таким образом. Но, Лилли, он мертв, а ты жива. Мы сделали это вместе. Ты выдержала.

Ты не позволила ему победить.

Беря ее ладони в свои вновь, он подался вперед.

— У нас есть нечто общее, у тебя и у меня. У нас на самом деле много общего. Но,

что самое важное, мы делаем то, что хотим делать. Мы получаем то, что мы хотим.

Поэтому, Спорти, ответь себе на вопрос: чего ты на самом деле хочешь?

Лилли прикрыла глаза. Она была усталой, но больше всего она хотела привести в

порядок мысли, что путались в ее голове. Она не знала. Она не знала. И затем одна мысль

возникла на фоне какофонии остальных и приобрела более четкие очертания. Это даже

была не мысль — это был образ, воспоминание. Она вспомнила, как она сидела,

откинувшись спиной на его тело, когда он лежал на их одеяле во время второго дня

вечернего костра в Талсе, его прикосновение рук к ее. Она чувствовала себя целостной,

спокойной и счастливой.

Она чувствовала себя дома.

Она открыла глаза: его зеленые глаза все еще были сосредоточенны на ней. С

улыбкой на губах, она ответила:

— Тебя. Я хочу тебя.

Его односторонняя улыбка была открытой и счастливой, его ощущение облегчения

было буквально осязаемым.

— Ну, тогда все ясно. Я спрашиваю опять, Спорти. Ты выйдешь за меня?

Она кивнула.

~oOo~

Она ходила сама и достаточно хорошо шла на поправку к тому времени, как ее

выписали. Только гипс на ее руке и темный шрам на шее служили ей постоянными

напоминаниями. Она чувствовала, как ее переполняло нетерпение от желания побыстрее

вернуться к пробежкам и тренировкам, но она знала, что должно пройти какое-то время,

прежде чем она могла начать делать это.

Исаак привез ее к себе домой, где он мог заботиться о ней. Это был переезд на

постоянной основе. Он смог упаковать все ее вещи — по крайней мере, те, которые

находились здесь, в городе, в ее Камаро, — и перевести в дом. Она больше не жила в том

небольшом домике. Теперь она жила в фамильном доме Исаака.

Работа была проблемой, которую предстояло решить. Она отдала ему ключ от своего

кабинета, и он привез и установил все на втором этаже его дома. Она доверяла ему, что он

не станет совать нос в ее дела, и плюс ко всему, там не было никаких конфиденциальных

документов, но это все равно было нарушением основного протокола. Но у нее были

срочные дела, которые нужно было решить в самое короткое время. Ее отсутствие в то

174

время, пока она находилась в больнице, вызвало тревогу, и она больше не могла ждать,

чтобы уладить происходящие проблемы.

Решить проблемы с Управление национальной безопасности было просто — потому

как оказалось, что они не связывались с ней до того момента, пока не осталось пару дней

до ее выписки, поэтому в ход не была пущена «тяжелая артиллерия». Просто они

хорошенько задумались о причине ее молчания. Рик же, который был ее связным в деле с

Хобсоном, был в десяти секундах от того, чтобы удалить их файловый сервер высокой

доступности, когда она, наконец, связалась с ним. Она была должна купить этому парню

что-нибудь, чтобы успокоить его нервы.

Все было кончено. Хобсон подвергся правосудию — единственному виду

правосудия, который был для них доступен. Смерти. Это было странно для Лилли —

задумываться над тем, чтобы встретиться лицом к лицу с чем-то похожим на нормальную

жизнь — дом, постоянный партнер, общество. Она не имела ни малейшего понятия, будет

ли ей это под силу.

Но ей очень хотелось выяснить это.

Глава 22

Он припарковался возле дома и прошел внутрь. В доме было тихо, что обычно

означало, что Лилли работает. Он повесил свой байкерский жилет на напольную вешалку

и направился на кухню, чтобы взять пару бутылок пива, затем поднялся наверх.

На протяжении всех этих лет, с того момента, как он переехал обратно домой, после

смерти его отца и до момента, когда он перевез Лилли сюда пару недель назад, Исаак мог

пересчитать по пальцам количество раз, когда он бывал на втором этаже дома. Там

находилось пара спален, а также небольшая ванная комнатка, которая располагалась под

самым карнизом. Он и его сестра выросли на этом этаже. Для Исаака, чье детство

насчитывало всего несколько счастливых воспоминаний, не было ничего хорошего,

связанного с этими комнатами. Поэтому он просто закрыл комнаты и не обращал на их

существование никакого внимания.

Но Лилли была сейчас здесь, поэтому ей необходимо было ее личное место для

работы. Поэтому он отдал ей под кабинет свою старую комнату. За исключением того, что

с кровати было снято все постельное белье, был только голый матрас, она выглядела так

же, как и тогда, когда он жил в ней. Лилли была поражена аскетизмом остановки. Как и

он. Его больно задели воспоминания, о которых он старался не думать. Его отец был

нетерпим к несерьезным вещам, поэтому у него не было никаких плакатов или же

альбомов, никаких моделей машин или же других увлекательных хобби. За исключением

книг. Книг, которых он позволял, но Исааку не позволялось держать их в комнате. Он

учился работать с мотоциклами и вырезать по дереву, потому что это было работой, а не

напрасной тратой времени. Выполненная работа обязательно подвергалась его отцом

тщательной проверке. Он не должен был получать удовольствия от работы. Или же от

выпитого алкоголя. По крайней мере, так полагал его отец.

Исаак получал удовольствие, помогая Лилли превращать эту комнату в нечто

большее и лучшее. Он сделал большое количество работы, когда она поправлялась, но она

сидела там, рядом с ним, на высоком стуле и управляла им. Он избавился от всей старой

мебели и сделал для нее стол и полки для книг. Вообще-то, ей не нужны были книжные

полки для ее работы, но ему нравилось делать для комнаты все, что она хотела, тем более,

он прекрасно знал, что у нее имелось множество книг, которые она где-то хранила. Он

также покрасил их цветом, которым она выбрала из цветовой палитры Pantone book,

которая находилась в его мастерской. Это был серовато-зеленый (Прим. Pantone book —

цветовая модель Пантон, это широко используемая стандартизованная система

175

идентификации и подбора цвета, общепризнанный международный стандарт в

издательском деле и офсетном производстве).

Он не хотел делать ничего больше, по крайней мере, сейчас, потому что он даже не

знал, какой у нее вкус, а ему хотелось, чтобы она сама изъявила желание и попросила его

сделать что-либо. Она впервые за свою жизнь жила с кем-то в своем доме. У него

вызывало это горьковато-радостные чувства. Даже у него был дом, каким бы он не был.

Думать, что Лилли была лишена этого, заставляло его сердце сжиматься от боли. Но она

создаст с ним свой дом, и они изменят неприятные воспоминая, чтобы создать его. Исаак

чувствовал сосредоточенность и ясность насчет его дальнейшей жизни. Такого он еще

прежде не испытывал ни разу.

Он постучал в закрытую дверь. Она рассказала ему больше, чем следовало, насчет

своей работы, но, не смотря на это, она держала свою дверь закрытой. Когда она не

работала, она всегда была рада видеть его в этой комнате. Обычно он не поднимался в ее

кабинет, но ему нужно было срочно поговорить с ней.

Это заняло пару минут, он знал, что она закрывает все, что у нее было открыто на

компьютере, чтобы впустить. Когда она открыла, то улыбалась ему.

— Привет. Ты сегодня раньше, чем я предполагала.

— Да. Я хотел поговорить насчет кое-чего, если, конечно, у тебя есть время, — он

протянул ей пиво.

— Для тебя время есть всегда, любимый. Давай все же спустимся вниз.

Они вдвоем спустились в гостиную и сели вместе на старинный диван. Исаак взял ее

за руку и переплел их пальцы.

Гипс с ее руки сняли на прошлой неделе, и она практически вернулась в свою

прежнюю форму. К настоящему моменту прошла пара месяцев после столкновения с

Реем. Она начала вновь бегать месяц назад, чем вызывало у доктора Инглетон

негодование, но Лилли справилась. Исаак был крайне удивлен, что она смогла вытерпеть

так долго. Но большая потеря крови не прошла без последствий, она была расстроена и по

сей день, думая о том, сколько у нее займет времени, чтобы вернуть все ее силы обратно.

Сегодня утром она возвратилась после своей пробежки одновременно расстроенная и

взволнованная; она впервые пробежала с того времени пять миль.

Он всегда был свидетелем того, как она возмущалась, что хочет быть сильной, что

хочет создать свой дом, что желает быть независимой, поэтому он просто отошел с ее

пути и позволил ей это. Он позволил ей быть самой собой. Он хотел жениться на ней

сразу же, но не потому, что он был не уверен в ее решении, а просто потому, что он

чертовски хотел жениться на ней. Но она выйдет за него, только будучи самой собой,