— Если вы солгали, то будете вечно гореть в геенне огненной… Кто вы?

Флорису уже порядком надоели все эти вопросы. Он выпрямился и надменно произнес:

— Я маркиз де Портжуа, сударь, и не имею привычки ни лгать, ни отвечать на вопросы первого встречного… А вы-то сами кто будете?

Испанские солдаты возмущенно зароптали.

— Imprudente!

— Que aversion!

— Verguenza caballero![43]

Человек в черном поднял свою тонкую аристократическую руку, дабы успокоить солдат.

Флорис вздрогнул. На среднем пальце незнакомца сверкал огромный аметист.

— Я архиепископ Кадиса и прибыл во Флориду, чтобы посетить наши общины и донести свет Евангелия до дикарей… Ты удовлетворен, гордец?

И прелат протянул Флорису руку. Молодому человеку ничего не оставалось, как опуститься на колени и поцеловать перстень с сиреневым камнем. Флорис никогда не был знатоком церковных обрядов, однако, склоняя голову перед этим глашатаем воли Господней, он понял, что наконец-то ухватил судьбу за хвост. К нему неслышно приблизилась Батистина. Сжав ее руку, он смиренно заговорил:

— Монсеньор, само небо привело нас к вам… Я люблю эту женщину, мы обручены и хотим пожениться… От самого Батон Ружа мы никак не можем найти священника… Благословите наш союз!

Архиепископ Кадиса собрался ответить, но тут раздались дикие вопли, и все головы повернулись в их сторону.

— Хай! Хай!.. Смерть бледнолицым… Свободу солнечной женщине и Юлакиматане!

Красный Мокасин и его братья, видя, что Флорис и Батистина не возвращаются, посовещавшись с Жоржем-Альбером и Маринеттой, решили двинуться вверх по течению реки. Увидев коленопреклоненных Флориса и Батистину в окружении испанцев, они решили, что их друзья попали в плен. Стрелы индейцев готовы были поразить прелата и солдат.

— Нет… нет, Красный Мокасин, останови своих воинов! — вскочив с колен, закричал Флорис.

— Возвращайся к нам, большой белый брат, вместе со своей женщиной, а с остальных мы сейчас снимем скальпы!

Подобная перспектива явно вдохновляла шестерых братьев и все племя натчезов: они принялись радостно пританцовывать. Надо признать, что Жорж-Альбер и Маринетта веселились вместе с индейцами.

— Вы заблуждаетесь… это друзья… не бойтесь… и не стреляйте…

Флорис медленным шагом направился к индейцам. Ему пришлось приложить немало усилий, чтобы их успокоить. Но тут неожиданно к нему на помощь пришел архиепископ Кадиса. Прелат верно угадал момент, и быстро принялся раздавать распятия. Сей милый подарок наполнил сердца туземцев такой радостью, что они пригласили испанцев разделить с ними трапезу. Женщины натчезов тотчас же принялись готовить суп из ворон.

Тем временем архиепископ Кадиса расспрашивал Флориса и Батистину о событиях в Луизиане. Во исполнение обета, данного Святой Деве, прелат три месяца назад высадился в бухте Святого духа и объезжал разрозненные поселения и церковные миссии, занимавшиеся насаждением христианства среди местного языческого населения.

— Что вы думаете о сложившейся ситуации, господин маркиз?

— Если честно, монсеньор… я уверен, что скоро все изменится! — ответил Флорис.

Архиепископ нахмурился. Флорис быстро пояснил:

— Эта страна слишком велика… Она слишком далека и… могуча, монсеньор… Испания не сможет ее удержать!

— Вы хотите сказать, что она вновь попадет под владычество Франции? — спросил прелат.

— Нет, монсеньор… НИКТО… Никто не сможет ее удержать, даже англичане… Европа стара… слишком устала и обветшала… У нее много своих проблем, она не в силах заниматься такими огромными территориями… Эта страна вскоре станет свободной, монсеньор, и именно поэтому я хочу жениться здесь… на этой земле! — серьезно заключил Флорис.

Он взял Батистину за руку. Архиепископ Кадиса покачал головой.

— Вы странный человек, господин маркиз!.. Ваши речи должны были бы возмутить меня, а они мне нравятся… Может быть, вы правы, однако мне будет жаль, если Флорида перестанет принадлежать Испании… Вознеся молитву к Богородице, я благословлю ваш союз! — завершил прелат, удаляясь, чтобы помолиться…

— Флорис, Флорис… Флорис, любовь моя!

Сердце Батистины пело от радости. — Политические воззрения Флориса оставили ее совершенно равнодушной. Из беседы с прелатом она поняла лишь одно — скоро их союз будет скреплен брачными узами.


— Флорис де Портжуа, согласен ли ты взять в жены присутствующую здесь Батистину де Вильнев-Карамей?

Над рекой зазвучал уверенный голос Флориса:

— Да, монсеньор!

— Батистина де Вильнев-Карамей, согласна ли ты взять в мужья присутствующего здесь Флориса де Портжуа?

В небо взмыла стая дроздов. Батистина запрокинула голову и посмотрела в его изумрудные глаза. В эту минуту перед Флорисом и Батистиной вновь предстали две брачные церемонии, в результате которых она так и не получила мужа.

Оба были сильно взволнованы и не смогли вымолвить ни слова.

Удивленный архиепископ повторил свой вопрос:

— Батистина де Вильнев-Карамей, согласна ли ты взять в мужья присутствующего здесь Флориса де Портжуа?

Батистина медленно опустила глаза, чтобы Флорис не успел заметить, как на миг она зажмурилась от счастья.

— О да, монсеньор… да!..

Она протянула руку жениху. Он снял свой перстень с печаткой, чтобы надеть его на ее безымянный палец. Но он ей оказался велик, и она с гордостью надела его на средний палец.

— Я объявляю вас мужем и женой!

— Ур-ра! Браво! Брависсимо!

Испанские солдаты подбрасывали в воздух шляпы. Индейцы, решив, что таков обычай бледнолицых, принялись подбрасывать в воздух свои головные уборы из перьев; по кругу пошла индейская трубка. Утерев скупую слезу, Жорж-Альбер ласково укусил Маринетту. Он тоже не отказался бы от заключения брака по всем правилам, однако никто и не подумал предложить ему сделать это. И Жорж-Альбер в очередной раз вздохнул, сокрушаясь о неблагодарности и эгоизме людей; затем следом за Маринеттой он отправился пировать с индейцами.

— Ты счастлива? — прошептал Флорис, обнимая Батистину.

— Я даже мечтать не могла о такой прекрасной свадьбе! — честно призналась Батистина.

— Разумеется, любовь моя, ведь ты у меня большой знаток по части свадебных обрядов! — не удержавшись, съехидничал Флорис.

Батистина с упреком посмотрела на него.

— Какой ты злой… обещай, что, наконец, перестанешь издеваться надо мной!

Он еще крепче сжал ее в объятиях и серьезно произнес:

— Ты права, обещаю, но и ты обещай никогда мне не лгать!

— Но, любовь моя, — запротестовала она, — я всегда говорю тебе только правду!

Флорис предпочел закрыть ей рот поцелуем.

На следующее утро они распрощались с испанцами. Архиепископ Кадиса, благословив их на прощание, выдал им охранное свидетельство.

Флорис, Батистина и натчезы держали путь в глубь полуострова Флориды. С моря дул соленый ветер. В болотцах купались ибисы — красновато-коричневые, отливающие золотом птицы с пурпурными спинками. Над головами всадников с шумом проносились белые цапли.

Солнце светило ярко, однако лучи его не были обжигающими.

Около четырех часов пополудни Красный Мокасин неожиданно остановил караван. Подскакав к Флорису и Батистине, он указал на белые кольца дыма, поднимавшиеся неподалеку и медленно плывшие на юг.

— Хорошие натчезы посылают известия о бледнолицем брате!

При этих словах Флорис вздрогнул. Адриан… О, Адриан… Внезапно он ощутил жуткую слабость: ему стало страшно расспрашивать индейца.

— Что означают эти сигналы? — спросила Батистина.

Величественным жестом натчез приказал своим братьям взобраться на высокий красно ствольный кипарис. Пятеро индейцев быстро исполнили приказ. На верхушке дерева их уже поджидали Жорж-Альбер и Маринетта.

«Черт побери, что все это значит?» — недоумевал маленький зверек, усердно почесывая голову под лихо нахлобученной треуголкой.

Кольца дыма поднимались с равными промежутками. Пятеро индейцев, произведя необходимые подсчеты, спустились с дерева и что-то зашептали на ухо своему брату и великому вождю.

«О, это не хорошо… совсем не хорошо… Бедный Адриан, что же с ним приключилось?» — думал Жорж-Альбер, забираясь вместе с Маринеттой в индейскую повозку, где они устроились на время путешествия. Маленькая обезьянка издали наблюдала за своим хозяином. Молодой человек страшно побледнел.

— Скажи мне правду, Красный Мокасин! — умолял Флорис.

Индеец покачал увенчанной перьями головой. Лицо его было непроницаемо. Он поднял руку, подавая сигнал своему племени продолжать путь.

— Не уподобляйся своим излишне нетерпеливым собратьям, Юлакиматана, через три дня ты все узнаешь!

Флорис сжал кулаки. Он был готов размозжить ему голову, только бы заставить его рассказать, что ему удалось узнать.

— Едем, Флорис, сейчас он ни за что не станет говорить! — прошептала Батистина.

И она нежно сжала дрожащие пальцы мужа. Флорис поскакал вслед за женой, провожаемый загадочным взглядом индейского вождя.

Теперь натчезы двигались прямо на юг. Флорис больше не задавал вопросов. Он ехал, пытаясь смириться с мыслью, что Красный Мокасин просто не решается сообщить ему о гибели брата.

Караван продвигался сквозь заросли кленов. Иногда Флорис и Батистина направляли коней к высившимся кое-где холмам и, добравшись до вершины, издали любовались зеленоватыми водами Мексиканского залива. Они манили их, словно волшебный изумруд.

Настал третий день. Флорис скакал впереди каравана. G трудом сдерживая свое нетерпение, он то и дело пришпоривал коня, то мчался вперед, то быстро возвращался: молчание вождя натчезов приводило его в отчаяние.