С этими словами Ричард встал и решительно зашагал к телефону.

— Ч-что вы д-делаете? — запинаясь прошептала Пенни.

— Звоню Джону Миллеру. А вы, юная леди, будьте любезны сидеть здесь, иначе я буду вынужден привязать вас к креслу!

Джон приехал через полтора часа, и за это время у Пенни была возможность обо всем хорошенько подумать. Ричард не оставлял ее без присмотра, видимо опасаясь побега. Он повел ее на корт, где представил ее своей жене — Ненси, а ей — двух своих сыновей — Аллана и Криса. Все они показались Пенни очень дружелюбными. Наперебой стали расспрашивать об Австралии… Но Пенни не хотелось мешать их уик-энду. Она долго уговаривала их вернуться к игре, и наконец они уступили. А Пенни устроилась на краю корта под тентом и стала наблюдать за их слаженными действиями. Но игра не увлекала ее. Она даже не могла уследить за сменой подач — так была забита другими проблемами ее бедная головка.

Неуемный гнев, заставивший ее молнией ринуться прочь из Уотерфорд-холла и помчаться домой к Лэнни с просьбой подвезти до Чарлстона, уже утих, и на место ему все больше и больше приходили сомнения. Да, она понимала, что Ричард Эллиот был отнюдь не в восторге от своего брата, как многие другие. Но что именно означают его намеки — она понять не могла. А то, что они все же были сделаны, заставляло ее ощущать некоторую неловкость. Все ли было правдой в версии Лилли Макгрегор? Или было нечто такое, о котором старуха могла и не знать? Или умолчать о чем-то? И есть ли хотя бы доля правды в ее словах о том, что Джон Миллер провел ее отца?

Пенни раз за разом перебирала в памяти все известное ей о Джоне, как бы взвешивая его положительные и отрицательные качества. Но это ей давалось безумно тяжело. Вместо холодного и трезвого анализа разум ее, как кадры в кинофильме, воскрешали сцены из их совместной жизни. И она как бы переживала все заново. Джон улыбается… Джон по берегу реки несет ее на плече… Джон укладывает ее в постель при трепетном свете ночника… Джон, промокший насквозь, с блестящим, диким взглядом, возвратился домой в разгар урагана… Джон участвует в ликвидации последствий бури и бросает вызов всему этому хаосу и разрушениям… «Я люблю его, — еще раз осознала Пенни жестокую истину. — Он может быть высокомерным, надменным, скрытным, но я люблю его. И что бы он там ни натворил, это не заставит меня уехать отсюда. Более того, как только он придет, я скажу ему об этом…»

Принятое решение помогло ей хотя бы на время обрести душевное спокойствие. Но когда наконец по дому разнесся мелодичный звон колокольчика, все опасения Пенни вспыхнули с новой силой и она оказалась во власти мрачных предчувствий. «Джон — гордец, — тревожно думала она, — а я незаслуженно оскорбила его. И даже если я буду просить прощения, сможет ли он забыть все? Удастся ли залечить эту рану?» — Нервничая, она устремила взгляд на Ричарда Эллиота, как бы прося его о поддержке. Похоже, он понял ее состояние.

— Иди в кабинет и жди, — распорядился он. — Я пришлю Джона туда. Пробил час для вас обоих разобраться во всем.

Пять минут спустя дверь кабинета медленно отворилась и на пороге молча возник Джон. Пенни бессознательно сжала кулаки. Таким знакомым показалось пугающее выражение его лица — она часто видела его в первые недели знакомства, во время стычек из-за Мерривилля. Мрачный, яростный, надменный. Даже в жесте, которым он прикрыл за собой дверь, сквозил плохо сдерживаемый гнев.

— Ну? — без всяких предисловий холодно произнес он. — Ричард думает, что настало время тебе узнать правду. Но уверена ли ты, что хочешь ее знать?

Пенни спокойно выдержала его взгляд. Она ожидала, что эта их встреча взволнует или расстроит ее. Но вместо этого она лишь почувствовала сильнейшее желание все расставить на свои места.

И как можно скорее. Пенни подошла к Джону и взяла его за руки.

— Да, — тихо сказала она. — Но перед тем как ты мне все расскажешь, Джон, я тоже хочу тебе кое-что сказать. Я тут размышляла о случившемся и хочу, чтобы ты меня правильно понял. Как ни тяжело мне признать свою вину, я действительно очень сожалею, что я не доверяла тебе. Мне не следовало бы верить сплетням, когда мое собственное сердце должно было подсказать совсем другое. Теперь я думаю, что ты не смог бы совершить бесчестный поступок, даже если бы очень захотел.

Какое-то время лицо Джона все еще сохраняло враждебное, холодное выражение, но постепенно оно стало как бы оттаивать. Его нахмуренные брови разгладились, зло прищуренные глаза расширились, и всепрощающая улыбка расцветила его мрачную физиономию.

— Знаешь, у меня тоже есть желание кое-что сказать тебе, мисс Пенни, глухо произнес он. — Ты, конечно, упрямая своенравная девчонка и взрываешься по каждому поводу, как новогодняя хлопушка, но ты — чертовски хороший знаток человеческой души!

Притянув Пенни к себе своими сильными загорелыми руками, он властно обнял ее. Затем поцеловал, и поцелуй этот возродил надежду в сердце девушки. Пенни прижалась к его мощному телу и полностью расслабилась, ощущая как все ее естество понемногу наполняется глубокой и спокойной радостью. Она чувствовала тепло его губ на своих губах, жадно вдыхала терпкий запах одеколона, вслушивалась в глухое биение его сердца. Долго-долго она стояла так, растворяясь в его объятиях, а ее губы непроизвольно продолжали тянуться к нему. Наконец, глухо вздохнув, она выскользнула из его могучих рук.

— А теперь можешь говорить все, что считаешь нужным, — твердо сказала она.

— Черт побери твоего отца, — простонал Джон. — Он не стоит того, чтобы говорить о нем.

— Я уже догадалась об этом, — кисло заметила Пенни. — Но, думаю, я должна знать правду.

— Ты уверена? — их разговор начал напоминать утреннюю, столь печально закончившуюся беседу.

— Да.

Джон принялся расхаживать по комнате и наконец остановился против нее.

— Хорошо, Пенни, — начал он. — Я буду говорить без обиняков. Да, Уильям Эллиот был красивым, обаятельным и приятным человеком. Все именно так, как тебе о нем рассказывали. Но одновременно он был отъявленным мошенником, игроком и пьяницей. Он промотал все свое состояние, спустил все деньги, которые твоя бабушка отложила, чтобы отправить Ричарда учиться в колледж… Его судили за мошенничество в трех штатах. Этого хватит, или продолжать?

Пенни с ужасом во все глаза уставилась на него. Она только приготовилась сказать «я не верю ни одному твоему слову», но так и не смогла ничего вымолвить. Ибо сердцем она чувствовала, что Джон говорит только правду.

— Все сходится, — ошеломленно прошептала она. — Ничего удивительного, что ты повел себя так странно, когда я сказала, что я — дочь Уильямса Эллиота! Мошенник… Пьяница… Три судимости?

Голос ее срывался, и Джон вынужден был снова обнять ее, чтобы предотвратить истерику. Крепко взяв Пенни за плечи, он подвел ее к дивану.

— Любимая, — сказал он, усаживая ее на диван и становясь на колени рядом. — Я так хотел избавить тебя от всего этого. Вот почему и молчал.

— Ты хочешь сказать, что лгал, чтобы оградить меня от этой грязи? спросила Пенни. Голос ее предательски дрожал, и ей пришлось крепко стиснуть зубы, чтобы не разрыдаться.

— Да, — с трудом выдавил из себя Джон. — Знаешь, дорогая, мне было тебя так жаль, и я просто никак не мог решиться тебя разочаровать. Каждый раз, когда ты говорила о своем отце, твое лицо озарялось радостной улыбкой. Да, Билл Эллиот дал тебе немного, но по крайней мере, он оставил тебе иллюзию. Мне не хотелось быть тем человеком, который разрушит твои мечты.

Некоторое время, борясь с подступающими слезами, Пенни молчала.

— Но он оставил мне Мерривилль, — наконец выдавила из себя она. — И немного денег в придачу. Должно быть, он помнил обо мне.

Джон поднялся с колен и устремил на нее суровый взгляд.

— Пенни, отец даже этого тебе не оставлял, — жестко сказал он. — Ладно, если уж правду — то до конца. Знай, что Мерривилль принадлежал твоей бабушке. А она по завещанию оставила все Уильяму. Если бы он остался жив, то, можешь быть спокойна, спустил бы и это… А получилось так, что они оба погибли в огне. И даже это, вероятно, произошло по его вине. Пожарные полагали, что он пьяный заснул с сигаретой в руке, и от этого и вспыхнул пожар. Но что еще хуже — он не позаботился оставить хоть какое-нибудь завещание. И ты унаследовала его имущество просто потому, что ты — его единственный ребенок. А вовсе не из-за того, что он заботился о тебе.

— А как же стало известно, что я существую на свете, если он даже не оставил завещания? — подавленно спросила она.

— Думаю, однажды он признался Ричарду, что оставил в Австралии беременную жену, — пожимая плечами ответил Джон. — А уж тот настоял, чтобы поверенный Ричарда попытался разыскать тебя, хотя сам не хотел иметь с тобой ничего общего. Возможно, он полагал, что ты унаследовала пороки своего отца. Сейчас, после знакомства с тобой, полагаю, его мнение изменилось.

Какое-то время Пенни молчала, пытаясь унять нервную дрожь.

— Понятно, — выдохнула она наконец. — А что там произошло при продаже Уотерфорд-холла? Думаю, и в этом случае отец повел себя не лучшим образом?

— Дорогая, нет нужды… — поморщившись, как от зубной боли, начал Джон.

— Нет, есть! — яростно прервала его Пенни. — Слышать все это — просто ужасно, Джон, и меня просто тошнит от всей этой грязи, но я должна знать правду. Что же произошло на самом деле?

Джон долго всматривался ей в лицо и наконец согласно кивнул.

— Твой отец только занимал у меня, — начал он свои объяснения. — И никогда ничего не возвращал. А однажды ко мне пришла твоя бабушка, умоляя купить Уотерфорд-холл. Она рассказала мне весьма гнусную историю. Твой отец растратил деньги какой-то фирмы в Вирджинии и, если бы он в короткий срок не вернул их, ему опять грозила бы тюрьма. И единственный способ выпутаться — продать плантации. Но он никак на это не соглашался. Тогда бабушка настояла, чтобы я потребовал выкупа закладных, тем самым вынудив Билла продать поместье. Ричард тоже согласился, что это — лучший вариант. Тогда я честно выплатил твоему отцу причитающиеся ему суммы, но он всем и всегда рассказывал эту историю совсем по-другому…