– Я все еще не уверена, что смогу поверить во все, что вы мне рассказали, – прямо говорю я. – То есть, никто не был со мной честен до этого момента, – она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я перебиваю ее. – Я знаю, вы делали все это, чтобы защитить вашего сына, потому что вы любите его. Тогда поймите, что я люблю свою дочь, и она не будет расти без отца. Если бы дело было только во мне, я просто ушла бы. В конце концов, Кэл держал меня в неведении так же, как и все остальные, – я останавливаюсь, не хочу больше лить слезы. – Но она заслуживает отца, неважно, Кэл это или Крис, или, может, ему вздумается называться Бобом. Один из них принимал участие в ее создании, – я стараюсь, чтобы голос звучал мягче. – Скажите вашему мужу, что я не собираюсь исчезать. У вас есть три дня, чтобы рассказать ему все, что не рассказали, потому что когда я увижу его, я расскажу ему все. Но, думаю, он бы предпочел услышать это от вас, а не от меня. Думаю, мы сможем поговорить обо всем без необходимости мне рассказывать ему все, что вы не расскажете, – откровенно говорю я.

Миссис Скотт кивает, широко распахивая глаза. Я выхожу из дома и быстро спускаюсь по ступенькам на крыльце.

Когда добираюсь до машины, я оборачиваюсь и вижу, что она все еще смотрит мне вслед. Я забираюсь внутрь и быстро уезжаю. Так много из того, что они сказали, могло бы быть правдой... но все ли из этого сказано честно? Мне придется решать самой. У честности нет четких границ.

Глава 32

1 апреля 2011 года

Вот уже три дня, как Кэл вернулся из своей последней поездки. Работа. Забавно. Ну, не совсем, что он стал уезжать за город чаще, да и дело не только в этом, а в том, что они стали спонтанными. Судя по всему, ему может понадобиться уехать посреди ночи, по небольшому указанию – как я потом узнаю. И я просыпаюсь утром, а рядом со мной нет мужа. Все не так уж плохо. Я стараюсь думать об этом в положительном смысле, что это здорово, что я не знаю, когда он будет дома, что это как бы игра. В этом нет ничего странного или оскорбительного – по словам Кэла.

Я вспоминаю нашу первую ссору, которая произошла три месяца назад из-за недостатка общения. Как тогда это было на него не похоже, по сравнению с двумя поездками, в которые он уезжал до нашей свадьбы и одну сразу после нее. Тогда, оказывается, он общался со мной, как с нормальным человеком. И это было совсем на него не похоже.

Единственное, что удерживает его от словесного взрыва – это сообщения. О, как мне повезло, что я вообще их получаю. Обычно два слова, если повезет, то три. «Я закончил». «Скоро буду дома». «Не злись». Скорее всего, он просто внес их в шаблоны сообщений. После этой последней командировки я решила, что с меня хватит умолять его вести себя как нормальный человек, уважать и не забивать на меня. Я просто устала идти на компромисс и просить. Я уже близка к тому, чтобы покончить с ним и этим браком.

Кэл может говорить все, что хочет – что это работа или что он там, черт возьми, думает, что я достаточно глупа, поэтому всему верю, но мне тошно от этого. Кэл думает, что мне здесь весело, пока жду, когда он решит объявиться. Когда я вижу его командировочную сумку, я чувствую, как закипаю от злости. Здесь что-то еще помимо работы. Должно быть.

Мы не разговариваем эти два дня. Кэл приехал домой из своей последней «командировки», в которой он был шесть дней, за все это время вспоминая обо мне в сумме один час, в ту самую ночь, когда пообещал мне поехать вместе в Сагино навестить Рейвен. С тех пор, как Кэл дома, я не могу и слова выдавить. Он не хочет говорить, о чем хочу я – о том, с кем он, черт возьми, когда уезжает. Я знаю, что, скорее всего, у него где-то есть любовница, может, по одной в каждом тупом штате. Когда я сказала это Кэлу, он просто рассмеялся. Это было определенно смешно, учитывая его реакцию. Когда я сказала, что его должность должна называться «Сучка Декстера», Кэл не посчитал это забавным. И теперь он со мной не разговаривает.

Самая ужасная часть этого всего – это то, что даже, не смотря на то, что я так сильно на него злюсь, что хочу его побить, но все равно скучаю по нему. Я так сильно скучаю, что у меня сводит живот. Я скучаю по нему – хоть мы и спим в одной постели. Кэл даже не пробовал прикоснуться ко мне с той первой ночи, когда я оттолкнула его и сказала держать свои руки подальше от меня. Тем не менее, мое тело жаждет его прикосновений. Я хочу лежать у него на груди и ощущать, как его пальцы выводят свое имя на моей спине. И в бешенстве от того, что чувствую себя так, что Кэл делает с нами. Он думает, что я преувеличиваю. Думаю, что он недооценивает влияние, которое оказывает на нас.

Сегодня я была в спортзале и два часа колотила беговую дорожку кроссовками вместо того, чтобы колотить все дома. Не знаю, что со мной происходит, но я превращаюсь в ту, которой не хочу быть – злобную мстительную мегеру.

Я делаю глубокий вдох, вхожу в нашу спальню и вижу, как он роется в комоде, укладывая вещи в чемодан возле своих ног. Мой живот сжимается, и я чувствую, как у меня стучит в висках. Кэл уезжает, а ведь вернулся только три дня назад.

– Завтра я еду в Сиэтл. На случай, если тебе есть дело, – с сарказмом говорит он.

Кэл должен почувствовать мой пылающий взгляд у себя на спине.

Я выключаю музыку и вытаскиваю наушники.

­– Что? – злобно говорю я, хотя мы оба знаем, что слышала его четко и ясно.

– Ты слышала, что я сказал, – коротко отвечает Кэл.

Я злобно смеюсь.

– Ну конечно, уезжаешь. Спасибо, что предупреждаешь, куда едешь, но к твоему сведению, меня это уже не особо волнует, – язвительно говорю я.

И сразу же сожалею о сказанном, но эти слова вылетели так легко.

Кэл прекращает рыться в ящике комода и резко оборачивается, его лицо выражает ярость. Его взгляд скользит снизу вверх по моему телу, и на секунду это взгляд кажется мне знакомым – что-то, чего я не видела за эту пару дней – желание. Но я слишком злая, чтобы меня это заинтересовало, так что это выражение исчезает, и на смену приходит та манера поведения, когда Кэла вывели из себя. Я шумно сажусь на кровать, снимая кроссовки. Мне жарко, меня все бесит и тошнит от всего.

– Не волнует, да? – смеется Кэл, не веря своим ушам.

Я закатываю глаза и снимаю второй кроссовок.

– Ну, тогда это последний раз, когда я говорю тебе, куда еду, раз тебя это не волнует, – злобно говорит он.

Я открываю рот, чтобы ответить, но чувствую, как горло горит огнем, и знаю, что если что-то сейчас скажу, то голос сломается, и начну плакать. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Вместо этого, делаю глубокий вдох, встаю, смотрю ему прямо в глаза и показываю ему средний палец. А затем направляюсь к ванной, держа палец, пока не оказываюсь в ванной, а потом изо всех сил хлопаю дверью.

Как только захожу внутрь, злость быстро исчезает. Я устремляюсь к душу, включаю воду, чтобы Кэл не слышал, как я плачу. Снимаю свои пропотевшие шорты и спортивный бюстгальтер и становлюсь под воду, где полностью перестаю себя сдерживать. Я злая. Я настолько разозлилась, что даже не чувствую злости. Я опустошена. А ведь не прошло и трех месяцев, как он снова начал ходить на работу, а мой брак уже вот-вот развалится.

Я ненавижу то, как мы относимся друг к другу. Эта небольшая словесная перепалка стала фактически первым нашим разговором без криков. Завтра он снова уедет. Я в ужасе от того, что этот цикл просто изживет себя, и через год уже буду подписывать документы на развод.

Я опираюсь руками о стену, запрокидывая голову, позволяя воде литься на меня, и продолжаю плакать – горячая вода не смоет эту печаль внутри, не притупит боль в моей душе. Вдруг в душ врывается поток холодного воздуха. Я поворачиваюсь, и мой взгляд автоматически останавливается на его хмуром лице.

– Нам надо поговорить, – строго говорит Кэл.

Надеюсь, капельки воды скроют мои слезы. Я снова разворачиваюсь, едва смотря на него.

– Отъебись, Кэл, – злобно смеюсь я, едва встречаясь с ним взглядом.

Кэл не хочет разговаривать ни о чем, о чем бы хотела я, и он в любом случае уезжает, так что разговор не имеет смысла.

– О, хотя уверена, что тебе с этим помогают много женщин, – добавляю я с горьким смешком.

Секунду спустя Кэл оказывается в душе, полностью одетый.

– Что ты делаешь? – в шоке спрашиваю я.

Кэл начинает снимать свою рубашку, расстегивает брюки и снимает их прямо в душе. Затем выбрасывает из душа свою мокрую одежду и закрывает дверцу. Я качаю головой от шока, не веря своим глазам. Я пытаюсь выйти, но Кэл хватает меня. Я двигаюсь, чтобы выскользнуть из душа, но он меня не пускает.

– Пусти, – толкая его, кричу я.

– Поговори со мной! – злобно требует Кэл, о-о-о, он разозлился.

Нет, это я разозлилась! Я устала разговаривать с ним. Это не помогает! Я попросту трачу воздух. Я снова пытаюсь вырваться, но Кэл не отпускает мою руку.

– Нет! – кричу я, пытаясь сдвинуть его с дороги.

Как бы я не пыталась выйти, но преграждает мне путь.

– Я не хочу с тобой разговаривать! – гневно говорю я, отталкивая его, но Кэл с силой прижимает меня к себе, я снова принимаюсь его колотить, и он хватает меня.

– Тогда, черт, просто послушай! – требует он, прижимая меня к стене душа, мои руки возле головы. – Я не кто-то там еще, понятно? Если бы я хотел других женщин, я не был бы с тобой. Я знаю, все выглядит плохо! Но, клянусь Богом, я не изменяю тебе. Если злишься, то злись на то, что меня нет, но я не могу справиться с тобой, когда ты ненавидишь меня за эту воображаемую чушь в твоей голове.

Я смотрю на него. Кэл тяжело дышит, брови нахмурены. Я хочу ударить его и поцеловать одновременно. Он смотрит мне прямо в глаза, пытаясь прочитать меня, и я отворачиваюсь.

– Ты все, чего я хочу, – низким голосом говорит Кэл, опираясь головой о мою. – Ты все, чего я когда-либо хотел, – его хватка на моих запястьях ослабевает, но он все еще держит меня.