Джейми Макгвайр - Этот прекрасный сон

Jamie McGuire and Teresa Mummert

SWEET NOTHING

Copyright © 2015 by Jamie McGuire & Teresa Mummert

All rights reserved

This edition published by arrangement with Taryn Fagerness Agency and Synopsis Literary Agency

© М. Николенко, перевод, 2016

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2016

Издательство АЗБУКА®

* * *

Подъезжая к светофору на пересечении Холли-роуд и Джексон-авеню, я мог думать только об одном: сейчас приму теплый душ, а потом выпью пива со своим напарником Куинном. У нас был трудный день, и мы заслужили отдых: вытащили из перевернувшегося автобуса тринадцать пассажиров.

Я взял телефон и стал просматривать контакты: хотелось найти женщину, которая составит нам компанию и поможет развеяться. Палец завис над номером Кары – крашеной блондинки с хорошеньким ротиком. Она оказалась очень уступчивой, и несколько раз мы с ней переспали, но я знал: скоро ее придется удалить из списка, пока она не возомнила, что у нас не просто секс.

Над бардачком все еще торчала открытка, которую Куинн подарил мне на день рождения неделю назад. Двадцать шесть лет – достаточный срок, чтобы повзрослеть, найти свою любовь и остепениться. Работая в службе спасения, я не просто видел самые ужасные происшествия, которые случались в городе и окрестностях. Чаще всего я непосредственно в них погружался, а после такого погружения имел право выпускать пар, даже если для этого мне приходилось кого-то использовать. Переехав в Филадельфию, я вскоре привык отмахиваться от угрызений совести, которыми сопровождались мои сексуальные похождения.

Я посмотрел влево и улыбнулся, встретив взгляд строгой медсестры. Пару часов назад она задала мне жару.

– Черт возьми! Какая встреча! – усмехнулся я, хотя после долгого дня в машине «скорой помощи» даже самые простые движения давались моему телу с трудом. – Джейкобс, верно?

Она состроила недовольную мину:

– А то ты не знаешь!

Я поудобней перехватил руль своей белой «барракуды» шестьдесят девятого года и нажал на газ. Послышалось спокойное ворчание двигателя. Уголки губ медсестры Джейкобс поднялись, глаза сузились. Наверняка день оказался для нее таким же долгим и тяжелым, как для меня. Аккуратный пучок волос рассыпался, и пряди, горя на солнце, обрамляли усталое лицо. У ворота розовой медицинской блузы осталось коричневое пятнышко: сегодня мы с Джейкобс столкнулись, и с ее тарелки улетел пудинг, а с пухлых губ градом посыпались ругательства. «Смотреть надо, куда идешь!» – рявкнула она без малейшей тени кокетства. Я ей не нравился, и мне это нравилось. Даже очень.

Я хотел было снова с ней заговорить, но она воевала со своей зеленоватой, цвета детской неожиданности, «тойотой приус»: чахлый двигатель издал еле слышный звук. Мое боковое окно жалобно скрипнуло, и я жестом предложил Джейкобс пошире открыть свое. Быстро и плавно опустив стекло, она склонила голову набок и выжидающе на меня посмотрела.

Мне удалось привлечь ее внимание. Я занервничал, и это казалось странным. С того дня, когда я привез к ней в отделение первого пациента, Джейкобс намеренно меня игнорировала. А теперь мы были вдвоем, она со мной разговаривала, и я не думал о той пошлятине, которая обычно засоряла мой мозг. Как ни странно, я смутился при мысли, что Джейкобс, скорее всего, хорошо осведомлена о моих похождениях.

– Ты хотел мне что-то сказать?

– Не знаю, как понимать этот звук, но, по-моему, твой движок обделался.

Джейкобс притворилась, что сердится:

– К твоему сведению, моя машина экономно расходует топливо и выбрасывает в атмосферу минимум углекислого газа.

– Серьезно? Заливаешь ты фигово. Я ждал от тебя большего, медсестра Рэтчед[1].

Джейкобс показала мне средний палец, но при этом усмехнулась. Прикольно было видеть, что она приоткрыла свой панцирь.

– Да брось ты! Давай хоть ужином тебя угощу, прежде чем ты сделаешь мне непристойное предложение. – Я посмотрел на светофор, загоревшийся красным, потом опять на нее. Она разинула рот, не зная, как меня отбрить. – Мы с приятелями собираемся в «О’Мэллиз». Не хочешь упасть нам на хвост?

– Ты что, на свидание меня зовешь?

Мне вдруг вспомнилось, как я впервые увидел Джейкобс рядом с доктором Розенбергом. Они исподтишка переглянулись, и вроде бы никто не обратил на это внимания. Но я заметил у него на безымянном пальце тонкое серебряное кольцо, а у нее на руке ничего не было. До того момента я считал Джейкобс лесбиянкой. Это казалось мне единственным возможным объяснением ее равнодушия ко мне.

С такими, как док Роз, я соперничать не мог, даже если ей с ним мало что светило. Джейкобс не была недотрогой, но планку ставила высоко. Ей нравились те, кто носит белые халаты и галстуки: образованные, солидные. Ну а я всегда делал только то, что от меня требовалось, не больше и не меньше. Честно говоря, моему отцу пришлось задействовать связи, чтобы я вообще смог найти работу. Я любил повеселиться и вовсю тратил небольшие сбережения, которые оставил мне дед. Жил по трафарету, причем низкопробному: почти каждую ночь приводил домой какую-нибудь первокурсницу, а через несколько часов выставлял ее под предлогом, что утром мне на работу. Я не завязывал отношений и ни с кем не делился чувствами, да и нечем было делиться. Но после выпуска все изменилось. Я погрузился в настоящую жизнь, оставшись одиночкой. Отчасти мне это нравилось: если никого не подпускать к себе близко, не будет больно, когда тебя бросят.

– Это не свидание. – Я потер ноющую шею.

Обманывать девушку было бы свинством, а до этого я опускаться не хотел. Я не ходил на свидания, и Джейкобс была далеко не в моем вкусе, но мне виделось в ней нечто, что я хотел изучить. Причем это находилось не только в трусах.

– Я просто подумал… Может, ты чего-нибудь выпьешь?

– Может, и выпью.

Мой взгляд упал на ее губы, нога случайно нажала педаль, и смех Джейкобс прорезался сквозь громкий рев мотора.

– Правда?

Она кивнула, заправив за ухо прядь волос цвета меда.

– К счастью, дома меня ждет бутылочка вина.

– Приглашаешь?

– Нет.

– Ну а телефон хотя бы дашь? – произнес я умоляюще.

Водитель машины, которая ехала за мной, посигналил и, выждав секунду-другую, вырулил на обочину, чтобы меня обогнать. Я взглянул на светофор, горевший зеленым, и вполголоса выругался: похоже, времени не осталось. Но к счастью, скоро загорелся желтый. Я снова посмотрел на Джейкобс и сразу сник: судя по всему, пока я не произвел на нее ни малейшего впечатления. Нужно было удвоить усилия.

– Тебе нужен мой телефон? – усмехнулась она. – Хочешь добавить меня в список своих позорных поражений? – Она прикусила пухлую нижнюю губу. – Что? Думал, медсестры не умеют говорить?

Я нервно хмыкнул. Улыбка на ее лице сменилась хмурой гримасой. С каждой секундой я все больше раздражал эту девушку, но остановиться не мог. Ведь если она со мной разговаривала, это значило, что я в игре.

– Ты смеешься надо мной?

– Нет-нет, Джейкобс, я смеюсь над собой. Мог бы и сам догадаться. – Я нагнулся, подобрал с пола пенсовую монетку и бросил ее в пепельницу. Проводя рукой по коротким темным волосам, заметил, что выражение лица у девушки по-прежнему напряженное. – Ты просто слишком зажатая.

– Ты никогда не узнаешь, какая я.

И ее тихая, как шепот, машина тронулась с места.

Джейкобс переезжала перекресток; я подался вперед и увидел то, что она должна была увидеть через полсекунды. Эти полсекунды могли стать роковыми. Загорелся красный, и девушка вцепилась в руль, беспомощно глядя на фуру, которая двигалась слева прямо на нее со скоростью сорок миль в час. Раздался скрежет сминаемого железа, на лице Джейкобс отразился ужас.

Я тоже схватился за руль, да так крепко, что кости пальцев чуть не потрескались. Стекло «приуса» разлетелось вдребезги, искореженные обломки машины отбросило в мою сторону. Фура протестующе заскрипела тормозами, а из моей груди вырвалось: «Джейкобс!» – но было поздно.

До того дня я много раз спасал людей, однако это происходило уже после самой трагедии. Если ты не видел, как несчастье случилось, тебе легче абстрагироваться от боли, которую испытывают пострадавшие.

Кое-как я сдал назад, чтобы уберечься от летящих обломков; последние слова Джейкобс опять и опять крутились у меня в мозгу. Я закрыл глаза, готовясь принять неизбежное. Моя машина дернулась, и я ударился о подголовник. Наконец грузовик встал. Мир замер. Наступившая тишина била по ушам еще сильнее, чем шум столкновения.

Открыть дверцу удалось не сразу. После нескольких неудачных попыток я пробил себе путь плечом и бросился к покалеченному «приусу». Под ногами заскрипели осколки стекла. Я должен был спасти ее. Спасти нас обоих.

* * *

Я сидел в холле недалеко от палаты Джейкобс, грызя ноготь большого пальца и стуча пяткой по полу. Медсестры, врачи и посетители проходили мимо, не обращая на меня внимания. Они не думали о том, что мир в моих глазах перевернулся. Все изменилось.

– Джош!

Надо мной нарисовалось лицо Куинна. Он сел на соседний стул и похлопал меня по плечу:

– Ты в порядке?

Я ничего не ответил, уставившись себе под ноги.

– Все будет нормально. Держись, старик.

Каждому человеку приходится испытать боль утраты. Такова жизнь, и потому мы учимся ценить моменты счастья, пока его у нас не забрали. Однако я никогда не думал, что счастье можно потерять прежде, чем оно станет твоим. Мне и в голову такое не приходило. Видеть, как ускользает то, к чему я едва успел прикоснуться, было невыносимо тяжело. Но вместе с тем у меня появилась надежда стать достойным этой девушки и исправить свои ошибки, если мы получим второй шанс.