— Но у меня не сразу все получилось, не быстро. И она ушла. У тебя, случайно, нет сигарет?

Тэш полезла за пачкой смятых сигарет. Он взял одну и распрямил ее.

— Теплая, — неясно сказал Найл и закурил. — Знаешь, я встречал и более красивых женщин, чем Лисетт. Я встречал более умных женщин. И более нежных. Ты более нежная. — Он посмотрел на Тэш, и она почувствовала, что краснеет. — Но я никогда не хотел ни одну из них.

Найл на минуту умолк. Тэш показалось, что он плачет. Ей так хотелось выбежать из-за стола и обнять его. Это так нелепо, но это единственное, что она могла сделать. Но вместо этого Тэш сидела и смотрела на Найла. Точнее, косилась на него одним глазом в линзе. Его шелковая рубашка складками лежала на широких плечах, выражая безнадежность. Горящая сигарета зажата между длинными, худыми пальцами. Просто воплощенное страдание.

— И даже если бы у тебя был роман с Хуго, это бы ничего не изменило, так ведь? Не уменьшило бы мою вину. — Найл попытался улыбнуться, но в его карих глазах осталась боль. — Хотя это сделал разговор с тобой. Я знал, что это поможет. Я знал, что ты поймешь.

Тэш почувствовала себя предательницей. Она ничего не понимала. Но всем сердцем сочувствовала этому печальному, красивому человеку.

Внезапно Найл посмотрел на нее.

— Но если даже у тебя нет романа с Хуго, он для тебя что-то значит. Что же? Почему он ранит твои чувства? Почему ты позволяешь ему унижать тебя?

Тэш уже почти собиралась пробубнить, что ее все унижают, но сдержалась.

— Я… я…

Она не могла этого сказать. И не могла признаться, что любит Хуго. Она посмотрела на свои руки.

— Ты его любишь. — Глаза Найла расширились. — Ты его любишь, не так ли? Ты влюблена в Хуго Бошомпа!

Первая ее реакция была завопить: «Конечно же нет!»

— Ох, бедная глупышка.

Глаза цвета молочного шоколада наполнились сочувствием, когда Найл потянулся и взял Тэш за руку. Он слегка пожал ее, полностью раздавив контактную линзу которую она держала в ладони.

У нее не было запасной линзы и теперь ей придется носить очки на вечеринке, а в них Хуго точно никогда ее не захочет. Она разрыдалась.

— Бедный ангел. Ты посеяла свои семена на неплодородную почву, разве не так? — Найл похлопал Тэш по плечу. — Как же это тебя угораздило?

Девушка шмыгнула носом и икнула, но не смогла ответить.

— Хуго этого не заслуживает, ты ведь сама понимаешь, не так ли? Он пустой и эгоистичный и с постоянно изогнутой шеей от того, что слишком часто заглядывал вниз за декольте.

Тэш зарыдала громче.

— Я, я… прости, — простонала она. — Кажется, я все время реву при тебе.

Найл покачал головой.

— Ну вот, ты снова извиняешься. — Он вздохнул и начал крутить в руках чайную ложечку, которую оставила здесь Александра. — А Хуго знает о твоих чувствах?

Тэш покачала головой.

— Он… он… — она икнула. — Он всегда вел себя так, как будто меня не существует, пока у меня не появился Сноб.

— Твоя лошадь?

Она кивнула.

— Теперь Хуго притворяется, что хочет мне помочь, но я знаю, что на самом деле он меня презирает.

Облегчение от того, что она рассказала кому-то об этом, было почти физически ощутимо.

— На самом деле ему нужен Сноб, но, раз уж это единственный способ сделать так, чтобы он меня заметил, я позволяю смешивать себя с грязью. Наверное, потому, что я дура, я никогда не знала, как привлечь мужчину. Я… — приступ ужасных рыданий прервал ее откровения.

Найл протянул Тэш платок. Платок был самый простенький, но чистый и вкусно пах. Высморкавшись с изяществом пожарной сирены, Тэш подумала, что Салли была права, когда говорила, что Найл служил друзьям жилеткой.

— Послушай меня, — сказал он, глядя на ее красный нос и заплаканные глаза, — ты не дура, на самом деле ты смелее, чем все мы. — Кто еще согласился бы вытерпеть весь тот ад, сквозь который ты каждый день проходишь с Бошомпом? Я бы ни за что в жизни не сел на твоего коня. Ты можешь быть ослеплена до безумия, думать сердцем, а не головой. Но ты не дура. И думаю, неважно, что я скажу, все равно это не убедит тебя, что Хуго того не стоит. Так?

Тэш немного подумала и покачала головой. Вот если бы Найл обнял ее и сказал, что убьет Хуго, если тот хоть пальцем к ней прикоснется…

— Боюсь, что я сделал возможность вашего сближения чуть более вероятной.

Тэш посмотрела на Найла с удивлением.

— Ты имеешь в виду свою связь с Амандой? — прошептала она, чувствуя себя ужасно.

Найл некоторое время смотрел на нее.

— Отчасти, — наконец сказал он. — Но есть и другие причины. Ты очень хорошая девушка, Тэш, но тебе нужно научиться думать о себе лучше. Я считаю, что, когда Хуго будет с тобой, ты поймешь, что он тебе вовсе не нужен. Тэш, не качай головой, я действительно так думаю. Сейчас он чувствует свое превосходство. Каждый раз, когда Хуго выходит в загон, он знает наверняка как тебя унизить. Все, что тебе нужно, это сражаться с ним на равных. И это не так сложно, как тебе кажется, мой ангел.

Найл ободряюще улыбнулся.

— Еще как сложно, — вяло ответила Тэш, леденящий страх прошел по ее спине. — Видишь ли, Хуго еще не открыл все свои карты. У него припрятан козырной туз в рукаве. — «О боже, заткнись, Тэш». Она прикусила губу.

Найл пристально посмотрел на нее, и девушка испугалась. Она не может рассказать ему о Сэмионе. До этого дня она не рассказывала этот страшный секрет ни одной живой душе. Хуго может считать, что знает всю историю, думать, что может причинить ей бесконечную боль, но на самом деле правда была намного страшнее.

— В чем дело, Тэш? — спросил Найл, нежно убрав прядь с ее лба. — Ты думаешь, он что-то затевает?

— Нет… ничего, честно, я…

Она выскочила из-за стола, стул отлетел в направлении коридора.

— Тэш, подожди!

Поскользнувшись на кусочке брошенной нуги, девушка налетела на дверь. Когда она попыталась отстраниться, то поняла, что ее футболка зацепилась за металлический крючок в дверном косяке, и хотела остаться в комнате.

— Проклятая футболка! — закричала Тэш, дергая так сильно, что ткань начала рваться.

Еще один яростный рынок, и пятнадцать сантиметров ткани на плече разошлись. Тэш напоминала козу на привязи. Отчаяние всколыхнулось в ней, она поборола, внезапное непреодолимое желание позвать маму.

Найл спокойно отцепил девушку и отвел обратно к столу. Затем, подняв ее стул, он усадил Тэш, как мягкую тряпичную куклу, одиноко уставившуюся в окно, и вернулся закрыть дверь. Прислонившись к двери, он долго смотрел на нее.

— Тебе лучше рассказать мне об этом, Тэш, — повелительно сказал Найл. — Потому что уверяю тебя: ты не пойдешь обедать, пока все не расскажешь.

Тэш засопела. До чего же это унизительно, как будто она находилась в кабинете директора школы. Ей не хотелось больше загружать Найла своими проблемами. И она совсем не была уверена, что разговор о Сэмионе ей поможет, одна мысль о нем вызывала слезы.

— У меня был конь… — начала Тэш, намереваясь изложить самую краткую версию событий.

Но приступ икоты сотряс ее грудь, и девушка опустила лицо в ладони, кусая пальцы, чтобы не заплакать.

Вскоре звук ликера, наливаемого в бокал, проник сквозь шум в ее ушах. Всепобеждающий запах анисового семени ударил в нос, когда Найл сунул ей в руку стакан, за этим последовал густой темный дым, когда он протянул девушке сигарету и неизбежно опалил ей челку. Тэш не хотелось ни того, ни другого, но она была благодарна Найлу за молчаливое сочувствие.

— Ну и? — мягко спросил он несколько минут спустя.

— Я не могу рассказать тебе, — прошептала она. — Это слишком ужасно.

Но, нежный, убедительный и настойчивый, Найл медленно вытянул из Тэш всю ее историю. Это был случай из детства, похороненный под налетом времени и вышедший на свет божий сейчас, годы спустя. Произошла ужасная, страшная вещь, и частично в этом была ее вина. Но, глядя налицо Тэш, пока она рассказывала. Найл понимал, что весь груз ответственности она перенесла во взрослую жизнь, никогда не анализируя произошедшее с позиции взрослого опыта.

Десять лет тому назад София, отчаянно пытавшаяся произвести впечатление на нового поклонника, усадила верхом необученного старшеклассника на норовистого гнедого своей младшей сестры, чтобы вместе поехать на охоту. Тэш лежала в постели с гриппом и узнала об этом только ближе к обеду, когда бабушка, молчание которой София купила с помощью бутылки виски, раскрыла ей секрет. В смятении Тэш кинулась на улицу в джинсах, натянутых поверх пижамы.

Когда она на велосипеде доехала до поля, Сэмион в ярости метался среди гончих, а испуганный мальчишка в седле вцепился ему в шею и громко всхлипывал. Егеря были в ярости: двух собак пришлось пристрелить, а третья сильно поранила лапу. София злилась, поскольку ее унижение наблюдало с десяток местных жителей. Парня она вскоре бросила: на его точеный красивый лоб пришлось наложить восемнадцать швов. Но хуже всего для Тэш было то, что тяжелая работа, долгие часы пота и слез, которые она потратила, чтобы объездить Сэмиона, за последние несколько месяцев, все это было сведено на нет менее, чем за час.

Когда Тэш уводила коня с поля, он совсем обезумел. Сэмион так перепугался, что буквально взбесился, и не было никакой надежды обуздать его.

И тогда она совершила глупейший поступок. Егеря орали на нее, София кричала, что ее лошадь бешеная, и ее нужно усыпить, а все, должно быть, потому, что ее неправильно тренировали. И Тэш решила доказать им всем, что они ошибаются. Страх прошел, но рассуждать здраво она не могла. Вместо того чтобы погладить коня, поводить вокруг, пока он не успокоится, Тэш вскочила в седло. Ей хотелось продемонстрировать, что она преуспеет в том, с чем другие не справились. На время Сэмион ощутимо расслабился. Он перестал кидаться из стороны в сторону, его голова опустилась, и тяжелое дыхание, вырывавшееся из ноздрей, утихло. Конь доверял хозяйке.