Летти разгладила юбки своего утреннего туалета из серой ткани.

— Я возвратилась домой рано утром, — сказала она. — Я предполагала, что мистер и миссис Годвин еще спят, но оказалось, что их постели на ночь не были разобраны и никто из слуг не видел их со вчерашнего вечера.

— Но они ведь вернулись сюда? — Джеймс вошел в дом, за ним Вон Тель, Летти и Селина.

— Повар утверждает, что первым приехал мистер Годвин и отправил дворецкого Миллера на кухню — ему захотелось освежиться. Миллер говорит, что он потребовал три бутылки рейнского вина для себя самого и своих гостей. Это все происходило до десяти часов вечера.

Нахмурившись, Джеймс шагнул мимо Летти и открыл дверь в салон. Комната была пуста. Пылинки лениво плавали в воздухе, из окон потоками вливался свет и падал на неприбранный стол. Да, здесь пили и ели…

— Гости? Какие гости? — Джеймс резко повернулся к Летти.

— Мистер Бертрам Летчуиз и его сын. Боюсь, что здесь что-то неладно. Я это чувствую, милорд.

— Называйте меня Джеймс, — сказал он с отсутствующим видом. — Мы теперь родственники, Летти.

— Хорошо… Джеймс. — Она указала на винные бокалы. — Летчуизы распивали вино, поджидая возвращения мистера Годвина из Блэкберна после свадьбы. По словам Миллера, они еще выпили с мистером Дариусом, а потом втроем покинули салон. Кони гостей по-прежнему в конюшне. Оттуда не выводили также и лошадей Годвинов.

— А что известно о миссис Годвин? — Горечь подступила к горлу Джеймса при воспоминании об этой презренной, озлобленной женщине.

— Очевидно, она отправила домой мужа одного. Мы не знаем причины, но один из кучеров из Блэкберна сказал, что довез ее до дому позднее. Вероятно, это произошло около одиннадцати.

— Надо осмотреть весь дом, — сказал Джеймс. — Может, нам повезло, и они просто сложили вещи и убрались отсюда?

— Нет, не думаю, — заявила Летти. — Вещи не тронуты, насколько я смогла в этом удостовериться. Фреда помогла та мне проверить, на месте ли их сундуки и другие пожитки.

— Что ж, давайте осмотрим весь дом заново.

Часом позже Джеймс убедился, что Годвинов в ломе нет, как нет и признаков чего-либо необычного. Правда, осмотр библиотеки он отложил на самый конец. Но вот они вошли и сюда.

Джеймс увидел три бокала, которые явно пускали в дело, и открытый графин с вином.

— Они были здесь. — Его глаза обежали каменные плиты пола. — Селина, пожалуйста, уходи отсюда вместе с Летти. Возвращайтесь в Блэкберн. Я скоро приеду, даю слово. — На шее Селины блеснула золотом цепочка. — На счастье оставь мне твой медальон.

Она открыла было рот, чтобы возразить, но ничего не сказала, расстегнула цепочку и, вложив медальон ему в руку, покинула библиотеку вместе с Летти. Джеймс выждал, пока затихли их шаги, и повернулся к Вон Телю:

— Готовься, мой друг. Это будет малоприятное занятие. Но сначала я открою тебе до конца то, что рассказал мне мой отец. — Он пересек комнату и опустился на колени. В выемке каменной плиты лежало старинное кольцо. — Видишь?

— О, неужели… Это же перстень вашего отца, тот, что он всегда носил на пальце.

— Так и есть — это в самом деле он — перстень и одновременно ключ.

Джеймс вставил плотнее в гнездо утолщенную головку перстня, следя, чтобы отверстия на перстне точно совпали с тремя небольшими каменными пирамидками в выемке на полу. Затем он повернул кольцо. Каменная плита бесшумно двинулась вниз и в сторону, открыв черную дыру тайника. Джеймс посмотрел на медальон, что был у него в левой руке, взял свечу, поданную Вон Телем, прислушался.

— Я ничего не слышу. А ты?

— Я тоже — ни звука.

Джеймс нагнулся над ямой, чтобы заглянуть поглубже, и прошептал:

— Годвины были здесь, уверен. Если они решились спуститься вниз, они могут — очень вероятно ждать в засаде. Оставайся наверху. Этот медальон… — Он продемонстрировал Вон Телю, как надо поворачивать на шарнирах центральную часть медальона, чтобы в результате получить еще один ключ. — С помощью второго ключа, как я полагаю, можно сдвинуть каменную плиту, открывая замок изнутри. Но если я не вернусь быстро, снова открой тайник перстнем.

Сказав это, Джеймс спустил ноги в темную яму. Не успел он нащупать вторую ступеньку, как Вон Тель втиснул в лаз большое мраморное изваяние собаки, чтобы заклинить секретный механизм. Джеймс продолжал медленно спускаться. Свеча отбрасывала колеблющиеся отсветы на стенки шахты из плотно прилаженных камней. Снизу тянуло холодом и отвратительным смрадом. Запах был ему знаком. Запах смерти. Он осмотрелся, перемещая свечу. На стенах виднелись потеки, они были темно-красного цвета… Кровь! Стены были перепачканы кровью! Закрыв глаза и пытаясь сдержать свою внутреннюю дрожь, Джеймс спустился вниз еще на ступеньку. Обутая в сапог нога наступила на что-то мягкое. Прикрывая ладонью пламя свечи, он посмотрел вниз…

Его взгляд уперся в открытые глаза Мери Годвин. Женщина была мертва. Его сапог придавил ее руку, но эта рука уже ранее получила повреждения и была покрыта запекшейся кровью, концы пальцев превратились в бесформенное месиво. Из окостеневших ладоней на пол высыпались драгоценные камни — изумруды, подобные зеленому пламени, бриллианты, сверкавшие, как отблески звезд…

Еле сдерживая желание немедленно бросить все и ринуться назад тем же путем, Джеймс заставил себя оглядеться. Вправо открывался ход, такой тесный, что войти в него можно было только боком. Именно перед этим ходом лежало тело Мери Годвин, чуть прикрытое изодранным платьем. А за ней в какой-то чудовищной пародии на тесные братские объятия громоздились друг на друге тела Дариуса Годвина, отца и сына Летчуизов. На телах и вокруг них были рассыпаны сокровища. Драгоценных камней было так много, что это поразило даже видавшего виды Джеймса. Он отвернулся и начал медленно карабкаться наверх, пока сильные руки Вон Теля не подхватили его.

— Джеймс, что с вами? Бог мой, да вы бледны как смерть!

— Нет, нет! — Он махнул рукой. — Меня тошнит, вот и все. Они все там, под полом. И все мертвы.

Вон Тель заглянул в тайник:

— Как это произошло?

— Леди из моего семейства сумели надежно припрятать свои сокровища. Помещение под полом устроено весьма хитроумно. Годвины и Летчуизы проникли туда и нашли драгоценности, которыми в течение многих поколений владело мое семейство. Но тайник не выпустил их обратно. — Он содрогнулся, припомнив окровавленные пальцы Мери Годвин. — Ловушка захлопнулась, а у них не было способа изнутри открыть люк.

— Потому что у них не было с собой того медальона?

— Вот именно. — Джеймс устало покачал головой. — Они нашли то, что искали двадцать лет. И это их погубило.

Эпилог

У подножия холма расположилась деревня Литтл-Паддл. Крытые соломой дома теснились вокруг церкви, построенной еще в эпоху норманнов. Эта картина никогда не оставляла Селину равнодушной.

— Прилягте рядом со мной, миледи!

Она улыбнулась, глядя сверху вниз на Джеймса. Он развалился на пледе, прихваченном с собой на пикник. Обутые в сапожки ноги одна на другой, руки заложены за голову, в зубах травинка. Беспечный, спокойный, счастливый человек… Наконец она отозвалась:

— Предложение очень заманчивое. Но посмотри, какая кругом красота! Отсюда можно увидеть весь свет.

— М-м… — Он скосил глаза в ее сторону. — Опиши мне весь этот белый свет, что расстилается перед твоими глазами. Устрой для меня развлечение. — Он снял куртку. В белоснежной рубашке с длинными рукавами он смотрелся еще лучше.

— Очень хорошо. — Она предпочла бы любоваться самим Джеймсом, чем панорамой, но раз он хочет… — Итак, сразу под нами мы видим восхитительную деревню, именуемую Литтл-Паддл, с ее теперь знаменитой церковью.

— И чем же этот храм знаменит?

— О, вы не знаете, сэр? Именно здесь всего месяц назад обвенчался граф Иглтон с Селиной Годвин.

— Да, это действительно достопримечательность. Что еще ты видишь?

— Западнее стоит замок Блэкберн, в данный момент — резиденция графа и графини, а к югу открывается отличный вид на Ла-Манш. Сегодня пролив выглядит, как узенькая серая полоска под небом английского лета. Небо окрашено в голубые и сиреневые тона, и, конечно, по нему плавают мелкие барашки облаков.

— Разумеется, куда же им деваться…

— К востоку глаза могут отыскать красивый старинный особняк в стиле эпохи короля Иакова, где вскоре устроятся Иглтоны. — Она закусила губу и тронула медальон на груди. До сих пор она не могла поверить, что там, в Найтхеде, погибли чета Годвинов и Летчуизы. — За те месяцы, что минули с весны, столько всего произошло, Джеймс!

— Селина, лишь с этой весны началась моя настоящая жизнь.

Она закрыла глаза и глубоко втянула в себя воздух, насыщенный ароматом цветущего шиповника и иссушенных солнцем трав. Гудели пчелы, разыскивая медовый нектар. Мирная картина…

— Погоня за богатством — это как болезнь, Джеймс. Они умерли, стремясь завладеть драгоценностями Сейнсбери. Мама Годвин… Она ведь держала в руках медальон, сама надела мне его на шею. С его помощью она открыла бы люк изнутри. Их пальцы были изуродованы, когда они тщетно пытались раздвинуть руками камни. А затем воздуха не осталось, дышать стало нечем…

Она не видела своими глазами ужасную груду тел, что предстала перед глазами Джеймса. Но ее воображение многое угадало верно.

— Попытайся выбросить все это из головы, — сказал он. Если уж вспоминать, то лишь одно: именно из-за их алчности мы встретились и соединили наши судьбы. Что касается меня, то я считаю, никогда на свете не было другой женщины, которая больше тебя заслужила бы честь носить эти драгоценности. Могу я тешить себя надеждой, что однажды ты наденешь ради меня эти бесценные украшения?