Выхожу опять с опаской. Мимо меня в ванную пролетает девчонка, и тоже приближается ко мне подозрительно близко. Она даже ко мне принюхивается! Довольно кивает, и тоже уходит. Сговорились они, что ли? Не все ли равно им, как от меня пахнет? Это же такие мелочи!

Следом за ней в ванную идет и Фэриен. Надо полагать, они вместе мыться будут. М-да, романтика... нечего сказать.

Присаживаюсь на краешек дивана. Мне удобно и мягко. Устраиваюсь удобнее, потом ложусь на диван... и думаю о том, что последние годы... скорее даже сотни лет... постоянно был чем-то занят. И времени просто полежать на диване у меня не было. Я хочу спать. Не валяться без сознания в болоте, а сладко спать. Или даже нормально жить, как все люди. Что это со мной? Какая может быть нормальная жизнь у дьявола?

Тем не менее, кажется, все-таки засыпаю. Просыпаюсь от того, что девчонка хмуро нащупывает пульс на моей шее. Глупая, разве жизнь дьявола находится в зависимости от жизни этого тела? Ее взгляд проясняется, она улыбается мне. Как она может улыбаться, после того, что со мной сделала?

Она протягивает мне одежду. Новую одежду. Я не благодарю ее. Еще чего не хватало! Беру одежду из ее рук и направляюсь в ванную, но девчонка меня останавливает и направляет в шкаф в стене, заявляя, что там гардероб и там удобнее. Что ей там удобнее? Тем не менее в шкафу я одеваюсь в чистые джинсы и футболку. Все моего размера.

Когда выхожу - парочка сидит у столика, и что-то уминает за обе щеки. Девчонка приглашающим жестом зовет меня. Сажусь рядом с ними в такое же кресло и беру в руки теплую булочку. И чашку горячего кофе. Кажется, эта булочка называется круассан. Я... как давно я последний раз ел? Мне даже и сложно вспомнить, когда это было. Да и что я обычно ел? Сырое мясо? Временами - человечину... совсем одичал в последнее время. Неудивительно. Ведь был практически на войне.

Делаю глоток кофе, откусываю булочку. Вкусно!

Они оба смотрят на меня, посмеиваясь. Неужели все, о чем я думаю, написано у меня на лице?

Фэриен говорит девчонке:

- Посмотри, Ио, он и правда симпатичный.

Я давлюсь своим кофе.

4.

В это самое время жизнь на Земле идет своим чередом.

Жизни безразлично, что там происходит с неким дьяволом, и почему его так давно не видно. Может, у него были каникулы. Есть гораздо более важные проблемы - глобальное потепление, озоновые дыры, терроризм, наконец! Если думать обо всех - некогда будет жить, останется только одно - напряженно думать.

Ведь хочется просто жить, любить женщин, пить все, что горит, и чувствовать себя хозяином положения.

Где-то очень далеко от домика на Лазурном берегу из дверей модного ночного клуба вышел молодой человек. Очень симпатичный, высокий, светловолосый. В жизни этого парня все было хорошо. И плевать ему на озоновые дыры! А что потепление - ну и пусть теплеет... это ж здорово, когда все время лето, как в Калифорнии. Можно было бы ходить все время в белых льняных брюках и тонких рубашках, чтобы девушки любовались его бицепсами.

Он усмехнулся своим мыслям и потянулся за сигаретами. Жизнь, блин, хороша, и жить хорошо! Только спать хочется. Он устал, и это была приятная утомленность от дня, прожитого на полную катушку.

А такси все нету... сколько можно ждать? А не будет он ждать, вокруг такси - как грязи! В следующий раз вовремя будут по вызову приезжать! Ладно, подарим опоздавшее авто следующему посетителю, сделаем кому-то приятное.

Тут до оживленного перекрестка всего-то два квартала, почему бы ни пройтись? Можно заодно немного развеяться, все ж таки было немало выпито, и поймать тачку на трассе!

Он идет, выдыхая дым в темное небо, вспоминая элементы эротической программы в клубе, ему понравился "танец живота", хотя девчонка, что его танцевала, была немного полновата, но зато невероятно пластичная. И вдруг холодный порыв ветра швыряет ему в лицо мокрые листья.

Странно. Дождя вроде не было... или был? Парень поежился, внезапно почувствовав себя неуютно, и прибавил шагу. Сколько там еще идти? Не видно впереди ничего, темнота, да и только. Ладно... два квартала - это не может быть много.

Он поднимает голову, окидывая взглядом темные высотки вокруг. Слишком темные. Разве уже так поздно, что все легли спать? Нет, вон где-то горят огоньки... он вздыхает, засовывая руки в карманы, присматривается к дороге под ногами.

И замечает, что огоньки движутся.

Это едет машина?

Молодой человек всматривается внимательнее, шума машины не слышит, зато различает шум ветра, тот гудит где-то в проводах. А огоньки, которые он принял за освещенные окна, порядочно сместились вправо. Он думает, что наверно много выпил, моргает раз и второй, и вообще никаких огоньков больше не видит.

Слишком темно вокруг.

Оборачивается, ищет глазами ночной клуб, из которого только что вышел. Да там одна только вывеска должна светиться на полквартала! Но никакого клуба не видит. Может, он завернул за жилой дом? Кто ж разберет в этой тьме? Он пожимает плечами. Значит, уже далеко отошел. А ему показалось - шагов пятьдесят сделал, не больше.

А еще он слышит шорохи. Останавливается, пытаясь определить их природу. И не может понять. Это похоже... нет, на шаги непохоже... вот что-то хлопнуло впереди... вот шелестит что-то сверху... что происходит? Ветер треплет листья и ветви деревьев? Бред. Наваждение.

Смутная тревога закрадывается в сердце, нашептывает слабым голосом - "А разве ты не должен был уже выйти к перекрестку?"

Он поднимает голову, пытаясь и откровенно надеясь увидеть деревья, тогда ему стало бы понятно, что там может шелестеть и хлопать... и видит высоченные темные тени... Жуткие исковерканные силуэты движутся, бродят вокруг него, шепчутся между собой.

Ужас накатывает волной, поднимая дыбом волосы на ногах и руках, адреналин током бьет мышцы - и он срывается с места и бежит вперед, не разбирая дороги. Сердце колотится в груди, он даже чувствует, как оно толчками посылает по телу кровь. Это дает ему силы, так необходимые сейчас. Он бежит минуту, две и пять... и останавливается, тяжело дыша. Стоит, наклонившись вперед, опираясь руками на бедра. Почти сразу вырывается нервный смешок.

"Надо же было так напиться, чтобы испугаться собственной тени!"

После панического бега во рту остался железный привкус, он сплевывает в сторону и негромко матерится. Сколько он видел фильмов ужасов и посмеивался над людьми, бездумно идущими в темноту и неизвестность? Только с ним-то не может ничего такого приключиться, потому как он не актер и не на съемочной площадке. А в жизни ужасов не бывает. Почудилось что-то, вот и все... что там могло хлопать? Ну, может, белье на чьем-то балконе?

Он достает сигарету, прикуривает, пытаясь себя успокоить. "Вот сейчас я покурю, - думает он - глаза к темноте привыкнут - и увижу, куда забрел".

Сигарета выпадает из пальцев - он слышит легкий хлопок за спиной и мягкие шаги... возникшие ниоткуда, только что их не было - и вот они появились. Медленно оборачивается.

Вновь накативший ужас пронзает сердце колкой болью. Парень замирает, не в силах понять происходящего, не в силах даже бежать.

В последний момент он все-таки дергается, чудом находя для этого решимость, но... поздно... когти уже схватили его за рубашку, вместе с нею сдирая и кожу. Внезапно ужас оказался реальным.

5.

Я не очень понимаю, почему мы никуда не торопимся. Почему мы сидим вот уже два часа в номере, принимаем душ, лежим на диванах, вкусно ужинаем.

Как будто и не собираемся искать нахальное создание, разгуливающее на свободе и в безнаказанности с внушительной частью моей силы! Мне оно еще более интересно, мне не только свое нужно у него забрать, но еще и разузнать, как оно порвало поводки. Как отделалось от улыбчивой Ио, умеющей контролировать силу?

Я сижу на открытой веранде, или мансарде, хрен ее знает, как оно все называется, и смотрю на море. Честно говоря - хочу в нем искупаться. Я этого не делал слишком давно. Возможно, никогда этого не делал. А еще я попиваю из высокого стакана апельсиновый сок. Холодный, с кубиками льда. Сижу в мягком удобном кресле, под моими ступнями - пушистый ковер. И... и даже откровенно наслаждаюсь.

На плечо опускается рука. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, что это Фэриен. Его ладонь лежит на моем плече слишком долго. Мне это не нравится. Медленно выпускаю из тела шипы. Они рвут мою кожу вместе с одеждой, и даже кресло, в котором я сижу.

- Ш-ш-ш, не нервничай, - успокаивающе бормочет Фэриен и спускает ладонь вниз по моей груди. И шипы, когти и весь остальной антураж впервые в жизни подвластен не мне, а ему. Все это послушно втягивается обратно в тело. Его самоуправство совсем мне не нравится, меня это злит и бесит, но пока что мне нечего ему противопоставить. Мое положение сейчас сравнимо разве что с положением военнопленного.

- Отвали, - мрачно, с нажимом, говорю я.

- Ты такой напряженный, - замечает Ио, проходя рядом и мимоходом касаясь ладонью моего плеча.

Потом встает напротив, наклоняется ко мне, берет меня за подбородок и заглядывает мне в глаза. Такие действия мне непривычны, но я терплю. Решаю, что не стоит дергаться по мелочам. Но она на этом не останавливается и гладит меня по волосам. Нет, это слишком снисходительно и покровительственно с ее стороны. Не по мне. Отодвигаюсь глубже в кресло, Ио снова шепчет:

- Да расслабься же ты!

Ей легко говорить! А если такое внимание меня злит? Фэриен еще этот... раздражает.

Я задаю им вопрос, надеясь отвлечь их слишком назойливый интерес от моей персоны:

- Как мы собираемся его искать?

Вместо ответа Ио задает вопрос мне: