Как будто на него не мог неожиданно напасть очень опасный человек.

— Да, — пробормотал он, сожалея о том, что мать оторвала его от дел, а ведь он только стал изучать важные отчеты, которые привез с собой Броуди, его секретарь, пришедший после визита поверенного.

Отчеты, в которых говорилось, что в одном из его поместий выявили хищения из средств арендных плат, которые собирал его нерадивый управляющий.

Графина нахмурила идеально ухоженные, тонкие брови и покачала головой.

— Ты никогда не умел врать, сынок. Особенно мне! — Сверкнув на него своими карими глазами, Доротея стянула перчатку и прижала ладонь к его лбу. — Слава Богу, у тебя нет температуры.

Ее беспокойство неожиданно тронуло Уильяма так сильно, что у него перехватило в горле. Впервые за долгое время он почувствовал, что не один. Ощутил чувство, которое нахлынуло на него в ночь ранения, когда Шарлотта… Боже, это действительно была она? Если это действительно была она, тогда она обладала странными способностями, потому что заставила его почувствовать, что он действительно не один во всем мире. Особенно, когда он подумал, что время пришло…

— Мама, я в порядке.

Она скептически посмотрела на него.

- Рассказывай немедленно, что с тобой стряслось. Тебя кто-то избил?

Ну, вот опять! Конечно, о чем еще могла подумать мать самого развратного человека в Англии, который стал полным разочарованием для всей своей семьи? И ведь стреляли в него по той же причине, о которой подумала мать. Только правда заключалась в том, что в него стрелял не оскорбленный муж. И хоть подозрительность матери задела его, Уильям впервые был благодарен своей никчемной репутации, потому что мог скрыть за ней то, чего ей не следовало знать. Никому.

— Я просто упал… Ночью, когда возвращался домой, было темно, я поскользнулся и… скатился с лестницы.

Доротея печально вздохнула.

— Сколько раз я просила тебя вернуться домой! — Она осторожно глянула на сына. — Ведь отца давно нет, и ты…

— Это исключено! — проскрежетал Уильям, ненавидя разговоры про отца. И хоть мать всегда поддерживала его в этом вопросе, она… она не знала всего, что произошло пять лет назад. Нет, вернее, уже одиннадцать, гневно подумал Уильям.

— Ну, будет тебе. — Опустив голову, Доротея принялась теребить материю лайковой перчатки. — Девочки очень скучают по тебе.

Сердце его наполнилось теплом, когда он подумал о сестрах. Единственные на его памяти люди женского пола, которые не шарахались от него и не ненавидели.

Нет, кажется, уже не единственные, когда внезапно перед глазами предстали тревожные, темно-серые глаза, полные предательской влаги.

Шарлотта… Господи, неужели это была она? Она не приснилась ему?

Он так отчаянно пытался вспомнить, что было с ним в ту ночь, что у него опять разболелась голова.

— Я непременно навещу их, как только встану с кровати.

Вздохнув, Доротея встала. И оглядела большую спальню, заваленную наспех брошенной одеждой.

Дом, который снимал Уильям уже много лет, походил на заброшенный особняк, в котором никто не обитал. И хоть всё внутри было обставлено дорогой мебелью, как и спальня, в которой стояла не только массивная, большая кровать, но и другая позолоченная мебель и мраморный камин, Уильям бывал здесь крайне редко.

— Позволь мне хотя бы прислать к тебе Томпсона. Он сможет стать отличным камердинером и позаботится о твоей одежде, потому что, смотрю, ты уже с этим совершенно не справляешься. — Она сокрушенно покачала головой. — Господи, Уилл, ты же граф, а не какой-то бродяга!

Уильям вздохнул и с тоской посмотрел на торчащие из-под подушки серые листы бумаг, к которым хотел вернуться. Ему нужно было написать важное письмо, которое он должен был отправить еще пару дней назад Роберту, мужу Лидии.

Сейчас у него не осталось больше сил спорить с матерью. Уильям отвернулся и устало опустил голову на подушку, ощущая тяжелую усталость.

— Хорошо, я подумаю об этом, а теперь… я хотел бы поспать.

Доротея какое-то время молча смотрела на него, подошла и укрыла его одеялом.

— Я пришлю к тебе Томпсона сегодня же вечером.

Уильям закрыл глаза.

— Хорошо…

Письма могли подождать, камердинер мог подождать, и отчеты могли подождать. Ему хотелось не только поспать…

Он услышал скрип половиц, затем звук закрывающейся двери и мог бы вздохнуть с облегчением и уснуть. И хоть он встал перед самым рассветом, едва стало светать, и провел долго времени за изучением отчетов, сейчас его волновало одно дело, но никак не связанное с этими отчетами.

С закрытыми глазами, спрятавшись от дневного яркого света, было легче соображать. Уильям расслабился, улегшись на здоровый бок, и стал восстанавливать хронологию событий той ночи.

Итак, что произошло?

Он должен был уйти с бала с маркизой Хартли, с этой очаровательной кокеткой, которая… Которая стала источником всех его бед. Уильям сразу это понял, когда только впервые увидел ее. Он дал слово, что позаботиться о ней, но к несчастью упустил ее. И не просто упустил. Его остановили.

Уильям поморщился, вспомнив вспыхнувшую боль в плече, когда пуля врезалась в него. Перед глазами потемнело так, что он потерял сознание и рухнул на землю. А вот потом… Какие-то обрывки. Сон? Мираж?

Как там оказалась Шарлотта, дочь виконта Уитлсфорда? Девушка, с которой дружила его сестра Лидия. По правде сказать в эту передрягу он попал благодаря Лидии и ее муженьку, но… Они не могли послать ему еще и Шарлотту.

В доме леди Кистон шел бал, все приглашенные должны были находиться там. Тогда… как Шарлотта могла оказаться рядом с ним? И она… Уильям точно помнил, как видел ее мокрые от слез глаза. Она подумала, что его убили? Печально известного развратника Англии. Разве миру не стало бы легче без него? Зачем ей плакать по этому незначительному поводу? По человеку, которого она не знала, вернее, почти не знала?..

Нет, она не оставила его там одного, как просил Уильям. Он точно помнил, как она подняла его. Или была не одна? Как такая хрупкая девушка смогла поднять его, когда он сам едва мог пошевелиться?

Черт, кажется он просто бредит! Только… не мог понять, почему в свои мысли впустил именно эту девушку. У него было столько женщин. Если он мечтал о ком-то, мог подумать хоть бы о своей последней пассии, с которой… черт, он ведь кажется подарил Розмари изумрудный браслет и отправил ее домой… и почти уже не помнил, как она выглядела, потому что это было почти… Когда? Кажется, еще в марте, когда он вернулся в Лондон и велел слугам открыть Холбрук-хаус для приезда родных.

Тогда зачем в самые мучительные минуты своей жизни он вообще решил думать о женщинах?

Черт, кажется, это был всего лишь сон, потому что Шарлотта не могла оказаться рядом с ним в тот момент. И тем более поднимать его одна. Да и куда бы она повела его?

Господи, как болит голова!

* * *

Наутро пятого дня, едва открыв глаза, Уильям был вынужден лицезреть три пары глаз, два карих и одни голубые, которые с беспокойством взирали на него.

— Силы небесные, только вас мне сейчас не хватало! — в ужасе прошептал он, пытаясь присесть.

К нему тут же бросилась Лидия и подложила ему под спину подушку. Тереза подошла к нему с другой, левой стороны, чтобы помочь ему присесть, и только Эстер осталась стоять у подножья кровати, встревожено наблюдая за ним.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Эстер таким тоненьким голосом, будто он уже умирал.

— Тебе что-нибудь принести? — спросила Тереза, выпрямившись.

— Может, воды или хочешь чаю? — закончила Лидия, присев возле него.

Уильям почувствовал, как у него на лбу выступает испарина.

— Мне ничего не нужно, — недовольно пробурчал он, обведя всех трёх девушек грозным взглядом. — Вы что тут делаете? Кто вас впустил?

Лидия лучезарно улыбнулась, сверкнув своими голубыми глазами, которые унаследовала от отца, и поправила светло-золотистые локоны.

— Мистер Томпсон, кто же еще? В твоем доме почти нет слуг. Как ты так живешь?

Уильям заскрежетал зубами.

— Предатель! Я впустил в свой дом данайца! (намекает на выражение из поэмы Вергилия «Энеида» — «Боюсь Данаев я и дары приносящих», из Троянского цикла, сказанного перед тем, как внести в Трою коня, оставленного ими в качестве подарка греками — прим. автора).

— Никакой он не данаец, брат, — улыбнулась Эстер, окинув веселым взглядом его спальню. — Насколько помнится, мама жаловалась, что тут негде пройти, но посмотри, как здесь теперь чисто! Твой камердинер отлично справляется со своей работой.

Хитрюга! Уильям испытал желание свернуть шею самой острой на язык сестре.

— Может, всё же принести тебе чай? — осторожно заметила Тереза, робко коснувшись его плеча.

Уильям с трудом поборол потребность зарычать.

— Господи! Я не больной какой-то! Хватит приставать ко мне! Вы можете вернуться домой! Со мной ничего не случилось.

Не спуская с него подозрительного взгляда, Лидия тихо велела:

— Девочки, сходите на кухню, где бы она ни была, и принести вашему старшему брату самый вкусный чай и что-нибудь поесть.

Обрадованные тем, что им выпала возможность помочь брату, Тереза и Эстер с радостью выпорхнули из спальни, обсуждая, кто чем будет заниматься.

— А теперь рассказывай, что с тобой случилось, — послышался тихий, но серьезный голос Лидии, которая уже не скрывала тревогу, отражавшуюся в ее голубых глазах. — Это все из-за леди Хартли?

Уильям нахмурился, заглянув ей в глаза.

— Ты знаешь?

Лидия вздохнула.

— Роберт ничего не скрывает от меня.

Уильям напрягся.

— Кстати, ты должна быть в деревне, разве нет?

— Мы с ним вернулись в город пару дней назад.