от него всегда исходил дух безмятежности, и видеть его в теперешнем состоянии, в растрепанных чувствах, было совершенно непривычно.

Не желая быть втянутым в их заботы, по крайней мере пока к нему не обратились за помощью, Ник решил, что лучше всего не замечать их явно удрученного состояния. Полагая, что добрая шутка лучше всего подходит к подобной ситуации, Ник решил обратиться к старой испытанной игре, позволявшей им с Джейком не раз развеивать скуку на съемках в разных частях света. Они строили свои диалога из названий известных фильмов, обозначая ими ключевые моменты беседы. Эта игра служила хорошей проверкой памяти и сообразительности и в прошлом доставила им немало веселых минут. Напустив на себя беззаботный вид, Ник обнял Джейка за плечи и с веселой улыбкой спросил:

— «На Западном фронте без перемен», как я посмотрю?

— Пока да, — буркнул в ответ Джейк, но тут его лицо смягчилось и приобрело обычное добродушное выражение. Он виновато улыбнулся. — Не пугайся, я не собираюсь откусить тебе голову. Привет, дружище. — Он подмигнул Нику и быстро добавил: — Ты имеешь удовольствие прибыть в «Барак номер семнадцать».

Джерри недоуменно взглянул на них, пожал плечами и протянул руку.

— Добрый день, старина. Джейк прав — здесь самая настоящая проклятая каторга. Не могу понять, чего ради ты вернулся? Не иначе как хочешь разделить с нами наши страдания.

— Привет, Джерри, — пожимая ему руку, произнес Ник. — Мне кажется, здесь царят мир и спокойствие.

— Да, ты прав, сейчас здесь тихо, и я искренне надеюсь, что это не то самое проклятое затишье перед бурей, — заявил Джерри, еще сильнее мрачнея лицом.

— Что, нелегкое выдалось утро? — Вопрос Ника прозвучал скорее как утверждение.

— Черный день на черных скалах, — с легким раздражением в голосе ответил Джейк, приглаживая рукой с безукоризненным маникюром свои седые курчавые волосы. — Делай, что хочешь, Ник, — молись, поставь свечку, колдуй, встань на колени и пади лицом на пол в сторону Мекки, все, что придет в голову, но помоги нам только закончить этот день без помех, чтобы мы могли вечером свернуть наши шатры и смыться отсюда подобру-поздорову. Да, кстати, пристрелить Марка Пирса — тоже неплохая мысль.

— Мне что, отвести его для этого на стоянку? — с озорным блеском в ярко-синих глазах спросил Ник и весело улыбнулся.

— Боже! Как я рад, что ты вернулся, — встрепенулся Джейк. — По крайней мере, мне будет с кем поразвлечься.

— Рад слышать, что меня кто-то еще ценит. Ладно, а где наш Маленький Цезарь? — Ник обернулся через плечо, с интересом оглядывая съемочную площадку, на которую медленно подтягивались остальные участники съемочной группы.

— Марк? Могу поклясться, что он в данную минуту топчет ногами Терренса, — иронически отозвался Джерри.

— Так, значит, обстоит дело? — грустно покачал головой Ник. — Ладно, выше голову, ребята, утешайтесь мыслью, что сегодня последний съемочный день. А где Виктор?

— В своей уборной, — ответил Джейк.

— Тогда, я думаю, мне следует пойти навестить его, пока не начались съемки.

— Нет! Ни в коем случае! — остановил Ника Джейк, схватив его за руку.

— Почему?

— Он вызвал к себе Катарин. Они совещаются, и Виктор не хотел, чтобы его отвлекали. Извини. — Пожал плечами Джейк.

— Но, послушай, он ждет…

Ник замолчал, завидев спешащую к ним ассистента режиссера. Она молча вручила Джерри пачку бумаг и поспешно отошла, не произнеся ни слова. Джерри криво усмехнулся, обращаясь к Джейку:

— Черт ее подери! Ходит с таким видом, будто ей перо вставили в задницу. Пойду взгляну, что там еще, ради всего святого, случилось.

Он удалился, чертыхаясь сквозь зубы. Ник обменялся понимающими взглядами с Джейком, а тот спокойно добавил:

— Не волнуйся, что бы там ни произошло, Джерри справится. Он хороший парень. Говоря по правде, не знаю, что бы я без него делал. Думаю пригласить его на следующую свою картину, он для меня — надежная опора.