— Я люблю тебя, — сказал Дэрингтон, опуская её на кровать. — И займусь с тобой любовью.

Линни нахмурилась.

— Знаешь, ты мог бы хоть раз попросить более… — Но он закрыл ей рот своими губами, и она абсолютно забыла, что собиралась сказать, когда он опустил её на покрывало.

— Ну как? Можем начинать нашу дюжину поцелуев? — поинтересовался он, почти не отрываясь от её губ.

— Гораздо лучше, и, определённо, да, — ответила она.

Он крепко её поцеловал и слегка отодвинулся. В его голосе послышалась хрипотца.

— Мы можем увеличить количество?

— Сотня? — спросила она.

— Давай начтём с нескольких миллионов.

Линни на мгновение задумалась.

— Это довольно много…

Но Терренс с мрачным смешком прижал Линни к себе и легонько куснул её за шею.

Линни поёжилась. Ей казалось, что все её нервные окончания были сосредоточены на поверхности кожи, ожидая и вибрируя.

— Это только на сегодня. Завтра мы начнём считать сначала.

— О, это хорошо, — выдохнула она, когда большая, сильная ладонь лорда Дэрингтона проследовала по её боку и накрыла грудь.

Она закрыла глаза и, запустив пальцы в красивые волосы своего любимого, притянула его рот обратно к своим губам.

— Я поцелую тебя дюжину раз. Или миллион, мне всё равно. Просто целуй меня вечно. Это самая чудесная вещь на свете.

— Я покажу тебе нечто ещё более чудесное, — сказал он и проследовал губами от её подбородка по ключице и ниже, увлажняя языком тонкую ткань её ночной рубашки.

Линни схватилась за плечи Терренса, когда его губы нашли её сосок. Её нервные окончания завибрировали под кожей. Она заёрзала под ним и застонала.

— Это чудесно, — выговорила она.

А лорд Дэрингтон рассмеялся.

— Я совсем не это хотел тебе показать.

— Тогда показывай. Сейчас же.

— Ты никогда не просишь? — поддразнил он её, опуская ладонь на её живот.

Линни открыла глаза. Терренс смотрел на неё с такой пристальностью, которой она никогда не встречала. И она почувствовала себя возбуждённой, защищённой и счастливой одновременно.

— Я люблю тебя, — сказала она.

— Я тоже тебя люблю, — ответил он.

И по выражению его глаз она поняла, что он говорит правду.

— Но, знаешь, — сказала она, — ты обычно едва разговариваешь, а теперь, когда эта твоя отличительная черта была бы очень кстати, ты стал говорить полными и длинными предложениями. Это ужасно раздражает.

Он ухмыльнулся, показав глубокую ямочку на щеке. А затем, негодник такой, подмигнул ей.

— Прости, — сказал он и поцеловал её.

— Это четвёртый, — отозвалась она и после этого совсем потеряла счёт.


КОНЕЦ