Вскоре и второй вертолет, по размеру больше первого, поднялся в небо. У его дверцы Тор разглядел оператора с камерой. Понаблюдав за его маневрами, Тор снова отыскал взглядом Кэм. Она и тигр вернулись на исходную позицию. Вертолет с оператором неподвижно завис над утесом.

Тор закусил губу, его сердце подскочило и лихорадочно билось где-то в горле; он затаив дыхание наблюдал, как Кэм вновь и вновь повторяла свой опасный маршрут, а оператор снимал ее с разных позиций.

Два часа спустя, когда съемки завершились, Тор еще долго приходил в себя: каждый мускул его тела был напряжен, он никак не мог расслабиться. Страх за Кэм, который не отпускал его все это время, сменился восхищением и желанием узнать все об этой удивительной женщине…

Когда Кэм наконец спрыгнула на площадку, где приземлился вертолет, ее встретили восторженные аплодисменты всей съемочной группы. Джек Кэньон, продюсер и режиссер в одном лице, похвалил ее, щелкнув пальцами и даже присвистнув. Заведующая реквизитом, поздравив Кэм, накинула ей на плечи теплый халат.

Отвечая на приветствия и принимая поздравления, Кэм искала глазами только одного человека. Она уже смирилась было с мыслью, что его нет, как вдруг увидела его. Тор стоял в трехстах футах от нее под сенью высокой осины, держа под уздцы гнедого жеребца. Восторженная улыбка засияла на лице Кэм.

Бросив пару фраз помощнику режиссера, она направилась к Тору. Ее походка была такой же медленной и осторожной, как и ее мысли. Она подняла воротник халата, чтобы скрыть заигравший на щеках румянец смущения. Тор занимал все ее мечты. Это были мечты романтические, никак не связанные с какими-либо практическими соображениями, бытовым устройством жизни. «Химия…» Это слово всплыло в памяти. Так ее бабушка называла то состояние, когда закипает кровь и здравый смысл тонет в море желания. Ее смех эхом отдавался в ушах Кэм, и ей вдруг самой захотелось рассмеяться. Бабушка, значит, тоже испытывала такое, но… но тогда было другое время, другие нравы. Сегодня романтику вытеснил бизнес, всем некогда. Теперь ухаживают по-иному: долгое и блаженное томление исключено, секс при втором, а то и при первом свидании. Если ты говоришь «нет», тебя считают ханжой или женщиной со странностями.

Кэм нравилось жить одной, и ей не нужен был мужчина, чтобы чувствовать себя настоящей женщиной. А кроме того, она не могла забывать о карьере: каскадерам нужна ясная голова, никаких отвлекающих эмоций. И потому «случайный секс» — не ее амплуа.

Подняв глаза, Кэм снова обвела глазами стройную, мужественную фигуру Тора, и ее захлестнуло непреодолимое желание почувствовать его губы на своих. Куда же делась ее привычная сдержанность?

Кэм пригладила растрепавшиеся волосы. Еще минута — и ее смущение прошло. Спокойствие и рассудительность, которыми она всегда руководствовалась во время работы, взяли верх. Подойдя к Тору, она дружелюбно улыбнулась:

— Доброе утро. — Он не ответил, и это озадачило ее. — Какой великолепный рассвет!

Ни один мускул не дрогнул на лице Тора. Достав из кармана кусочек сахара, Кэм протянула его Пегасу; тот благодарно фыркнул.

— Наконец-то хоть какая-то реакция.

Но Тор по-прежнему не произносил ни слова. Кэм вгляделась в его лицо, спрашивая себя, что могло случиться. Вчера они так тепло беседовали и улыбались друг другу, а сегодня он холоден как лед.

— Может, вы из тех людей, кто считает полезным для души молчать до полудня?

Он наконец разомкнул уста:

— Кажется, я еще не отошел от шока.

Странно, что это признание вырвалось у него: он не хотел говорить об этом. Она вопросительно подняла брови:

— Что-нибудь случилось на ранчо?.. С мальчиками?

Глубоко вздохнув, Тор попытался остаться бесстрастным, но эмоции, сдерживаемые целых два часа, прорвались наружу:

— Нет… Здесь. С вами… Могло случиться все что угодно. Так высоко! Камни часто осыпаются. Это же опасно! — Он остановился, сообразив, что говорит отрывочно и невразумительно.

Кэм была удивлена и тронута его заботой. Она нежно коснулась его плеча и успокаивающе проговорила:

— Вы напрасно беспокоились: никакой опасности нет. Но если вы так решили, значит я хорошо выполняю свою работу. — Ее ясные голубые глаза улыбнулись его встревоженным. — Мне и нужно сделать так, чтобы люди верили: опасность существует.

— Это вы мне говорите, что там безопасно? Найдите более простодушного слушателя.

— Я никогда не рискую попусту. Я провела здесь всю прошлую неделю, чтобы убедиться, что ни один камень не осыплется у меня под ногами. И знаете, что интересно, — вспомнила она с улыбкой, — там живет целая колония коричневых сурков; они наблюдали за каждым моим движением не менее внимательно, чем люди. Очень смешные!

Заметив, что Тор приходит в себя, Кэм продолжала:

— Честно говоря, сложнее всего с пумой. Тыква терпеть не может летать на вертолете: боится высоты. После вертолета у нее всякий раз портится настроение.

Смешинки наконец заплясали в глазах Тора, чего она и добивалась.

— Как вы просто к этому относитесь!

— Это для меня обычное дело, — ответила Кэм. — Все равно что для вас — ездить на лошади.

— Ну-у… ездить на лошади совсем не опасно…

— Да?.. Найдите более простодушного слушателя! — с удовольствием повторила его слова Кэм. — Из тех, кого никогда не сбрасывала лошадь. Все может случиться.

Тора охватило неодолимое желание быть уверенным, что с ней никогда ничего не случится. Пусть она убедит его в этом.

— Вы бежали так быстро, и одно неверное движение…

— Я бежала довольно ровно. Джеку даже пришлось поставить на камеру широкоугольный объектив, чтобы создать ощущение скорости. — Увидев его недоумение, она объяснила: — Чем шире угол съемки, тем быстрее действие, потому что только ширина охвата и создает ощущение скорости… Я работаю в мире фантазий, где иллюзии кажутся более реальными, чем сама реальность. Ничто в этом мире не является тем, чем видится.

Он положил руку на ее запястье, ощущая под пальцами бешеный ритм ее пульса, и хрипло спросил:

— А как насчет вас, Кэм Стирлинг? Вы — та, кем кажетесь, или нет? Настоящая вы или еще одна фантазия Голливуда?

Она пристально посмотрела ему в глаза и протянула:

— О-о, я вполне настоящая, Лютер Дэвлин. И… — Ее ресницы дрогнули, но в глазах плясали смешинки. — И очень голодная. Надеюсь, что в этих сумках — завтрак.

— Потрясающий завтрак, — просто ответил он.

То ощущение спокойной радости, которое он испытал с Кэм прошлым вечером, снова вернулось.

Она наблюдала, как он распаковывает седельные сумки. Услыхав его радостное насвистывание, она довольно улыбнулась. Взгляд ее задержался на сильных загорелых руках, развязывающих ремни сумок, на мускулистой спине под легкой тканью рубашки. Она перевела глаза на давно не стриженный затылок. Густые каштановые завитки спускались на воротник рубашки; она представила, как запускает пальцы в эти чудные волосы, и словно сразу опьянела.

Сила влечения к этому человеку вдруг испугала ее. «Господи! — Она даже зажмурилась. — Откуда берутся эти чувства, эти мечты? Я работала с самыми привлекательными мужчинами в кино и на телевидении и оставалась к ним равнодушной».

— Почему он?!

Тор обернулся.

— Что вы сказали?

Кэм похолодела: неужели она произнесла что-то вслух?

— А завтрак? — пробормотала она. — Где же обещанный завтрак?

— Здесь. — Он протянул ей большой термос.

— Это что, кофе? — Кэм скорчила гримаску. — Каскадеры не могут питаться одним кофе. — Она встряхнула контейнер, чтобы убедиться, что там какой-то напиток.

— Горячий шоколад, — поправил он. — А вот еще два термоса. Пойдемте пировать. — И он направился к уютной полянке у подножия горы, скрытой от чужих взоров кустарником.

— …Я восхищена вашим вкусом, мистер Дэвлин! Красно-белая скатерть, ярко-синие чашки и… Боже мой!.. — Она удивленно подняла брови. — Белые льняные салфетки!

— Не нужно столько восторгов, — хмыкнул он. — Вы вгоняете меня в краску.

Кэм посмотрела ему прямо в глаза:

— Мне нравится скромность в мужчинах. — Но, заметив, что он и впрямь смутился, она торопливо сменила тему: — Для меня такой завтрак — просто роскошь, — призналась она, опускаясь на траву с грацией балерины. — Обычно по утрам у нас кофе в пластмассовых стаканчиках, пончики да пара холодных вареных яиц. Тор поморщился:

— Не лучший способ начинать день, мисс Стирлинг. — Он разлил по чашкам шоколад, добавив в него горсть маленьких зефиринок, и потянулся за следующим термосом. — Здесь у нас фруктовый салат. Могу поспорить, что клубника в Монтане гораздо крупнее, чем в Калифорнии. — Он высыпал фрукты из пузатого термоса в большое блюдо.

— Пожалуй, я с вами соглашусь. — Она рассмотрела весь набор фруктового салата. — Только не убеждайте меня, что эти бананы, персики, груши и виноград тоже выросли в Монтане.

Он рассмеялся от души, вызвав в ней бурю эмоций.

— Следующий номер, — продолжал Тор. — Домашние бисквиты с ветчиной и сыром, сосиски и отнюдь не холодные, а все еще теплые вареные яйца.

Кэм с трудом сосредоточивала внимание на его словах — так влекло ее к его рукам, губам, ко всему его сильному, гибкому телу. Их взаимное притяжение росло, воздух словно наполнялся электричеством.

Он положил ей и себе на тарелки всего понемногу.

— Ну как? Согласны, что завтрак потрясающий?

— Люблю мужчин, которые выполняют свои обещания. — Ее тон был беспечным и немного дерзким, что вовсе не соответствовало ее характеру.

Подняв глаза от тарелки, Тор хотел продолжить ничего не значащую застольную беседу, но не смог выговорить ни слова. Эта женщина заполняла все вокруг. Она заставляла его испытывать доселе неведомые чувства. Она казалась беззащитной, но поразительно сексуальной, хотя и была закутана с ног до головы в халат. Когда нежный ветерок откинул ее спутанные волосы, он испытал странное чувство ревности. К кому он ревновал? К ветру, что ласкает ее лицо? Тор хотел, чтобы только он мог гладить ее волосы. И чувствовал непреодолимое желание поцеловать ее алые губы, провести рукой по ее нежной коже.