– Завтра меня выписывают. Это последний день.

– Но ты сможешь приходить, когда выйдешь на работу, – сказала тетя Эллен, заправляя прядь волос мне за ухо.

– Сразу после выписки меня к работе не допустят. И машины у меня нет. Неизвестно, когда я смогу выйти на дежурство.

– Ты что-нибудь придумаешь.

Как и все, тетя Эллен меня не понимала. Она надеялась, что я забуду другую жизнь. Надеялась, что, если я стану реже видеть Джоша, моя любовь к нему угаснет вместе с воспоминаниями о нашем счастье. Но она ошибалась.

– Мне нужно зайти к нему сейчас, до обеда, – сказала я, искушая судьбу.

Больничные сплетни наверняка не обошли тетю Эллен стороной. На всякий случай я прикрылась отговоркой:

– Авария произошла по моей вине. По-моему, теперь я обязана его поддержать.

Она неохотно подставила мне руку, но я, отмахнувшись, сама оттолкнулась и встала. Мое тело казалось деревянным, после физиотерапии все ныло, однако физическая боль была ерундой по сравнению с болью в сердце.

Со слезами на глазах я схватила матово-серебристую рукоятку трости, которая помогала мне удерживать равновесие. С каждым шагом переламывая себя, я выбралась из палаты и пошла по коридору. Как ни тяжела была физиотерапия, я радовалась, что теперь могу сама ходить к Джошу, ни от кого не завися.

Перед его палатой я остановилась, чтобы перевести дух. Куинн вышел мне навстречу и закрыл за собой дверь.

– Перемены есть? – с надеждой спросила я.

Он едва заметно качнул головой:

– Нет. Без тебя – абсолютно ничего. Как только ты выходишь, его мозг вырубается.

Я посмотрела на смешные тапки с розовыми заячьими мордочками, которые мне принесла Деб.

– Он очнется, – выдохнула я и смахнула одинокую слезинку.

– Эйвери, наверное, я должен тебе кое-что сказать. Вчера приходил его отец, – Куинн сунул руки в карманы, – и решил…

Он шагнул вперед и замолчал, когда мне на плечо легла тетина рука.

– Привет, Куинн. Рада тебя снова видеть.

– Здравствуйте, миссис Коллинз, – кивнул он.

– Эйвери завтра выписывают. Она хочет попрощаться с Джошем.

– Не попрощаться! – сказала я.

– Попрощаться на некоторое время, – поправилась тетя Эллен.

Посмотрев ей в лицо, Куинн сглотнул и промолчал.

– Эйвери, желаю тебе побыстрее поправиться. Надеюсь, скоро увидимся на дежурстве.

Он развернулся и быстро исчез в коридоре. Я заставила себя сделать еще несколько шагов, потом приложила ладонь к двери и мысленно произнесла короткую молитву.

В палате уже сидел какой-то мужчина. Услышав стук моей палки о пол, он повернул голову, и я узнала человека, которого полюбила в другой жизни.

– Здравствуйте, мистер Эйвери. Я Эйвери… – собственная фамилия показалась мне чужой, и я запнулась, – Джейкобс.

Отец Джоша встал со стула, обогнул кровать и протянул руки:

– Я рад, что с вами все в порядке. Я рад…

Он замолчал, силясь совладать с эмоциями, и привлек меня к себе. Почувствовав в нем что-то родное, я не стала противиться.

– Мне так жаль, – прошептала я.

Он выглядел немножко иначе, чем я его помнила, но запах машинного масла был тот же. Я несколько раз всхлипнула. Мистер Эйвери затрясся, обнимая меня. Я положила руку ему на спину и закрыла глаза, стараясь не позволить нам обоим провалиться в яму отчаяния.

В открытую дверь постучали. Как только мы отстранились друг от друга, в палату вошел доктор Розенберг, загорелый и отдохнувший. Он улыбнулся мне:

– Здравствуйте, Эйвери. Ваша тетя сказала мне, что вы здесь. Сожалею, что не смог заглянуть к вам раньше: возил семью на Фиджи.

– Хорошо, – сказала я, сделав над собой усилие, чтобы не отпрянуть от него.

Доктор Розенберг просмотрел историю болезни Джоша и повернулся к его отцу:

– Мистер Эйвери, я говорил с доктором Уивер о вашем решении. Мы можем обсудить его позже.

Розенберг кивнул мне и приветливо улыбнулся, намекая, что я должна выйти, но я шагнула вперед:

– О каком решении? – Теперь мистер Эйвери показался мне еще более раздавленным. Мои глаза забегали между ним и доктором, а потом я испуганно посмотрела на Джоша. – Какое решение вы приняли?

– Эйвери… – Розенберг ласково опустил ладонь мне на плечо.

Я отшатнулась. Вдруг на одном из мониторов кривая пошла вверх. Все мы замерли.

– Видите? – произнесла я и, хромая, подошла к стулу возле кровати. Уронив свою палку, я взяла Джоша за руку. – Он слышит нас. Он знает, что мы рядом. Ему просто нужно еще немного времени. Я проснулась, и он проснется, когда будет готов.

Доктор Розенберг грустно на меня посмотрел и нажал кнопку громкой связи. Раздался резкий голос медсестры:

– Чем могу помочь?

– Мне нужно поговорить с мистером Эйвери с глазу на глаз. Пожалуйста, проводите мисс Джейкобс в ее палату. – Он шагнул назад и прибавил: – Извините, Эйвери, но вы слишком расстроены.

– Да, черт возьми, я расстроена! – Я тряхнула головой и, переведя взгляд на отца Джоша, умоляюще произнесла: – Пожалуйста, не делайте этого. – Слезы заструились по моему лицу. – Ему нужно еще немного времени. Еще чуть-чуть.

Войдя, Парсонс и Смит подобрали мою палку, а меня подняли со стула и осторожно повели к двери.

Я оглянулась:

– Пожалуйста!

Щеки мистера Эйвери были влажными, лицо в красных пятнах.

– Все хорошо, Эйвери, ш-ш-ш… – сказала Парсонс. – Давай вернемся к тебе.

– Парсонс, мягкое успокоительное, – бесстрастно распорядился доктор Розенберг.

– Нет! – взвыла я. – Пожалуйста, разрешите мне остаться с ним!

Тетя Эллен встретила нас на пороге моей палаты и помогла медсестрам запихнуть меня в постель. От отчаяния я совсем обессилела. Если все это было только сном, то почему мы не погибли при аварии, зачем мне все эти воспоминания, которые не отпускают меня, зачем при моем приближении у Джоша просыпается мозговая активность? Любовь нельзя увидеть. Это загадочная переменная в уравнении жизни. Кто они все такие, чтобы говорить, что правда, а что нет? Разлука со мной могла оказаться для Джоша равносильной смертному приговору. Но он стал для меня тем человеком, за которого я собиралась бороться.

– Это было! – завопила я. – Мы любим друг друга! Мы жили одной жизнью!

Парсонс наклонилась и погладила меня по голове, а Смит воткнула мне в вену шприц с успокоительным. Мой разум затуманился, тело отяжелело. Сопротивляться я уже не могла.

– Просто отдохни, моя дорогая, – сказала тетя Эллен.

Мои глаза закрылись, но снов я не видела. Я только провалилась в темноту и стала погружаться в нее все глубже и глубже под бременем своего горя. Я уже не знала, смогу ли еще хоть раз увидеть моего мужа.

* * *

Я ждала тетю Эллен, сидя в инвалидном кресле и наблюдая, как пациентов сажают во всевозможные автомобили и выгружают из них. Листья уже начинали желтеть, и осенний бриз насквозь продувал мой тонкий свитер.

Передо мной, взвизгнув, остановилось желтое такси. Водительская дверца открылась и закрылась. Когда я увидела вышедшего из машины таксиста, у меня перехватило дыхание.

– Вас подвезти? – спросил он.

Мои глаза заволоклись слезами.

– Нет, спасибо, я жду родственницу.

– Она уже едет?

– Приехала. Сейчас придет с парковки.

– Возьмите мою карточку. – Почему-то смутившись, он сунул мне в руку мятый бумажный прямоугольничек: – Звоните, если понадобится машина.

Я посмотрела на визитку и украдкой глотнула воздух:

– Спасибо, Мэл.

Он поковылял обратно и, не оборачиваясь, махнул мне рукой. Как только грязное такси отъехало, к бордюру прижалась арендованная машина тети Эллен. Она выскочила и принялась усаживать меня в салон.

– Кто это был?

– Мэл, – ответила я, прижимая карточку к груди.

Тетя с любопытством на меня посмотрела, а потом захлопнула мою дверцу и заспешила на свое место.

– Ну вот мы и едем, – сказала она, вливаясь в поток машин. С каждой милей, приближавшей меня к моей квартире, внутри росло чувство пустоты. – Наверняка тебе не терпится оказаться дома.

– Я бы не сказала.

– Почему?

– Я переехала отсюда. Мой дом в Черри-Хилл.

– Черри-Хилл? – усмехнулась тетя Эллен. – Это тебе приснилось.

Мы свернули с шоссе и, заехав в аптеку, остановились перед моим подъездом.

– Мы на месте! – пропела тетя, выключая двигатель.

Оттолкнувшись от сиденья руками, я шагнула из машины на усыпанную листьями землю.

– Боже мой, рано в этом году похолодало, правда? – Тетя потерла ладони. – Вряд ли я так мерзну только потому, что приехала из Флориды.

Я кивнула:

– Да, холодно.

Моя палка медленно и уныло застучала по асфальту.

– Я кое-что подкупила. Приготовлю тебе пасту. – Она усмехнулась: – Других твоих любимых блюд я не знаю. Ты ведь вроде любила спагетти, когда тебе было восемь лет?

– И сейчас люблю. – Я очень постаралась улыбнуться, но у меня ничего не вышло.

На крыльцо вышла Хоуп. Замок за ней автоматически защелкнулся.

– Эйвери! – Она широко улыбнулась. Нос у нее моментально покраснел от холода. – Я вот на работу иду. Как самочувствие?

– Хорошо.

Мне было трудно разговаривать с ней вежливо. В какой-то момент я испытала облегчение, поняв, что на самом деле она не пытается соблазнить моего мужа, но потом мысленно выругалась: если мне удастся возвратить ту свою жизнь, то вместе со счастливыми сторонами вернутся и неприятные.

Хоуп улыбнулась еще шире и похлопала меня по плечу:

– Приятно слышать. Я приготовила лазанью и хотела бы тебе ее занести, если не возражаешь.

– Это очень мило.

Хоуп, кивнув, сбежала с крыльца. Качая головой, я провожала ее взглядом, пока она доставала ключи и садилась в машину. Она была отчасти виновата в том, что со мной случилось, хотя даже не подозревала об этом. Я чувствовала себя странно, ненавидя ее за то, чего она не делала.