В открытые ворота въехал внушительных размеров отряд. Малколм инстинктивно заслонил собой Лилиас, но почти сразу расслабился, узнав человека, возглавлявшего отряд.

– Дядя Джеймс! – взвизгнула девочка и со всех ног побежала навстречу воинам.

Малколм лишь ухмыльнулся, наблюдая, как младший брат спешился, схватил Лилиас, подбросил ее высоко в воздух, после чего крепко обнял и прижал к груди. Сам Малколм пошел вслед за дочерью неторопливо, с чувством собственного достоинства, но, не удержавшись, хихикнул, увидев, как его брат морщит нос, явно стараясь понять, откуда исходит отвратительный запах.

Джеймс быстро сообразил, что источником запаха является Лилиас, но, следует отдать ему должное, продолжал ее обнимать. Девочка радостно повизгивала, обхватив его руками за шею.

В конце концов, аккуратно поставив ребенка на ноги, Джеймс поинтересовался:

– Рассказывай, малышка, что ты натворила с тех пор, как я видел тебя в последний раз?

– Ничего! – воскликнула Лилиас. – Я очень хорошая девочка, всегда слушаюсь и делаю, что мне говорят. – Малколм громко кашлянул. Дочь оглянулась на него и уточнила: – Я очень стараюсь делать то, что мне говорят.

– Думаю, большего от тебя никто и не требует, – сказал Джеймс и потянулся навстречу Малколму, но Лилиас встала между ними.

– А где же тетя Давина? Она с тобой? И где ее ребенок? Он тоже здесь? Я хочу его подержать. Обещаю, я буду очень-очень осторожна. Бабушка сказала, что я должна молиться за них обоих. Я каждый день молилась за них и за тебя тоже, дядя Джеймс. – Девочка говорила торопливо, опасаясь, что ей не позволят сказать все, что она думает.

Джеймс положил руку на плечо племянницы.

– Тетя Давина осталась в Торридон-Кип. Там она будет жить до рождения ребенка. Но до этого пройдет еще много месяцев.

– Надеюсь, будет девочка, – объявила Лилиас. – Как я.

– О, Лилиас, второй такой, как ты, нет и быть не может, – смеясь, сказал Джеймс и взъерошил волосы племянницы.

– И за это мы все не устаем возносить благодарственные молитвы, – громогласно заявил Брайан Маккенна, в этот момент подошедший к сыновьям.

Лэрд клана Маккенна с улыбкой похлопал сына по плечу и предусмотрительно отошел в сторону, освободив дорогу жене, которая подбежала к Джеймсу и крепко его обняла.

– Почему ты не сообщил о приезде? – упрекнула сына леди Эйлин. – Давина с тобой?

– Нет, мама, она осталась дома.

– Наверное, так лучше, но мне бы очень хотелось ее увидеть. – Леди Эйлин нахмурилась. – Но почему ты нас не предупредил? Если бы я знала о твоем приезде, то велела бы кухарке приготовить все твои любимые блюда.

– Хватит суеты, Эйлин, – проворчал Брайан Маккенна. – Джеймс отлично обойдется тем, что подадут нам всем.

Малколм обменялся веселыми взглядами с отцом, а мать возмущенно стиснула зубы.

– Ты бы лучше последил за своими манерами, Брайан Маккенна, – заявила леди Эйлин, – иначе я позабочусь, чтобы сегодня на твоей тарелке была еда, пригодная только для свиней.

Последовало несколько мгновений напряженного молчания. Маккенна хмуро взирал на жену, а она на него. Не менее хмуро.

Мужчина не выдержал первым. Его широкое загорелое лицо расплылось в широкой улыбке. Леди Эйлин ответила тем же и подставила мужу щеку для поцелуя.

Малколм наблюдал за родителями со смесью смущения и благоговения. Всю свою жизнь он был свидетелем связывающей их глубокой страсти. И она проявлялась во всем. Они ссорились и мирились с одинаковым пылом, и каким-то непостижимым образом умудрялись сохранять внимание и уважение друг к другу.

Став женатым человеком, Малколм искренне не понимал, как такое возможно. Не исключено, что все дело было в любви. Хотя… Все же между ними была не только любовь и кипящие эмоции. Его родители были связаны узами столь крепкими, что разорвать их было невозможно, как ни пытайся.

Именно на такой брак надеялся Малколм. А судя по выражению беззаветной преданности, появлявшемуся на лице Джеймса всякий раз, когда звучало имя его супруги, его брат находился на верном пути к установлению такого типа отношений.

А значит, они не так уж редки. Их вполне можно отыскать. Меланхолично вздохнув, Малколм понял, что должен продолжать поиски.

Джеймс сделал знак одному из рыцарей своего отряда, и тот вышел вперед.

– Позвольте вам представить сэра Гидеона Крофта. Гидеон, это мой отец, лэрд Маккенна, моя мать, леди Эйлин, и мой старший брат Малколм.

– Для меня большая честь познакомиться с вами, – сказал Гидеон и поклонился.

Лилиас весьма чувствительно ткнула дядю в бок.

– А как насчет меня?

– О, прости меня, малышка. – Джеймс рассмеялся. – Хотя, полагаю, сэр Гидеон уже знает твое имя.

– Знает? – Явно польщенная, Лилиас задрала голову, с интересом рассматривая высокого красивого рыцаря. – А известно ли ему, что я люблю лошадей, собак и больше всего на свете хочу иметь новую маму?

– Я все знаю. – Сэр Гидеон учтиво поклонился девочке. – Для меня большая честь познакомиться с вами, леди Лилиас.

Малышка благосклонно кивнула и одарила рыцаря кокетливой улыбкой.

– Меня еще никто не называл леди Лилиас. Мне нравится.

Все засмеялись. Кроме Малколма, конечно. Его вовсе не позабавил флирт маленькой дочери. Девчонке всего пять лет, а она уже пробует на взрослом мужчине свои женские чары. Возможно, ей действительно нужна мать, чтобы крепко держала ее в руках.

– Добро пожаловать в замок Маккенна, сэр Гидеон, – сказала леди Эйлин.

– Вы не горец, – заметил Брайан Маккенна и прищурился.

Сэр Гидеон твердо встретил его взгляд.

– Нет, лэрд. Моя мать была француженкой. Я только наполовину шотландец.

– Но это твоя лучшая половина, – усмехнулся Джеймс.

Снова раздался смех.

– Я сражался в крестовом походе бок о бок с вашим сыном, лэрд Маккенна, – сказал сэр Гидеон.

– Да, и пару раз спас мою жизнь, – добавил Джеймс. Он с любовью смотрел на друга, и постепенно напряженность исчезла. Горцы обычно с большой подозрительностью относятся к чужакам, но поддержка Джеймса обеспечила сэру Гидеону теплый прием. По крайней мере на какое-то время.

– Заходите и согрейтесь у очага, – сказала леди Эйлин, взяв под руку Джеймса. А Малколм неожиданно ощутил укол ревности, хотя и понимал желание матери быть ближе к младшему сыну. Его не было дома пять лет – Джеймс отважно сражался в крестовых походах. В прошлом году он вернулся, вскоре после этого женился и перебрался в замок жены.

Леди Эйлин была искренне рада тому, что сын, наконец, вернулся на шотландскую землю, но, тем не менее, часто жаловалась, что путешествие к замку Джеймса и Давины занимает две недели – и это при хорошей погоде. А обычные для Шотландии дожди, превращавшие дороги в реки грязи, добавляли путешественникам неудобств.

Была бы ее воля, все дети – и внуки – леди Эйлин жили бы с ней под защитой прочных стен замка Маккенна. Однако она понимала стремление Джеймса к независимости и часто говорила, что гордится успехами младшего сына, сумевшего превратить полуразрушенный замок Давины в процветающее поместье.

Войдя в большой зал, Малколм первым делом подозвал одну из служанок:

– Позаботься, чтобы Лилиас как следует вымылась и переоделась в чистую одежду, – велел он. – И надо хорошенько вымыть ее обувь.

Служанка сморщила нос, моментально почувствовав запах, исходящий от ребенка, но не рискнула ослушаться и взяла девочку за руку. Лилиас устремила на отца умоляющий взгляд, но Малколм остался тверд, всем своим видом показывая, что не намерен уступать.

Лилиас сжала кулачки, а на ее лице мольба сменилась негодованием. Малколм даже не моргнул. Лицо девочки покраснело, однако служанка успела увести ее раньше, чем та начала истерику.

Губы Малколма, провожавшего глазами свою строптивую, но уже растерявшую пыл, дурно пахнущую дочь, сложились в слабую улыбку.

Джеймс сел и жестом предложил сэру Гидеону сделать то же самое. Леди Эйлин расположилась рядом с младшим сыном, касаясь его руки, словно боялась, что он исчезнет, если она отпустит.

Брайан Маккенна опустился на большой стул, махнул рукой, – и несколько членов клана, собравшихся в зале, сразу вышли, чтобы обеспечить лэрду уединение.

– Все в порядке? Как себя чувствует Давина? – спросила леди Эйлин.

– Она с каждым днем становится больше, – ответил Джеймс с ухмылкой. – И все больше любит командовать.

– Беременная жена – это и радость, и испытание, – сказал Малколм, очень довольный, что его голос не дрогнул.

Всплеск эмоций, который он почувствовал, узнав, что Давина ждет ребенка, немало удивил даже самого Малколма, и он ощутил большое облегчение, когда понял, что может вполне успешно их скрывать.

Тем не менее, почувствовав на себе проницательный взгляд матери, он отвел глаза. Временами ему казалось, что она легко читает его мысли, а сейчас он вовсе не собирался ими с нею делиться. Он был рад счастью брата – искренне рад. Но иногда все же испытывал горечь разочарования из-за того, что Давина выбрала Джеймса, а не его.

– Сэр Гидеон приехал сюда с крайнего севера, – сказал Джеймс, – и принес тревожные вести, касающиеся нашей семьи.

Джеймс опустил голову, бросил быстрый косой взгляд на брата, и у Малколма появилось дурное предчувствие. Он постарался отмахнуться от неприятного ощущения, но следы его остались. Должно быть, случилось что-то серьезное, если его брат покинул беременную жену и примчался сюда.

– Расскажите нам эти новости, сэр Гидеон, – предложил лэрд Маккенна.

Сэр Гидеон повернулся к лэрду, и на его лице отразилась озабоченность.

– Как сказал Джеймс, я несколько месяцев провел на севере и услышал там весьма огорчительную историю, касающуюся вашей семьи.