Но все это не имело бы никакого значения, если бы Вудхаус не был выдвинут на пост президента. Он выиграл среди кандидатов на первичном голосовании в Нью-Гэмпшире и еще нескольких других Восточных Штатах. Первичная гонка кандидатов в Висконсине была не за горами, и вся наша кампания была сосредоточена на ней.

Я запланировала голосование в университете на тот же день, когда открылось досрочное голосование. Сначала была двадцати четырехчасовая танцевальная вечеринка в бальном зале студенческого клуба. Она должна была закончиться следующим утром, все студенты сразу же отправятся на избирательный участок, организованный в кампусе.

Пятнадцать часов спустя, в полночь, я едва удерживала глаза открытыми. Студенты сами все подготовили. Я уговорила ассоциацию студенческих вечеринок провести это мероприятие, чтобы мы могли потом устроить в кампусе голосование. Время этой вечеринки и предвыборной кампании измотали меня полностью, и провести всю ночь на ногах было похоже для меня на кошмар, о котором даже не подумала, когда предлагала устроить это мероприятие.

— Похоже, тебе это не помешает, — сказал мне Сэм.

Я в отчаянии потянулась за кофе.

— Ты просто мой спасатель.

Он рассмеялся.

— Я не хочу, чтобы ты потеряла сознание. Сон — наш величайший союзник. Отказаться от него на одну ночь — не самая лучшая идея.

Я сделала большой глоток дымящегося горячего черного кофе.

— На самом деле ты прав. Но я здесь. Надеюсь, смогу продержаться до утра.

— Еще осталось больше семи часов, а ты выглядишь как зомби. Может тебе, стоит несколько часов поспать, пока твои добровольцы будут со всем этим управляться.

— Не требуй от меня невозможного, — сказала я с усмешкой.

— Просто беспокоюсь о тебе.

Я махнула рукой.

— Знаю. Но это мое первое большое событие. Мне некомфортно уходить отсюда даже на несколько часов.

— Я боялся, что ты так и скажешь, — ответил он, проводя рукой по своим темным волосам. Мои глаза с живым интересом следили за его движением. — Я собираюсь остаться здесь с тобой.

— Что? — Спросила я со смехом. — Не говори глупостей. Тебе нужно поспать.

— Ты думаешь, я позволю тебе проголосовать раньше меня?

Я закатила глаза.

— Все равно голоса считаются одинаково, неважно раньше или позже.

Он шагнул вперед, ближе, совсем близко. Мой пульс участился. Он был так близко и в то же время так далеко. С той первой ночи мы целовались еще несколько раз, но так ни к чему и не пришли. Не двинулись дальше и не отстранились. Но сейчас его желание остаться было похоже на еще один шаг вперед. Непостижимый для нас шаг.

Его мизинец медленно скользнул вокруг моего. Небольшое, простое движение, и все же электричество пронзило все тело. Вздрогнуло, будто он разбудил меня.

Мы так и стояли, не знаю, сколько времени, наблюдая, как сгущается ночь. Все студенты университета танцевали вместе какой-то танец, который они планировали танцевать по пути на избирательные участки. Мы даже присоединились к некоторым из них, чтобы не заснуть.

Потом взяли гамбургеры из нашей любимой закусочной, которую я убедила поучаствовать в этом мероприятие, выставив свои вкусные гамбургеры. Через несколько часов мы с Сэмом опустились на пол бального зала и принялись за нашу любимую еду.

— Ларк, — сказал Сэм, когда наконец закончил со своим гамбургером.

Я проглотила последний кусочек гамбургера и отложила обертку. Закончив жевать, спросила:

— Что?

— Ты ведь не против, что я нахожусь здесь?

Мои щеки вспыхнули.

— Не против? Я... я хочу, чтобы ты находился здесь.

Он кивнул.

— Хорошо. Я не хочу перегибать палку. Я знаю, что мы коллеги…

Я положила свою руку на его.

— Ты не перегибаешь палку.

Во всяком случае, Сэм делал какие-то движения вперед в наших отношениях медленно. Так медленно. Я не привыкла к таким парням как Сэм. Южные джентльмены были совсем другими, они не хотели торопиться и не боялись переступить черту. Они были теми парнями, которые хотели от меня чего-то большего, чем просто секс. Мы кружили вокруг друг друга в течение нескольких недель, не делая больше ничего, только целовались. Подумать только, он считал, что с его стороны может показаться это перегибанием палки, мне и в голову такого не приходило.

— Я просто... ты мне очень нравишься, — признался он.

На моем лице появилась улыбка.

— Ты мне тоже очень нравишься.

Я наклонилась вперед, захватывая его губы своими. Они было мягкими. Никакой спешки, к которой я привыкла с парнями из Верхнего Ист-Сайда. Поцелуй был таким к месту, словно он делал еще один стежок к тому, что и так назревало между нами. Правильно все, расставляя по местам.

Он застонал мне в губы и отстранился.

— Очень трудно сдерживаться, не выкрадывая тебя от сюда.

Я усмехнулась, снова привлекая его к себе.

— А кто сказал, что я этого не хочу?

Он поцеловал меня еще раз.

— Ты слишком особенная для этого, — сказал он мне в губы. — Не торопись, Ларк. И я не хочу нас торопить.

— Нас, — выдохнула я это слово, как спасательный круг.

— Ты ведь моя, верно? — спросил он.

Я сглотнула и кивнула, встретившись взглядом с его глубокими темными глазами.

— Твоя.

— Хорошо. — Он заправил прядь рыжих волос мне за ухо. — Мне кажется, что я ждал тебя целую вечность.

— Ты меня ждал? — Прошептала я в благоговейном страхе. Никто никогда не говорил мне таких слов.

От его улыбки сбоку у глаз появились морщинки. Это была самая искренняя улыбка, которую я когда-либо видела в своей жизни. Сэм был уникальным в своем роде.

— Я рад, что ожидание закончилось.


2


— За губернатора Вудхаус! Победителя в предварительных выборах в Висконсине и предполагаемого победителя президентских предварительных выборов! — Воскликнула Мойра, высоко подняв кружку с пивом.

Мы все подняли бокалы, чтобы чокнуться с ней, праздную нашу победу. Первичное голосование было изнурительным, но теперь, когда оно было позади, будущее выглядело еще более светлым. Всегда имелся шанс, что Вудхауса не выдвинут, не проголосует нужно количество человек, и тогда нам всем придется закрыть свою лавочку и перейти к другому кандидату. Или, что более вероятно, в моем случае, вернуться домой.

— Боже, как я люблю это место, — сказал Сэм, когда перед нами поставили блюдо с жареной картошкой.

В настоящее время мы находились в нашем любимом баре в городе в первую очередь потому, что здесь в баре подавали еду в нерабочее время. Не самое лучшее место для еды в городе, но пиво здесь тоже подавали. Итак, беспроигрышный вариант.

Я потянулась за картошкой, макая ее в кетчуп, поморщившись, когда Мойра потянулась к горчице.

— Не понимаю, как ты можешь ее есть.

— А я не понимаю, как у тебя может быть аллергия на клубнику. Ты знаешь, какая она вкусная? — Спросила Мойра.

Я отрицательно покачала головой.

— Как будто у меня есть выбор, что я сама себе могу выбирать аллергию.

— Это ты хочешь, чтобы мы так думали, — пожала плечами Мойра.

— Говорит мне женщина, у которой аллергии больше, чем у всех, кого я знаю.

— Но да, у меня аллергия на траву, деревья, кроликов и вообще на большую часть природы. Но нет на замечательные, вкусные продукты, вроде клубники.

— У тебя такой интересный взгляд на эту проблему, — произнес Сэм.

— Эй, — заявила Мойра, указывая на него. — Мне не нужен чей-то бойфренд, который подтрунивает надо мной.

Румянец поднялся по моей шее и залил щеки. Я все еще не привыкла к этому слову из чьих-либо уст. Сэм был моим парнем. И я была его девушкой. Это казалось сюрреалистичным и абсолютно идеальным. Неудивительно, что до этого у меня никогда не было серьезных отношений с парнями. Просто много-много случайных свиданий.

Сэм запихнул в рот еще одну картошку.

— Не сердись на нас из-за того, что ты тоскуешь по Тоби.

— Ого! — Сказала Мойра, поднимая руки. — Я не тоскую по Тоби.

Я фыркнула и засмеялась.

— Именно, тоскуешь.

— Нет, это просто возмутительно.

— Мы все это знаем, Мойра, — сказал Сэм, пожимая плечами.

Мойра возмущенно посмотрела на него.

— Я не тоскую. Я могу заполучить любого, кого захочу. И я хочу, чтобы вы знали, что я оставила бывшего дома, тоскующего по мне. Может снова повстречаюсь с ним, когда вернусь домой.

Сэм рассмеялся.

— Это ты хочешь, чтобы мы так думали.

Мойра встала со своего места и закатила глаза.

— Я пойду к другому столику, где меня ценят.

Я потянулась к руке Мойры.

— Да ладно тебе. Не обижайся, — она подмигнула мне, хихикнув, а затем побрела к другому столику членов нашей предвыборной кампании.

— Иногда она такая обидчивая, — сказал Сэм.

— Ее зовут Мойра. Я люблю ее.

Он кивнул.

— Она самая лучшая. — Он доел картошку и нырнул в корзину с крылышками. — А как же ты?

— А что я? — Спросила я, потянувшись тоже за крылышками и соусом барбекю.

— Тебя кто-нибудь ждет в Нью-Йорке?

— О, — сказала я, прикусив губу. — Нет. У меня никого нет.

— Неужели? Никаких бывших?

Я пожала плечами.

— Я имею в виду, что встречалась с парнями, но ничего серьезного.

Сэм посмотрел на меня так, словно хотел, чтобы я продолжила. Он ел крылышко и терпеливо ждал, что я еще добавлю. Что было... черт. Ладно, мне придется сказать больше. Но что я могла сказать, чтобы не выдать себя?

— Мои родители в некотором роде любят все контролировать, — сказала я ему ровным голосом. — Странно контролировать некоторые вещи... например, мою карьеру. А также, почему-то, очень легкомысленно относятся при этом к большинству других вещей. Им все равно, с кем я встречаюсь и чем занимаюсь, пока иду правильным путем.

— С одной стороны, похоже, что они предоставляют тебе полную свободу, с другой стороны, вроде бы загоняют тебя в определенные рамки.