— Уж слишком они меня ненавидят! Могли бы подождать, пока умру!

В Венсенне, окруженном густой зеленью лесов, Карл обрел немного спокойствия. Но ночи для него были ужасны. Стоило королю закрыть глаза, как ему являлись призраки, моля о пощаде. Он засыпал спокойно лишь тогда, когда старая кормилица, сидя у постели, рассказывала ему на ночь старые сказки о доблестных рыцарях, словно боязливому ребенку, которого надо успокоить.

Он занимался также музыкой, любил слушать хор и сам подпевал, приглашал музыкантов и часами беседовал с ними об искусстве. Но иногда он вдруг прекращал петь, внезапно бледнел, и его охватывала дрожь во всех членах. Те, кто оказывался в этот момент рядом с ним, слышали его шепот:

— Сколько крови! Сколько смертей! Господи, прости меня, будь милостив ко мне!..

Потом он начинал рыдать, а за этим обычно следовал жестокий припадок. После приступа король чувствовал себя измученным и угнетенным… Почти каждый день Мари Туше тайно приезжала навестить его.

29 мая Карл провел тяжелый день. Всю ночь он бредил, его мучили кошмары, и кормилица, как ни старалась, не могла успокоить его. Он плакал, рыдал, умолял призраки оставить его. Лишь на следующее утро королю стало полегче.

Итак, прекрасным летним утром 30 мая 1574 года Карл IX находился у себя в покоях. Он медленно бродил по комнате, сутулый, измученный: лицо у него исхудало, глаза запали, и в них горел лихорадочный огонь. Этот молодой человек казался стариком, согнутым грузом прожитых лет…

Каждую минуту король подходил к окну, поднимал штору и без конца повторял:

— Она не приедет… кормилица, не приедет…

— Сир, нарочный отправлен лишь в семь, — возражала старая кормилица, — сейчас только полдевятого… она обязательно приедет.

— А д'Антрег? За ним послали? Где он?

— Уже приехал, сир. Ждет за дверью.

Франсуа де Бальзак д'Антрег, молодой дворянин, один из немногих искренне преданных Карлу людей, два дня назад по приказу короля был назначен губернатором Орлеана.

Орлеан! Родной город Мари Туше!

Что же задумал Карл IX? Скоро узнаем, читатель…

В девять дверь в королевские покои распахнулась и на пороге появилась Мари Туше; на руках она несла ребенка. При виде ее глаза короля засверкали счастьем. Мари отдала сына кормилице, а сама подбежала к Карлу. Она похудела, стала бледней, но по-прежнему оставалась прекрасной той нежной и неяркой красотой, придававшей ей особое очарование.

Глаза Мари затуманились слезами, когда она увидела, что королю хуже и он выглядит плохо. Она села, привлекла к себе Карла, как когда-то в домике на улице Барре, и крепко обняла его, не в силах произнести ни слова.

На этот раз Шарль попытался утешить Мари. Он заговорил, стараясь собрать все силы, что еще оставались у него:

— Мари, послушай… Я обречен, скоро умру, может, завтра, а может, и сегодня.

— Шарль, милый Шарль, ты будешь жить! Эти мрачные мысли от тоски, от угрызений совести… Будь прокляты те, кто толкнул тебя на кровопролитие, пусть на них падет вина за кровь…

— Нет, Мари, со мной все кончено, я знаю… Может, ты приедешь завтра-послезавтра, а меня уже не застанешь. Не плачь, выслушай… Я хочу, чтоб ты жила, и жила счастливо… хотя бы для того, чтобы наш ребенок не проклинал меня потом…

— Шарль, ты мучаешь меня…

— Знаю, ангел мой, знаю… Так нужно. Я позвал тебя сегодня, чтобы ты выслушала мою последнюю волю… Считай, что это — приказ короля.

— Шарль! Возлюбленный мой! Твоя воля для меня священна.

— Мари, ради тебя, ради невинного младенца, ради того, чтобы я спокойно провел последние часы жизни, поклянись, что выполнишь все, что я попрошу, и после моей смерти не нарушишь клятвы.

— Клянусь, государь мой!

— Хорошо. Знаю, ты сдержишь слово, даже когда узнаешь, чего я хочу от тебя. Слушай, Мари, я умираю, ты остаешься одна. Мои враги будут преследовать тебя, чтобы наказать ту, что была для меня единственным счастьем в жизни.

— Это не имеет значения! — воскликнула Мари. Она уже догадывалась, о чем хочет попросить король. — Мне все равно жить в страданиях, раз уж я останусь одна. Да и кому понадобится преследовать бедную женщину, у которой одна забота — воспитать ребенка.

— Ах, Мари, ты их не знаешь! Тебя бы они, может, и пощадили… Но сына!.. Это королевское дитя, его постараются удалить подальше от трона, а лучший способ удалить подальше — убить!

Мари Туше вскрикнула от ужаса и задрожала.

— Его убьют, Мари! Куда бы ты ни уехала, где бы ни спряталась, отравят… или зарежут!

— Замолчи! О, замолчи!

— Есть лишь один способ спасти ребенка. Пусть рядом с ним и рядом с тобой будет верный, добрый и храбрый человек, который позаботится о вас обоих. У него будет на это право, потому что он станет твоим мужем!.. Меня окружают враги и предатели, но есть один дворянин, я люблю его, надеюсь, и ты оценишь д'Антрега по достоинству… он женится на тебе!

— Сир!.. Шарль!..

— Это моя последняя воля, — закончил король.

— Шарль, дорогой! — простонала Мари.

— Это воля короля! — добавил Карл.

— Я выполню ее, — прошептала молодая женщина. — Выполню! Ради ребенка, ради нашего сына…

Король сделал знак кормилице, и та ввела Франсуа д'Антрега.

— Подойди, друг мой! — обратился к нему Карл. — Еще раз спрашиваю, готов ли ты сдержать клятву, данную мне вчера?

— Я поклялся, сир, а я не из тех, кто клянется дважды.

— Ты обещал жениться на женщине, которую я укажу, и усыновить ее ребенка, как плоть от плоти твоей.

— Сир, — ответил д'Антрег. — Я понял, что вы просите меня заботиться о вашем сыне и стать, по крайней мере, в глазах окружающих, супругом госпожи Мари… не так ли?

— Да, друг мой.

— Я поклялся, сир, и сдержу слово: дам свое имя той, которую вы любили; незапятнанный герб моего рода, моя шпага и мой ум защитят ее от любого врага, ее и королевское дитя.

Мари Туше рыдала, спрятав лицо в ладонях. Молодой дворянин обернулся к ней и добавил:

— Не бойтесь, сударыня… я никогда не злоупотреблю своим положением. Брак с вами даст мне лишь одно право — право заботиться о вас, обеспечить вам спокойную жизнь, обезопасить от интриг.

Д'Антрег, возлагая на себя такие нелегкие обязательства, был вполне искренен.

Карл IX, охваченный радостным волнением, взял руку Мари и вложил ее в ладонь д'Антрега.

— Дети мои, — сказал король. И это слово не прозвучало неуместно в устах умирающего, — дети мои, да благословит вас Бог!

Король взял на руки сына, прижал его к груди с мыслью о том, что против этого крошечного создания, может быть, уже плетутся зловещие заговоры, поцеловал и отдал Мари Туше.

— Мари! — произнес Карл, — я знаю, дни мои сочтены; прошу, приезжай в Венсенн каждое утро.

— Конечно, милый Шарль! Если бы я могла остаться здесь, я бы за тобой ухаживала, сидела около тебя ночами… ты бы вылечился!..

Король отрицательно покачал головой.

— Д'Антрег, проводи ее… Вам надо уходить, скоро здесь появится моя матушка.

Мари и Карл обнялись.

— До завтра! — прошептала Мари.

— До завтра! — повторил король.

Они расцеловались, обменялись прощальными взглядами, и Мари в сопровождении д'Антрега вышла.

Когда Мари у дверей замка садилась в карету, а д'Антрег — на коня, вдалеке показались несколько всадников, галопом мчавшихся к Венсеннскому замку. Карета Мари двинулась с места, а д'Антрег задержался на минуту, чтобы посмотреть, кто же так торопится прибыть к королю. Он узнал всадника, скакавшего шагов на пятьдесят впереди остальных, а узнав, побледнел и прошептал:

— Здесь король Польши![11] Значит, Карл действительно умирает: воронье уже слетается.

Он пустил коня рысью и, нагнав карету Мари Туше, поехал вместе с ней в Париж. Карл IX остался наедине с кормилицей.

— Как хорошо было бы пожить еще! — прошептал король. — Пожить в свое удовольствие, как простой человек, в тиши полей: пить и есть, не думая о ядах; не высматривать в темноте кинжал предателя. Вот они, королевские мечты… Жить, просто жить! Господи, дай мне немного покоя, пожалей меня!

И слезы скатились по исхудавшему лицу короля.

— Матушка не зайдет ко мне? — спросил Карл.

В это утро Екатерина действительно не зашла в королевские покои. Видимо, с приездом в Венсенн того самого всадника, которого заметил на дороге д'Антрег, королева-мать была слишком занята.

— Помоги мне лень, кормилица! — попросил измученный Карл.

Старуха уложила короля на огромную кровать, заботливо подоткнула одеяло, и обессиленный Карл закрыл глаза.

— Ему лучше, — подумала кормилица и вышла из комнаты. Когда Карл IX понял, что около него никого нет, он открыл глаза.

— Один! — прошептал он. — Совсем один! Вокруг тишина! Все меня бросили, ни придворных, ни охраны! Они знают, что я умираю…

Так оно и было: король остался в полном одиночестве. Тишина вокруг его покоев была безмолвием заброшенности. Только старая кормилица время от времени заглядывала в комнату.

Однако, когда Карл прислушивался, ему казалось, что он различает какие-то непривычные шумы в замке. Похоже, кто-то ходил торопливыми шагами, оживленно и радостно разговаривал… Это был шум толпы, толпы придворных, которые спешат собраться вокруг короля… Кого же приветствовали как королевское величество, в то время как он, французский монарх, лежал здесь один, лицом к лицу со смертью?..

Прошли часы. Даже кормилица не заходила больше: может, ее услали куда-нибудь, чтобы она не сообщила королю, что же происходит в его замке.

К вечеру Карл захотел подняться и позвонил в гонг. Но никто не пришел. Тогда король попытался встать сам, без чужой помощи, но не смог и без сил рухнул на постель. Он с ужасом почувствовал, что остатки сил покидают его.