Она ужасно нервничает, ей необходимо восстановить свое самообладание, поэтому она выталкивает все мысли из головы, насмешливо-язвительно изогнув губы. Ей необходимо сосредоточиться на ужасном предстоящем деле. Но эти глаза, бросающие вызов, не исчезают, а продолжают наблюдать за ней.

Она вспоминает тонкое, печальное лицо своей матери, и вдруг глаза незнакомца волшебным образом испаряются. Она выпрямляет спину, подготавливая себя.

Она не потерпит неудачу.

Руперт, встретившись с тем, ради кого он выходил, покачиваясь, возвращается обратно к ней и, когда их глаза соединяются, она вспыхивает ослепительной улыбкой. Она точно не имеет права потерпеть неудачу. Он отвечает ей свой триумфальной улыбкой, подходит и быстро чмокает, прежде чем тяжело опускается в свое кресло. Она с трудом сдерживается, чтобы не вытереть рот ладонью.

Руперт, кажется несколько изменившимся, экспансивным, почти веселым.

— Это одна сделка, которая разрешилась в последний момент. Это почти тоже самое, как если бы небеса решили, что я заслуживаю тебя.

Он произносит это так, что заставляет вздрогнуть ее от ужаса.

— Мне повезло, — отвечает она мягко, удивляясь сама себе. При этом внутренне уговаривая, что это всего лишь определенная роль, которую ей следует сыграть. Одна из тех, в которых она может скрыться из виду и опять возникнуть в целости и сохранности, но на самом деле, она знает, что это ни так.

Будут негативные последствия и наказание.

Он мерзко улыбается. Он знает, что она не испытывает иллюзий на его счет, но это и есть часть, придающая остроту ощущениям. Забирать то, что не хочется отдавать.

— Ну, тогда, не прикидывайся скромницей, давай, скажи мне. Сколько я должен заплатить тебе?

Лана делает глубокий вдох. Этот огромный самец может только бодаться рогами.

— Пятьдесят тысяч фунтов.

Его грязные светлые брови взлетели вверх.

— Не слишком ли дорого, — послышалось что-то враждебное в его голосе. — И что я получу за свои деньги?

Они оба вздрогнули, когда их разговор прервал глубокий, отрывистый голос.

— Руперт.

— Мистер Баррингтон, — Руперт с трудом дышал, и буквально взлетел со своего места. — Какое неожиданное удовольствие, — раболепно промурлыкал он. Лана опустила голову от стыда. Это был тот незнакомец. Он слышал, как она сама себя продавала.

— Я не верю, я хотел бы, чтобы ты представил мне свою спутницу.

— Блейк Лоу Баррингтон, Лана Блум, Лана Блум, Блэйк Лоу Баррингтон.

Она поднимает глаза вверх, еще выше — он определенно был более шести футов, возможно, даже шесть и два — и встречается с его неистовыми пристальными серыми глазами.

Эти глаза — самые завораживающие, с которыми она когда-либо сталкивалась. Она пытается найти в них брезгливость, но они завуалированы, непроницаемыми глубинами тайн. Она чувствует мелкий озноб, проходящий по ее телу, и какие-то ощущения от его присутствия, о которых она даже не догадывается. У нее появляется мысль, что возможно в какой-то мере он представляет опасность для нее, которую она до конца еще не в состоянии понять.

— Привет, Лана.

— Привет, — отвечает она. Ее голос звучит слишком тихо. Как у ребенка, которому было сказано, поприветствовать взрослых. Возможно, все-таки он не услышал, что она продала саму себя.

Он протягивает свою руку, и после заметных колебаний, она кладет свою. Его руки большие и теплые, и его захват крепкий и безопасный, но она поспешно выхватывает свою руку, словно обжегшись.

Он переводит свой взгляд на Руперта.

— Сегодня вечером будет вечеринка у Лорда Джеки, — эти темные, окаймленные густыми ресницами глаза, вернулись к ней. Непроницаемые, как всегда. — Не хотели бы вы прийти, в качестве моих гостей? — его голос звучит в интригующем сочетании мягкости бархата и хрипотцы. Как будто он обращается непосредственно только к ней. Этот голос вызывает приятную дрожь, пробежавшуюся по всему ее позвоночнику. Незнакомые ощущения приводят ее в замешательство, она пытается не встречаться с ним глазами, и переводит взгляд на Руперта.

Брови Руперта взлетели так, что, почти достигли, его волос.

— У Лорда Джеки? — повторяет он, с нескрываемым восторгом на лице.

Он, похож на человека, который нашел бутылку редкого вина в своем скромном погребе. — Это потрясающе мило с вашей стороны, мистер Баррингтон. Потрясающе. Конечно, мы с удовольствием, — он быстро соглашается за них двоих.

— Хорошо. Я сообщу ваши имена при входе. Увидимся там, — он кивает Лане, и она отмечает, что, по-видимому, он одержим чистоплотностью и контролем. В жизни этого мужчины нет места для бардака. У него для всего есть место и все на своем месте. Затем он удаляется. Руперт и она смотрят ему вслед. Его походка говорит, что он в высшей степени самоуверенный человек.

Руперт поворачивается к ней лицом, и его выражение говорит ей, что у нее появились шансы в результате этих слов.

— Ну и ну, — произносит он, растягивая слова. — Ты должно быть мой талисман.

— Почему?

— Во-первых, я заключил сделку, которой добивался последние год-полтора, потом великий человек не только соизволил со мной поговорить, но пригласил меня на вечеринку, проводимую сливками высшего общества.

— Кто он?

— Он, моя дорогая, новое поколение, пожалуй, самой богатейшей семьи в мире.

— Баррингтон, — шокировано шепчет Лана.

— Он даже пахнет старыми деньгами, создает новые, и является самым влиятельным человеком, не так ли? — спрашивает Руперт, и громко ржет собственной шутке. От Руперта исходит запах, натертой лимонной цедры. Цитрусовый аромат напомнил ей «Фейри», жидкость для мытья посуды.

Появляется официант, интересуясь, чтобы они хотели выпить.

— Мы будем пить ваше самое лучшее шампанское, — рокочет Руперт, и подмигивает Лане. — Мы празднуем.

Бутылка в ведерке со льдом с помпезностью прибывает. Единственный раз, когда она раньше пила шампанское, был с Билли, когда они нарядились и преподнесли себя, как невесту и подружку невесты в Ритце, и Лана разыгрывала это, чтобы получить сорок тысяч фунтов в их карманы, путем разрезания свадебного торта. Они осушили половину бутылки шампанского и целый поднос с канапе, и бродили по различным значимым комнатам. Впоследствии, Билли красиво их поблагодарила и сказала, что им пора уединиться. Как они смеялись, возвращаясь обратно на автобусе.

Лана наблюдает, как официант мастерски извлекает пробку. Он открывает бутылку с тихим шипением. Другой официант в черной жилетке быстро предлагает специальное обслуживание на этот вечер и спрашивает их, не готовы ли они заказать.

Руперт смотрит на нее.

— Говядина на кости здесь очень хороша.

— Я думаю, я просто закажу все, что и ты.

— Я реально предпочитаю стейк Тар-Тар.

— Тогда я буду то же самое.

Он смотрит на официанта.

— Дюжину устриц для начала, стейк Тар-Тар и гарнир из овощей и картофельного пюре.

— На самом деле, я не очень голодна. Мне не нужно устриц, — быстро говорит она.

Когда официант уходит, он поднимает бокал.

— За нас.

— За нас, — повторяет она тихо. Шампанское не лезет в горло.

Она делает маленький глоток и не чувствует вкуса. Она ставит бокал на стол и смотрит на свои руки.

— У тебя очень красивая кожа. Это было первое, что я заметил. И это... отличительная черта легко достается тебе?

— Да, — признается она с опаской.

— Я знал, — с гордостью сообщает он, потянув носом. — Я знаток кожи. Я люблю пробовать ее на вкус и на ощупь. Я даже могу представить твой вкус. Вина. — Его глаза наблюдают за ней поверх ободка его бокала. Она делает все возможное, чтобы не замечать перхоть, которая обильно покрывает плечи его костюма в тонкую полоску, но при последнем замечании, он вскидывает голову, и шквал белых пылинок летит с его головы и приземляется на девственно чистую скатерть. Ее глаза беспомощно следят за их движением. Она поднимает взгляд и встречается с его отвлеченным взглядом.

— Что я получу за свои деньги?

Лана моргает. Это все неправильно. Она не должна быть здесь. В этом платье и туфлях, сидя перед этой пошлой, дающей деньги, мразью, спрятавшегося за ручной работы рубашкой с золотыми запонками и богатого, принадлежащего к высшему классу. Этот мужчина деградирует и оскорбляет ее, хотя бы просто своим взглядом. Она страстно желает очутиться где-нибудь еще. Но она здесь. Все ее кредитные карточки подчищены до гроша. Два банка бестактно отказали ей.

И ей больше ничего не остается, как быть здесь, в этом платье и этих распутных туфлях... ее желудок скручивается в узел, но она улыбается, надеясь, что это соблазнит его.

— Что бы вы хотели за ваши деньги?

— Забудь, что я хочу на данный момент. Что ты продаешь? — его глаза вдруг стали жесткими.

— Себя, я думаю.

Он фыркает с безжалостным смехом.

— Ты необыкновенно красивая девушка, но, честно говоря, я могу получить за твою цену пять супермоделей первого класса. Что заставляет тебя думать, что ты стоишь таких денег?

— Я — девственница.

Он перестает смеяться. Подозрительным взглядом светятся его бледно-голубые глаза.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать, — Ну, ей будет через два месяца.

Он хмурится.

— И ты утверждаешь, что все еще девственница?

— Да.

— Сохраняла себя для кого-то особенного, не так ли? — его тон раздражает.

— А это имеет значение? — ее ногти впиваются в кожу, когда она сжимает кулак.