— И что это означает? — поинтересовался Шелли.

— Ну то, — пояснил преподобный, давая своим тоном понять Шелли, что считает его крайне тупым, — то, что вы трое непременно должны сменить место жительства.

— Боже милостивый! — Шелли бросил умоляющий взгляд на Рейли. — Все, что угодно, но только не это! Единственное место, где мы могли бы остановиться, — замок Гленденинг, но он, должен с сожалением, признаться вам, кишмя кишит крысами!

При слове «крысы» миссис Маршалл невольно подскочила на своем стуле, при этом содержимое ее чашки выплеснулось. Было очевидно, что она еще не оправилась после инцидента с крысой во время последнего посещения.

— Моя дорогая, моя дорогая, — принялся укорять ее преподобный, вытирая стол своим носовым платком. Обращаясь к Рейли и Шелли, он сказал: — Конечно же, здесь есть и другие места, где вы могли бы остановиться. Моя жена и я не станем возражать, если вы все трое поживете у нас.

Миссис Маршалл оправилась от травмы, вызванной воспоминаниями о крысах, на удивление быстро.

— Да! — воскликнула она. — Вы должны пожить у нас! Мы будем рады приютить вас. Мои дочери — прекрасные и гостеприимные хозяйки. Они такие прелестные и нежные девушки… Они будут обращаться с вами, как с членами королевской фамилии.

Шелли эта идея, по-видимому, пришлась по душе. Он посмотрел на Рейли, вопросительно поднимая брови, но тотчас же заметил, что тот изо всей силы качает головой.

Возможно, девочки Маршалл и отнеслись бы к гостям, как к особам королевской крови, но потом было бы чрезвычайно сложно и небезболезненно вырваться из цепких объятий молодых женщин, изголодавшихся по мужскому обществу.

Но прежде чем Рейли успел отклонить приглашение Маршаллов, ворона Джо издала душераздирающий крик, и дверь коттеджа распахнулась с громким стуком.

В дверном проеме, выделяясь темным силуэтом на фоне полуденного солнца, стоял Йен Маклауд, девятнадцатый граф Гленденинг. В одной руке он держал древний палаш, наследство предков, в другой — наполовину пустую бутылку лучшего виски миссис Мерфи.

— Стэнтон, — сказал он, при этом слегка покачнувшись, — я пришел изложить вам спои претензии.

Преподобный Маршалл и его супруга вскочили с мест и, бормоча слова прощания, выскользнули за дверь.

Гленденинг, явно в стельку пьяный, тем не менее вежливо уступил им дорогу. Он даже пожелал им доброго пути.

Не успели они удалиться и на пять футов от коттеджа, как загремел голос Гленденинга:

— Слава Богу, что они убрались! Не выношу их! Вечно носятся со своими уродливыми дочерьми. Едва ли я решился бы бросить на них взгляд снова, несмотря на все их кружевные салфеточки, которые они без конца вяжут. Ну, скажите, какой мужчина ляжет в постель с кружевной салфеточкой? Я вас спрашиваю!

Шелли, впав в восторг от этой речи, громко расхохотался. Даже Хемиш, наблюдавший всю эту сцену широко раскрытыми глазами, позволил себе хихикнуть. Гленденинг обернулся и направил острие своего оружия на них обоих.

— Нечего смеяться, — сурово произнес он. — Между мной и Стэнтоном дело серьезное.

Граф стоял, слегка покачиваясь, возле стола, за которым все еще сидел Рейли.

— Я знаю, Бренна думает, что это я подстрелил вас. Но дело в том, что я не знаю причины, по которой у меня возникло бы желание стрелять в вас. Во всяком случае, такой причины не было, пока она не обвинила меня в том, что я якобы это сделал. Я не буду вдаваться в подробности того, что я чувствую, говоря об этом, хотя я полагаю, что это грязное и мерзкое дело, то, что вы себе позволили, зная, какие чувства я к ней питаю. — Он выпрямился во весь свой рост и, выпятив грудь, закончил: — Поэтому я пришел сказать вам, что если бы я знал, что вы здесь, я непременно застрелил бы вас. Как вам известно, я первый положил на нее глаз. Поэтому имею полное право вспороть вам брюхо от подбородка до пупка и выпустить вам кишки.

При столь ярком описании расправы с Рейли у Шелли отвисла челюсть, а Хемиш в ужасе пискнул, но Рейли продолжал спокойно взирать на Гленденинга со своего места за столом.

— Но случилось так, — продолжал граф, опуская свое оружие, будто внезапно обессилел и не мог больше держать его на весу, — случилось так, что я не мстительный человек. Я — Маклауд. А нельзя сказать про Маклаудов, что они не могли отличить хорошего от дурного и правого от неправого, когда дело доходило до битвы. И в этом случае вы, Стэнтон, выиграли. Я решил уступить ее вам.

Он помолчал, держа бутылку с виски по направлению ко рту, будто пытался что-то вспомнить.

— Ах да, — добавил он, — я вовсе не стрелял в вас.

Сказав эти слова, он надолго припал к горлышку бутылки.

— Знаю, — ответил Рейли Гленденингу.

Граф оторвал бутылку от губ с хлюпающим звуком. И взгляд, который он обратил на доктора, был изумленным.

— Знаете? — спросил он.

— Да, — кивнул Рейли.

— А что в таком случае, — сказал слегка смущенный граф, — вы знаете?

Он явно уже проглотил нынче утром изрядную порцию виски.

Рейли поспешил ответить:

— Я знаю, что вы не стали бы в меня стрелять.

Гленденинг уставился на него. Шелли воскликнул:

— Откуда ты можешь это знать?

Хемиш возле камина не говорил ничего, только смотрел на Рейли из-под полей своей шляпы широко раскрытыми глазами.

— Я это знаю, — ответил Рейли с тем же спокойствием. — И этого вполне достаточно для каждого, кто этим интересуется.

— Но, — спросил Шелли, изумленный до крайности, — что ты собираешься предпринять?

— Это, — ответил Рейли с многозначительным видом, — это, мой друг…

Он осекся, потому что с улицы послышалось сразу много голосов.

— Ах, — воскликнул Шелли, — возможно, это убийца пришел закончить начатое!

Но это оказался не убийца. Это вернулись Бренна с Пирсоном после своего визита к Макгрегорам: маленький брат Хемиша объелся несозревшей голубикой. Поскольку поездка была долгой, Бренна снова облачилась в свои штаны для верховой езды, правда, отказавшись от привычного свитера, потому что погода была теплой. Вместо него она надела одну из белых рубашек своего отца. Такой наряд Рейли был готов одобрить с чистым сердцем, если бы Шелли, Пирсон и граф тоже не смотрели на Бренну с явным одобрением.

Бренна и Пирсон весело болтали, но оба замолчали, увидев, кто сидит за столом вместе с Шелли и Стэнтоном. Рейли заметил, что щеки Бренны вспыхнули, а руки она инстинктивно сжала в кулаки.

— Ты! — закричала она, обращаясь к графу, и ее враждебность волнами распространялась от нее.

— Да, это я, — печально признался Гленденинг. — Только не бей меня больше, ладно, Бренна? Я сказал Стэнтону, что не я в него стрелял, и он мне верит. Ты тоже должна поверить.

Бренна откинула голову назад и расхохоталась, однако в ее смехе не слышалось веселья.

— А почему я должна верить? — спросила она. — Это очень на тебя похоже.

— Стрелять в безоружного человека?

Как ни был пьян Гленденинг, все же он ухитрился сжать губы и выпятить подбородок, демонстрируя свое негодование.

— Я никогда, и вы все это знаете, никогда не стал бы этого делать. Ни один Маклауд не разрядил бы своего пистолета в безоружного. Кроме того, — добавил он, выпрямляясь и откидывая плечи назад, — я не сторонник огнестрельного оружия, предпочитаю холодное.

Бренна не казалась особенно убежденной его речами. Но, понимая, насколько он пьян, сочла препирательства с ним бессмысленными и потому молчала, только крепче сжимая губы, чтобы невзначай не сказать чего-нибудь неуместного.

Пирсон, сбросив плащ, заметил на столе лишние чашки и спросил с любопытством:

— У вас были гости?

— Маршаллы, — ответил Рейли. — Они обеспокоены вашим моральным обликом, Бренна, как, впрочем, и следовало от них ожидать.

Он с удовлетворением отметил, что румянец на ее щеках вспыхнул ярче, и она бросила на него неодобрительный взгляд. Он чувствовал, что что-то ее беспокоит, не один только факт, что в него стреляли. Вот почему она ничего не имела против общества Шелли и Пирсона. Но он был намерен услышать от нее объяснение…

— Надоедливые старые гарпии, — сказал Шелли. — Это мое мнение о них. Присоединяйтесь к нам. Мы выпьем немного любимого виски лорда Гленденинга.

— Буду рад, — отозвался Пирсон, садясь на стул, который только что освободила миссис Маршалл.

— Хемиш, — спросила Бренна, — а ты что здесь делаешь?

— Ничего, — ответил он самым невинным тоном.

Она бросила на него взгляд, ясно выразивший недоверие, но, не будучи в силах придумать ничего, в чем его можно было бы обвинить, промолчала.

— Бренна, — обратился к ней Рейли тем же тоном, каким только что говорил Хемиш, — лорд Гленденинг хочет сказать кое-что еще. Так, милорд?

Гленденинг закипал.

— Бренна, — начал он, — это не я…

— Нет, не то, — поспешно перебил его Рейли, — вы хотели сказать что-то другое.

Гленденинг смутился:

— Я не знаю…

— О Бренне. — подсказал ему Рейли.

Граф ответил ему хмурым взглядом.

— Не заставляйте меня произносить этого, Стэнтон, — проворчал он.

— В таком случае я скажу за вас. Бренна, лорд Гленденинг хотел выразить самые добрые пожелания относительно нашего будущего совместного счастья.

Она переводила широко раскрытые глаза с Рейли на Гленденинга и снова на Рейли. Гленденинг, ощутив пинок, которым Рейли наградил его под столом, проворчал:

— Да.

— Вот как? — сказала Бренна, хоть и не потрясенная до глубины души, но все же тронутая. — Ну, если это правда, милорд, то я жалею, что ударила вас кочергой.

— О! — Гленденинг со смущенным видом потрогал ворот своей рубашки. — Не осталось даже ни синяка, ни царапины.

Рейли, стремясь поскорее прервать неловкое молчание, последовавшее за этим заявлением, сказал первое, что пришло ему в голову:

— Как дела у младшего мистера Макгрегора?

Пирсон состроил выразительную гримасу: