Виктор лежал совершенно обессиленный. Ему казалось, что он не в состоянии пошевелиться. Он отдал себя Франческе с такой полнотой чувств и энергии, каких не вкладывал в свои отношения с женщинами уже долгие годы. Здесь была не только затрата физических сил, но и вся страсть его души. Но несмотря на изнеможение, он испытывал внутреннее ликование, которое сочеталось с удивительным, полнейшим умиротворением. Ему было так хорошо и спокойно, как не было уже давным-давно. Он уже забыл, что это значит — чувствовать себя полностью выложившимся — и эмоционально, и физически. Наверное, он сам виноват в этом. Он всегда искал утешения не у тех. И в конце концов сам оставался с пустыми руками. Так много женщин, так много лиц — знаменитых и неизвестных… И от всех в памяти остались только неясные очертания. Виктор вздохнул. Их было чересчур много, чтобы запомнить. А сосчитать… это, пожалуй, попахивало дурным тоном. Но она была другой.

Виктор приподнялся на локте и посмотрел на Франческу. Огонь в камине уже почти догорел, и свет в комнате был довольно приглушенным, но он ясно видел ее черты. Виктор погрузился в размышления. Что в ней было такого, что так сильно отличало ее от остальных, так сильно притягивало его к ней? Он понял: это была какая-то едва уловимая черта. Но его определению она не поддавалась.

Франческа смотрела на него широко распахнутыми изучающими глазами. Подняв руку, она с невыразимой нежностью прикоснулась к его шее.

— О, Вик, о, Вик, дорогой мой, — начала она и, вздохнув, замолчала. Губы ее дрожали. Он прочел на ее лице обожание и преданность. Это лицо было изнутри освещено любовью. Внезапно его сердце сбилось с ритма, пропустив удар. В памяти зазвенела какая-то струна… То, как она смотрела на него… как называла сокращенным именем… ее интонации… Все это уже было однажды. Deja vu… Он видел этот взгляд, слышал свое имя, произнесенное именно этим тоном. Раньше. Много-много лет назад. Именно в этот момент то мимолетное воспоминание, которое не давало ему покоя со времени их первой встречи, оформилось и стало для Виктора абсолютно четким. Он едва не закричал от удивления.

Франческа напоминала ему Элли. Она не была похожа на его первую жену — в их внешности не было ничего общего. Общее крылось в их внутренней сути. Франческе были свойственны честность, искренность и доброта, которые отражались на ее лице. Эти же прекрасные внутренние черты делали одухотворенным и лицо Элли. Их роднила одухотворенность! Виктор почувствовал, что не может произнести ни слова. Наклонившись вперед, он поцеловал Франческу в бровь и сомкнул вокруг нее руки. Все стало совершенно ясным для него.

Они лежали довольно долго в объятиях друг друга. Лежали молча, погруженные в свои мысли, наблюдая, как отблески пламени плясали на стенах и на потолке. В какой-то момент Франческа слегка вздрогнула, и Виктор укрыл их одеялом и прижался еще теснее. Наконец, оправившись от удивления, он произнес:

— Интересно, ты так неожиданно начала называть меня Вик…

— Господи, прости, пожалуйста!

Виктор отметил впервые прозвучавшее в ее устах «ты». Это было так естественно…

Франческа извинилась потому, что вспомнила: Виктору не нравилось сокращение его имени. Она сама слышала, как он несколько раз поправлял Хилли Стида, называвшего его Виком.

— Ты этого терпеть не можешь. Я забыла.

— Так может называть меня Ник. И ты. Я никогда не возражал, когда так называла меня Элли. Но я действительно терпеть не могу, когда так меня называют другие люди, особенно не близкие мне. Это попахивает фамильярностью, которая мне претит. — Он добродушно усмехнулся, вспоминая. — И потом, по этому поводу мне сделала внушение моя мать. Она никому не позволяла сокращать мое имя, когда я был ребенком. Но когда ты называешь меня так, это звучит очень мило. Получается очень ласково и тепло… — Виктор прижал свою голову к голове Франчески и продолжил: — Я слышал, как отец и Ким называют тебя Франки, а Диана называет Ческа. Что тебе нравится больше?

— Наверное, Ческа. Франки звучит как-то по-мальчишески.

— Не думаю, чтобы кто-нибудь, обознавшись, принял тебя за мальчика, бэби. Этот вариант исключается начисто, — засмеялся Виктор.

— Но я не возражаю против «детки» и «бэби», — заверила его Франческа, удобно устраиваясь на его согнутой руке. — Они стали теперь какими-то особенными словами для меня.

— Вот как… — Виктор улыбнулся и на мгновение задумался. Прикоснувшись губами к плечу Франчески, он тихо спросил: — Я был первым, да? Первым мужчиной в твоей жизни?

Этот вопрос не очень смутил Франческу, потому что она предполагала, что он догадался. Но ответила не сразу. Лишь через некоторое время она прошептала:

— Да.

— Почему ты не сказала мне?

— Мне не пришло в голову. Я не думала, что это сколько-нибудь важно. Для меня, по крайней мере. А почему ты спрашиваешь? Это было важно для тебя, Вик?

Он тоже задержался с ответом. Прошло некоторое время, прежде чем Виктор осторожным тоном сказал:

— Да, и со многих точек зрения. Я надеюсь, что не сделал тебе больно. Я старался осторожно…

— Шш-шш-ш… — прошептала она, прижав подушечки пальцев к его губам. — Ты не сделал мне больно. Сделал не очень больно — скажем так.

Она почувствовала, как он улыбается в ее плечо.

— Но я не шокировал тебя, нет? Некоторые вещи, которые я делал…

— Нет. — Франческа почувствовала, как вспыхнули ее щеки при воспоминании об их неистовых ласках. Спрятав поглубже свою внезапную робость, она произнесла: — Мне… мне… понравилось все, что ты делал.

Виктор засмеялся.

— Рад слышать такое признание. — Он встал с постели, прошел к камину, подбросил пару поленьев в огонь, нашел сигареты в одном из карманов брюк и возвратился к их ложу. Поправив подушки за своей спиной, он прилег рядом с Франческой и прикурил. — Кстати, в котором часу ужин?

— В девять, но нам надо спуститься примерно на полчаса раньше, будет аперитив. — Франческа посмотрела на свои маленькие дорожные часы, лежавшие на прикроватном столике. — Боже, уже почти восемь! — удивленно воскликнула она.

— Сейчас докурю, а потом быстренько пойду в свою комнату. Надо успеть принять душ и одеться. Галстук необходим?

— Да, но ты можешь не надевать костюм, если не хочешь. Вполне достаточно будет пиджака.

— Если бы я был посообразительнее, то захватил бы свой халат, прежде чем идти сюда. — Он искоса посмотрел на Франческу и ухмыльнулся. — Но я так спешил попасть к тебе скорее, бэби! Теперь я должен как-то добраться до своего номера. Не могу же я прошествовать по коридору голышом, со спортивным костюмом, небрежно перекинутым через руку!

— Я принесу твой халат. — Она вскочила с постели прежде, чем он смог остановить ее.

— Ну что ты, бэби, в этом нет никакой необходимости, — запротестовал он, но она уже скрылась в ванной. Через секунду Франческа появилась в дверном проеме, облачась в халатик. — Сейчас вернусь, — бросила она и выскочила из комнаты.

Виктор лежал на высоких подушках, курил и, улыбаясь, думал о Франческе. Они прекрасно подходили друг другу. Прошло несколько секунд, и голоса в коридоре прервали ход его мыслей. Он выпрямился, прислушиваясь. Было совершенно очевидно, что Франческа столкнулась в коридоре с кузиной. Виктор услышал легкий смех Дианы, несколько невнятных слов, которыми они перекинулись. Потом Диана сказала что-то более отчетливо по-немецки, которого он не понимал.

Дверь открылась, и Франческа появилась на пороге. Глядя на Виктора, она произнесла:

— Я только что случайно встретилась с Дианой.

— Да, я слышал. Она знает, что… что я здесь… знает о нас?

— Думаю, что да. Ведь не могло же ей прийти в голову, что я одолжила у тебя халат, — засмеялась Франческа. В ее глазах плясали чертики. — Он мне как-то слегка великоват.

— Что она сказала?

— Ничего. — Светлые брови Франчески взлетели вверх. — Вообще-то это не ее дело. Но если тебя интересует ее отношение к нашим отношениям, то думаю, что она их одобряет. Ведь будучи романтичной по натуре, она еще и очень благоволит к тебе.

— Нет, нет, я имел в виду ту фразу, которую она сказала тебе по-немецки.

Франческа села на краешек постели, все еще прижимая к себе белый шелковый халат.

— Она сказала: «Das letzte Hemd hat keine Taschen». Это переводится буквально так: у последней рубашки нет кармана. То есть она пыталась выразить мысль, что ты не можешь взять ее…

— С собой в последний путь, — закончил за нее Виктор. — Я понял суть. Она большая умница, твоя кузина. И она права: жизнь чересчур коротка, чтобы терять ее. — Сейчас любопытство по поводу фон Виттингенов проснулось в Викторе снова. На языке вертелось множество вопросов о родителях Дианы и Кристиана, о том, почему кузен Франчески прикован к инвалидному креслу. Но он мгновенно опомнился. Сейчас неподходящий момент вдаваться в эту дискуссию, поэтому он отложил свои вопросы до лучших времен. Докурив сигарету, Виктор поднялся с постели. Франческа протянула ему халат. Он надел его и туго затянул пояс. Посмотрев на Франческу долгим взглядом, он протянул к ней руки и приподнял из постели. Он нежно поцеловал девушку и пробормотал в ее волосы:

— Моя сладкая, сладкая бэби. — Немного отстранившись, он глянул ей в глаза: — Ты ведь моя, правда?

— Да, Вик. О да, дорогой, я твоя, — ответила она со светящимся от счастья лицом.

Они снова крепко прильнули друг к другу и забылись в неистовом поцелуе. Наконец Виктор разорвал их объятия и, усмехнувшись, произнес шутливо-строгим голосом:

— Послушайте, леди, мне лучше исчезнуть отсюда как можно скорее, иначе мы останемся сегодня без ужина.

28