«Это не может быть случайным совпадением, — думала Эли, прикрывая пушистым воротником личико, раскрасневшееся от усиливающегося ветра, — что город, который мне приснился, существует на самом деле! Ведь я никогда в нем раньше не бывала, да и название его в тот вечер впервые услышала. Наконец, всего задень перед столь удивительным событием я встретила свою настоящую любовь. Если предположить, что эти знаки между собой как-то связаны, значит, в Ластоке мне суждено встретить моего Сержио! Встретить и уже никогда не расставаться! Счастье мое, я не знаю, почему ты ушел, пронзив чувствительное девичье сердце стрелой Амура, но я свято верю, что мы созданы друг для друга. И рано или поздно придет тот упоительно счастливый час, когда мы будем вместе, всегда и везде. Я очень тоскую по тебе, Сержио, я так хочу целовать твои руки, быть у твоих ног, сделать тебя самым счастливым человеком на свете! Быть может, и ты, любовь моя, временами грустишь обо мне… Но я уже в Ластоке, а значит, до встречи осталось совсем немного!

— Эй, вы! — внезапно раздался над ухом грубый голос. — Проходите поживее, синьор Карерас велел впустить вас в дом, — у распахнутой чугунной калитки стоял привратник с помятым неприветливым лицом — то ли после бессонной ночи, то ли от хорошей попойки накануне. Обшарив путников неприятным подозрительным взглядом с ног до головы, он уже повернулся было к калитке, но вдруг подпрыгнул на месте и громко закричал:

— А это что тут такое?!

Проследив за его взглядом, в котором, сквозил искренний испуг, Эльнара с Султаном не обнаружили ничего особенного, если не считать вылепленной из снега деятельным хоршиком печки, на которой стоял казан. Эли работа приятеля понравилась: и печка, и казан выглядели совсем как настоящие. Но странный привратник, похоже, придерживался на сей счет другого мнения. Он несколько раз обошел снежную постройку, заглянул внутрь казана и вновь вскричал пронзительным голосом:

— Я вас спрашиваю, что это такое?

— Печь с казаном, — голос Султана выражал подлинное недоумение.

— Какой такой казан? — не унимался привратник.

— Ну, котелок, в котором готовят плов.

— Я не знаю никакого плова! Что вы мне тут голову морочите? — страж, охранявший дом синьора Карераса, едва ли не визжал. — Я спрашиваю, почему в этой чертовой кастрюле лежат камни вперемешку с комьями снега? Наверное, вы неспроста сюда явились… Небось задумали учинить какое-нибудь зло против моего хозяина? Колдовством занимаетесь? Ну, чего молчите, негодники, крыть нечем?

— Да вы ж, мил человек, нам слова не даете сказать в свою защиту, — вмешалась в разговор Эльнара. — Понимаете, мой друг очень любит плов. Это такое восточное блюдо, которое готовится из мяса и риса, а потому, дабы не скучать и не мерзнуть на морозе, пока вы ходили в дом, Султан решил смастерить из снега то, что ему более всего по душе. Поверьте, здесь нет никакого колдовства: камушки внутри котла вроде как мясо, а комья снега, соответственно, рис. Что ж тут плохого?

— А что хорошего? — закричал мужчина. — Синьор Карерас доверил мне охранять его дом, а какие-то проходимцы под самыми воротами мастерят всякую чертовщину! Подумать только, даже на минутку отлучиться нельзя! Да еще морочат голову разными сказками… Ну, ничего! Мой хозяин с вами скоро разберется!

— Мы не проходимцы! — в дивных глазах Эльнары сверкнули искры гнева. — Я вам сказала правду, а вы возводите на нас всякую напраслину! И уж тем более не надо пугать нас синьором Карерасом — мы с моим другом пришли к нему по делу.

— По делу приезжают в карете, запряженной парой-тройкой добрых рысаков, а не являются на своих двоих, запорошенные с головы до ног снегом, — съязвил привратник и снова прикрикнул: — Ну, кому говорю, давайте поживее, хозяин ждет.

После столь неласковой встречи заходить в дом синьора Карераса уже не очень хотелось, но Эли успокоила себя мыслью, что хозяин симпатичного двухэтажного особняка, выкрашенного в светло-розовый цвет, вовсе не обязательно должен оказаться таким же грубияном, как его привратник. А кроме того, первый шаг уже был сделан, осталось сделать второй, дабы узнать цену щедрым обещаниям мадемуазель Пишоне.

Несмотря на ясный солнечный день, высокие и чрезвычайно узкие окна в доме синьора Карераса были плотно занавешены тяжелыми бархатными портьерами темно-бордового цвета. В сочетании с шелковыми коричневыми обоями, которыми были обиты стены всех комнат, начиная с передней, они заставляли человека, впервые попавшего сюда, почувствовать себя немного скованно и неуверенно. Масляные светильники, изготовленные в форме коротких мечей, освещали это царство тьмы таким холодным и тусклым светом, что помещение, куда ввел путников молчаливый лакей в строгой ливрее цвета спелой вишни, показалось им абсолютно нежилым. Поэтому сухой, немного надтреснутый голос, внезапно раздавшийся из глубины комнаты, заставил вздрогнуть от неожиданности не только чувствительную девушку, но и ее спутника.

Такой голос мог бы принадлежать убеленному сединами старику, однако синьор Фернандо Карерас, а это был именно он, выглядел довольно моложаво, хотя и несколько необычно. Его худое, чересчур бледное лицо с высоким лбом, на котором меж бровей залегли две глубокие продольные морщины, со впалыми щеками и темными кругами под глазами наводило на мысли о физическом нездоровье или чрезмерном злоупотреблении какими-либо излишествами. Огромные черные глаза, горящие лихорадочным блеском, и четко очерченные губы насыщенного бордового цвета свидетельствовали о страстности и нетерпеливости натуры. Даже узкий нос с небольшой горбинкой и тонкими, хищно раздувающимися ноздрями внушал некоторое недоверие. Этот человек явно имел независимый характер, и небрежно разбросанные по плечам длинные, черные и немного завивающиеся волосы красноречиво подчеркивали это. Правила хорошего тона в Ланшероне предписывали мужчинам носить напудренные парики установленной формы, однако синьор Карерас, похоже, был не слишком озабочен такими формальностями. К сему краткому описанию следует добавить, что владелец особняка был невысокого роста, но весьма изящного телосложения; в одежде, включая сорочки, что шились по специальному заказу, предпочитал исключительно черный цвет.

Фернандо Карерас был явным приверженцем мистицизма и во всем искал некий сверхъестественный смысл. Его отличал весьма незаурядный, наблюдательный ум, но у жителей Ластока он пользовался репутацией чудака и забияки. Ему было около сорока пяти лет, десять из которых он провел курсируя между Парижем и Ластоком. Никто не знал, чем синьор Карерас промышляет на жизнь и каково его прошлое. Он не был приближен ко двору, но являлся завсегдатаем светских салонов, хозяева которых питали слабость к оригинальности его суждений и самобытности натуры. Подобные качества, как известно, во все века и у всех народов встречались крайне редко из-за стадного инстинкта, присущего большинству людей с далеких первобытных времен. Поговаривали, будто у себя на родине, в Испании, синьор Карерас был замешан в каком-то политическом заговоре, после раскрытия которого он был вынужден бежать во Францию, а уже оттуда — в Ланшерон. Обосновавшись здесь, он еще несколько раз уезжал в Париж, привлекавший его страстную натуру своей шумной и немного бесшабашной жизнью, но всякий раз возвращался обратно. Последние год или два Карерас безвыездно жил в Ластоке, напоминавшем уютную, спокойную гавань, где всегда стоит хорошая погода.

— Кто и зачем послал вас в мой дом? — спросил человек, расположившийся на маленьком низком диванчике, обитом ярко-красным бархатом, закинув ногу на ногу. Он был одет с ног до головы во все черное и пронизывал испытующим взглядом пожаловавших в дом гостей.

— Мы говорим с синьором Карерасом? — осведомилась на латыни Эльнара, сверкнув своими дивными очами. Получив утвердительный ответ, она протянула хозяину дома письмо от мадемуазель Пишоне, написанное на испанском языке.

Эльнара не могла понять, порадовало это послание господина Карераса или же чем-то позабавило, но оно явно не оставило его равнодушным. Осмотрев гостей уже более внимательно, он спросил, обращаясь к Эли:

— Где вы научились так хорошо говорить на латыни?

— У себя на родине, в Хоршикском ханстве.

— Где находится эта страна? Я никогда о ней не слышал, — хозяин дома перешел на ланшеронский язык.

— Господин не знает о великом Хоршикском ханстве? — искренне изумился Султан, считавший свою отчизну самым главным местом на всей земле. — Наше государство находится на Востоке — в самом сердце Великой Степи, и краше его нет ничего более на свете!

— Чтобы утверждать подобную чушь, голубчик, — в Карерасе взыграло самолюбие испанца, — нужно сначала повидать такую страну, как Испания! Эта благословенная земля настолько прекрасна, что ее можно сравнить с раем!

— А вам, господин, — упрямо возразил хоршик, которого эти слова задели за живое, — было бы неплохо проехаться на Восток и собственными глазами повидать великое Хоршикское ханство, дабы убедиться в справедливости сказанных мною слов.

— Что?! — черные глаза испанца загорелись яростью.

— Мой друг, синьор Карерас, прав: мы действительно не видели Испанию, — нарочито смиренным тоном произнесла Эльнара и с озорной улыбкой добавила: Однако название нашего государства в переводе с арабского означает «райское место». Думаю, вряд ли это можно назвать случайностью.

— На мой взгляд, в этом мире вообще нет места случайностям, — тонко улыбнулся испанец, — и то обстоятельство, что вы, дети далекого Востока, преодолев огромный путь в поисках зыбкого счастья, в конечном итоге оказались именно в моем доме, служит еще одним подтверждением данной теории. Я люблю экзотику… — произнес хозяин необычного дома каким-то пугающим шепотом, а потом коротко хлопнул в ладони — и рядом с опешившими от неожиданности Эльнарой и Султаном словно из-под земли появилось пять рослых лакеев в темно-вишневых ливреях.