Я поднялась со стула и оглядела комнату. Солнце садилось ниже зданий за нашим домом, и солнечный свет больше не мог попадать в мое одинокое окно. Я совсем забыла включить свет с этим писательским порывом.

Я расхаживала в маленьком пространстве, погруженная в мысли, и включила лампу, пока разыгрывала сцену, которую собиралась написать. То, как руки Тристана сжали затылок Геральдин, принуждая ее отклонить голову вверх, пока его губы пожирали ее. То, как его “мужское достоинство” было настолько твердым и несгибаемым, что она чувствовала его даже сквозь объемную массу юбок, которые образовали барьер между ними.

Для меня всегда было легко писать прелюдии. Страстное томление, трепещущие ощущения, что вызывали мурашки… Да, я была мастером сексуального напряжения.

Но, как только мои герои достают член, сцены были всегда одинаковые. Они следовали по сценарию… единственному, который я знала.

Я села назад и начла печатать, сначала медленно, с нарастающей скоростью. И как только я закончила писать, то начала краснеть.

И смущенно ерзать.

И ненавидеть себя.

И ненавидеть Джаксона Блу.

Тристан — нет, Джаксон, всегда долбанный Джаксон, потому что я просто заменяю имя,— откинулся на кровать, придерживая свою голову одной рукой, пока во второй была сигарета. Дым лениво клубился к потолку. 

— Это был твой первый раз? — спросил он меня… Геральдин, не важно. 

— Нет. — Я покраснела, затем сказала правду: — Да. 

Глаза Джаксона немного затуманились, когда он затянулся. 

— Ну, теперь ты разрушена, Лил Бит. 

— К чему ты это говоришь? 

— Потому что у тебя никогда не будет парня, настолько хорошего, как я. 

Я хихикнула. 

— Ты чертовски самоуверенный. — Я настолько была увлечена им, что больно вспоминать.

Слова начали приходить. Много и быстро, мои пальцы лихорадочно двигались, чтобы захватить каждую деталь, что могла вспомнить. Ну, конечно, я приукрасила. Тристаном, естественно, был Джаксон, но Джакс, поступивший правильно. Хорошая версия Джакса, который подарил мне долго и счастливо, чего никогда не будет в реальной жизни.

Фантазии, как обычно, несли меня до самого конца. Солнце снова выглядывало из-за края моего здания, когда я подняла свои болезненно ноющие глаза от экрана.

Пять четырнадцать утра по Нью-Йоркскому времени, и я закончила последний шедевр Лилианы Грейс. Я напечатала свое любимое слово — КОНЕЦ — и поднялась, все еще ошеломленная нанесенным самой себе ущербом от книжного похмелья.

Телефон, вибрирующий на столе, почти довел меня до чертового сердечного приступа.

Когда я увидела номер, то закатила глаза. У моего отца не было нормального человеческого понятия постельного режима, и эту черту я, похоже, переняла от него.

— Привет, папочка, — прокаркала я в трубку. Мой голос был хриплый от того, что я долго молчала.

На заднем фоне послышались лязгающие шумы, возгласы и крики, все еще бушевавшие на западном побережье. Тот самый шум, знакомый мне до костей, — звуки вечеринки. Но эти были намного громче обычных.

— Лил Бит! — прокричал папа через шумы, звуча больше, чем немного пьяный. — Малышка, она сказала “да”! Энни сказала “да”!

Я была чертовски уставшей, чтобы понять, о чем он, черт возьми, говорит.

— Энни сказала что, пап? — прокричала в ответ.

— Она собирается сделать из меня настоящего мужчину!

Раздался грохот смеха, и слышались сдавленные звуки аплодисментов. Мой отец кричал еще что-то, чего я не слышала, но оно было встречено одобрительными возгласами. А я по-прежнему стояла на месте, пытаясь переварить, что он говорил.

— Ты и Энни? Собираетесь пожениться?

Послышалась возня в телефоне, а затем дымчато-богатый голос Энни внезапно заполнил мои уши.

— Лилиана, он наконец-то сделал это, крысиный ублюдок. Хочет связать меня после всех этих лет.

Я слабо улыбнулась, пульс грохотал, так как я знала, о чем она собирается спросить меня.

Она выдохнула, может, сигарету, возможно, косяк, и сразу скинула на меня бомбу.

— Ты можешь приехать сюда для свадьбы?

Мои руки дрожали, и у меня возникло желание убежать, хотя я не уйду далеко из этой норки, которую я звала домом.

— У вас с папой будет свадьба?

— Ох, мы слишком стары для чего-то большого, — сказала Энни. — Только несколько друзей и родственников. И наши дети.

Миллионы мыслей соперничали за пространство в моем мозгу. Мысли об Энни и моем отце, связывающих себя узами брака после их вечных расставаний и воссоединений, что охватывали все мое время на протяжении жизни, мысли о том, что я снова увижу их всех: Бэша, Диггса, Красти Пэта, Грэга Фингерса.… Но большего всего я думала о том, что я снова увижу Джакса.

И сразу за этим ужасающее осознание того, что Джаксон Блу, рок-наследник в третьем поколении, наглый ублюдок, который забрал мою девственность, а затем публично разбил моё сердце, будет моим сводным братом.

Глава 4.

Джакс.

— Спасибо за сегодня, Бев. — Я заглотил последний кусок своего сэндвича.

— Я позвоню утром с твоим маршрутом, — ответила она, листая свой телефон. — Напряженный день.

— А когда нет? — проворчал я. Лейбл заставлял меня мотаться по всем этим местам для наглядности, когда песни, которые я должен был представить, даже наполовину не закончены еще. Это пиздец как раздражало. Я выскользнул из здания через черный вход, не желая рисковать и наткнуться на кого-нибудь, кто захочет что-нибудь от меня.

И закончилось все тем, что я наткнулся на того, кто хотел кое-что специфичное.

— Мистер Блу, извините, что беспокою вас, но я чувствовала, что мы там немного… не закончили.

Маленькая блогерша ждала меня в засаде на аллее за зданием. Хитрая малышка. Она плавно приблизилась ко мне и сняла эти ужасные очки с лица.

Ну, похер.

— Я остаюсь в Плазе, — сказал я хрипло.

Ее глаза сияли, но от такой чести она не произнесла ни слова, а просто помчалась обратно к машине и, взвизгнув, уехала. Это могло быть комично, если бы я по-прежнему был способен смеяться.

Вот, что будет этим вечером. Бутылка, блогерша и некоторое приятное отвлечение. «Жизнь могла быть и хуже», — напомнил я себе.

Она ждала меня в лобби, а секундой позже, когда мы оказались в частном лифте, она стояла передо мной на коленях.

— Я просто ваша фанатка, — проворковала она, поглаживая мой член по всей длине, облизывая свои губы. — Я так долго хотела встретиться с вами…

— Медленнее, милая, — проскрипел я. Она дергала так сильно, будто она хотела оторвать его от меня.

— О-ох, простите. Позвольте лучше поцеловать его.

Дверь со звоном открылась, и я встретился лицом к лицу со своей матерью.

Энни переводила взгляд с меня на девушку, на мой член и затем обратно на меня, состроив брови в этой идиотском фирменном выражении лица, которое она всегда натягивала.

— Вставай, милая, — наконец протянула она.

Блогерша пискнула и отпрыгнула от моего члена, словно он был в огне.

— Мисс Блу! О Боже, мне так жаль! Я ваша самая большая фанатка. У меня есть все ваши альбомы, даже те, что вышли до моего рождения. Вы легенда!

— Спасибо, милая. — Энни сверкнула своей улыбкой, которая украшала обложки миллионов журналов. Затем повернулась ко мне, к ее непутевому сыну.

— Джакс, не мог бы ты убрать свой член сию же секунду. Есть кое-что, что я хотела тебе сказать.

— Ты можешь позвонить мне! — проблеяла блогерша, когда я шагнул из лифта в пентхаус. Двери закрылись прежде, чем я успел ответить, что было хорошо.

— Что? — спросил я Энни, скрещивая руки.

Она закатила глаза.

— Веселенькая ночка?

— Могла быть, — возразил я, — пока моя гребанная мать не ворвалась ко мне в номер. Что вообще ты здесь делаешь?

— Я заплатила за него. Это означает, что он мой, — сказала Энни, словно это было очевидно… и это, блядь, было так. Но ненадолго.

— Что ты хотела сказать мне? — Впервые я участвовал в развернувшийся сцене передо мной. Вся чертова свита была здесь, все старперы, что являлись маминой гастролирующей командой еще перед тем, как я родился. Красти Пит, Бэш, Диггс, Грэгори Фингерс, чуваки, которых я звал дядями, и иногда мне хотелось назвать их отцами.

Наилс подошел и обернул его руку вокруг Энни.

— Что за чертовщину ты сделал со своими волосами, Джакс? — проворчал он вместо приветствия.

Я усмехнулся в ответ.

— Что за чертовщину ты сделал со своим лицом? Эта штука выглядит так, словно ты прячешь в ней птичье гнездо или типа того.

Наилс погладил свою бороду.

— Не, я чистил ее утром. Были яйца на завтрак.

Я рассмеялся, когда он протянул руку. Мы обхватили предплечья на мгновение, прежде чем я понял кое-что.

— Эй, а чего это ты такой добрый? Обычно ты полный мудак.

Я ожидал, что Наилс начнет ворчать и ругаться, уходя в паршивом настроении, как обычно происходит. Уходящий-приходящий парень Энни был старым угрюмым ублюдком, который, по-видимому, любит только три вещи. И я точно не входил в этот список. Наилс Несбит любит громкие гитары, Кентукский бурбон и мою мать, возможно, именно в этом порядке.

— Давай выпьем, — вставила Энни. — Мы ждали тебя.

— Чертовски уверен, что так, — пробормотал я. Кстати, она говорила невнятно. Энни наверняка была уже пьяна.

— Это, бля, праздник, — загудел Наилс, возвращаясь с тремя шотами. — До дна. — Он опрокинул свою рюмку прежде, чем даже я успел поднести свою к губам, затем обернул свою руку вокруг Энни, которая хихикала. Твою дивизию, она хихикала. Моя мать никогда не хихикает. Что за чертовщина происходит?

— Что мы празднуем? — спросил я. Я был напряженным. Энни вторглась в мое личное пространство, словно в этом не было ничего нового. Но Энни, приводившая всю компанию и хихикающая? Это было чертовски странно.