После истории с платьем мое отношение к себе изменилось. Не сразу, но довольно заметно. Я стала дерзкой, научилась краситься и накупила много пар туфель на высоких каблуках. Я стала выглядеть по-другому, и школа превратилась в мой подиум, как и для моих одноклассниц. Как это ни странно, но они тоже изменили ко мне свое отношение. Я ловила на себе их заинтересованные взгляды, а кое-кто даже говорил со мной. Но что-то во мне сломалось, я стала гордой, и мне они были не нужны. Я слишком высоко задирала свой нос и вскоре бросила школу, так как посчитала, что это пустая трата времени для меня. В моей жизни появилось кое-что другое. Просто однажды на улице, когда я шла от такси к ресторану, за мной проследовал молодой человек. Он остановил меня у дверей и представился владельцем модельного агентства. Сказал, что очарован мною и очень хотел бы работать со мной, если у меня, конечно, не подписан контракт с кем-то другим. Я пообещала ему подумать и оставила свой номер. Он позвонил вечером и спросил, готова ли я дать ему ответ, но я была не готова, потому что Андрей еще ни принял своего решения. Он долго думал, но в итоге согласился на это, так как посчитал это хорошей профессией для меня. Из ученицы по химии я превратилась в ученицу модельной школы. Это было мое. Там сбывались те мои давние мечты, о которых я горько плакала. У меня появились подруги и друзья. Я чувствовала себя человеком, который что-то значит в этом мире, и, несмотря на изнуряющие тренировки, утомительные многочасовые съемки, тяжелые часы на мейк-апе и прическах, я возвращалась домой счастливой и возбужденной. По субботам мы также ходили тусоваться и теперь все считали меня достойной девушкой для Андрея, ведь я стала моделью. Подруги его друзей теперь мило болтали со мной, ведь мы с ними варились в одном котле. Андрею было приятно мое увлечение, он не был пуританином, и то, что я была на фотографиях немного раздетой, его не смущало. Но в большинстве своем это были съемки для салонных журналов, в которых снимали различные укладки и стрижки или варианты макияжей для вечера. В то время я поменяла огромное количество разных причесок и навсегда испортила свои волосы аммиаком. Так как я была еще далеко не профессиональной моделью, крупные съемки мне не светили, но я вполне наслаждалась и тем, что у меня было.

***

– Хватит, прошу, замолчи. Мне просто невыносимо слушать твои нравоучения. Меня достало то, что ты считаешься себя умнее всех на этом свете. Ты так заблуждаешься. Ты не умнее меня и не глупее других. Ты такой же, как и все мы. Пойми.

Но он не хотел меня слушать. Он хотел верить в свою уникальность и исключительность. Он лучший на всем этом свете. Несомненно.

– Андрей, остановись. Посмотри на меня. Куда ты идешь? Я хочу быть с тобой, понимаешь? Хочу идти туда вместе с тобой, хоть я и не знаю точно, куда же ты все-таки идешь. Мои слова были обидны, я понимаю. Прости меня. Я просто хочу, чтобы все было нормально. Чтобы была любовь и доверие. Как раньше. Ты помнишь наши прогулки? Помнишь те разговоры в твоей комнате, когда мы не могли остановиться и обсуждали даже грязь на твоих ботинках. Это было очень забавно. Я думала, так будет всегда. Ты говорил, что я всегда буду твоей. А я считала, что это романтично. Но я не знала, что это трудно. А ты не предупредил. Ты и не спрашивал. Ты просто, как всегда, все решил за меня. Но я правда тебя очень. Очень люблю. Ты лучшее, что случалось со мной когда-либо. Я очень благодарна тебе за это. Без тебя моя жизнь была бы просто дорогой в темном тоннеле.

И он остановился. Он обернулся и посмотрел на меня. В его глазах стояли слезы. Он плакал, и я не могла поверить в это. Мы стояли и смотрели друг на друга, а сильный ветер дул, и волосы закрывали мое лицо. А если бы нет, то он тоже увидел бы их. Мои слезы, (тонкой струйкой)* бегущие по подбородку. Они текли потому, что есть чувства, которые мы просто не можем объяснить словами, как бы мы ни пытались, их всегда мало и они всегда не те. Все намного-намного сильнее, и когда я обнимаю его, мне это тоже кажется малым. Мне хочется проникнуть в его душу, хочется быть частью его тела и слиться в одно большое целое.

Он подошел ко мне, убрал волосы и вытер слезы.

– Ты такая маленькая еще. Ты даже не догадалась, что я специально очень медленно шел, чтобы ты смогла идти вместе со мной и не отставать. Ты даже не понимаешь того, что я просто не могу на тебя сердиться. И не могу уйти от тебя. И все, что ты говорила мне сейчас, – это был страх. Но мне ведь тоже страшно. Я тоже боюсь, что однажды ты просто уйдешь от меня, и я не смогу тебя остановить. Понимаешь? И мне бы тоже, конечно, хотелось, чтобы мы никогда с тобой не ругались, но жизнь ведь не такая простая, как ты себе ее представляешь. И в некоторые моменты мы поступаем так, как не хотим поступать. Очень не хотим. Но поступаем. Прости, и пойдем домой. Я думаю, этот путь мы проделаем за руку.

Он взял меня за руку, и моя холодная ладонь утонула в его теплых пальцах. Мы шли немного молча, немного смеялись, но это было слишком хорошо. Это было самое настоящее счастье. И в этот момент даже не важно, как выглядишь ты со стороны. Ведь людям все равно не понять твоих настоящих эмоций.

***

Тем выдающимся летом мы много путешествовали с Андреем, и у меня совершенно не оставалось времени на грустные мысли. В перерывах между моей и его работой мы улетали на пару дней туда, где белый песок и прозрачная, как слезы, вода.

Можно было посчитать, что наши отношения с Милой наладились, и спустя определённое количество времени она все же привыкла ко мне, и даже если нежных чувств между нами так и не возникло, мы научились тщательно сковывать свою неприязнь друг к другу во имя Андрея. В ее глазах продолжала сквозить неприкрытая злоба, но я ее больше не замечала. Я поняла, что мне стоит смириться с ее существованием так же, как ей придётся смириться с моим. Чем крепче становились наши отношения с Андреем, тем более равнодушной я становилась по отношению к Миле. Меня больше не трогали ее пьяные выходки, ее глупый флирт с собственным сыном, ее испепеляющие взгляды в мою сторону. Находясь наедине с Андреем, она вела себя более сдержанно и адекватно, но с меньшим восхищением им самим. Когда я смотрела на неё в эти моменты, мне казалось, что я читала в этом взгляде определённую ненависть и к нему. Возможно, это были просто глупые домыслы, и это всего лишь то, что я подсознательно так хотела увидеть. Это было так низко с моей стороны, но я хотела одной любить его столь сильно, насколько он этого заслуживал. Мне казалось, что она недостойна, быть его матерью, недостойна, любить его и получать от него взаимные симпатии. Хотя этого от Андрея ей точно не стоило ждать.

Мила навещала нас с Андреем, но очень и очень редко. Она любила приезжать с утра, когда мы ещё спали, и встречать нас внизу в холле, когда мы, немного помятые и не до конца проснувшиеся, спускались вниз, чтобы выпить свою порцию свежесваренного кофе. Она приветствовала нас практически весело и приветливо, но обязательно подмечала все мои недостатки фигуры, благо я никогда не удосуживалась набросить халат поверх лёгкой комбинации. Андрей моментально приходил в ярость и кричал ей, чтобы она убиралась из нашего дома, тогда Мила сменяла свой высокомерный тон и извиняющимся голос заявляла, что совершенно не хотела меня обидеть, скорее наоборот подсказывала мне, как стать лучше. Андрея это совсем не успокаивало, поэтому в разговор вступала я и напускным весёлым голосом заявляла, что я ничуточку не обиделась на высказывания Милы, а скорее даже наоборот говорила, что обязательно учту все ее советы, и дальше продолжала с ней мило беседовать о сущих пустяках, лишь бы он видел, что мы с ней не так уж и плохо ладим. Тогда Андрей успокаивался и даже приглашал ее выпить с нами кофе, но после этого все же просил немедленно покинуть наш дом. Она соглашалась, и мы все втроём следовали в кухню. За завтраком обязательно вскрывалась ее истинная причина появления в нашем доме: ей было что-то крайне необходимо получить от Андрея, и тут его гнев просыпался с новой силой, но я была уже наготове и ласковыми словами старалась потушить этот разгоравшийся пожар и донести до него, что ее просьба не так уж не выполнима для него и что он вполне может помочь Миле, не считая, что его гордость и интересы были ущемлены. Я имела определённую власть над его чувствами и, хоть и нехотя, но он прислушивался ко мне и тогда обещал ей подумать, если она немедленно удалиться. Она тут же вставала и, кинув нам свой последний испепеляющий взгляд, уходила. Андрей приходил в себя и уже совершенно спокойным голосом продолжал разговаривать со мной и обсуждать текущие дела. К разговору о Миле мы больше не возвращались, только ближе к ночи я напоминала ему об их уговоре и очень просила его помочь своей матери. Он без особого на то желания соглашался. Зачем же мне это надо было, спросите вы? Да, в душе я ее недолюбливала, желала со всей страстью, чтобы он не любил ее тоже, но видеть такие отношения с матерью для меня было невыносимо и мне до боли сильно хотелось, чтобы они были хотя бы равнодушны друг к другу, а не испытывали жуткую ненависть. Я желала, чтобы ее визиты в наш дом прекратились и чтобы она, наконец, забыла о нашем существовании и не терзала душу ни мне, ни ему. Но Мила твёрдо знала свои права на него и продолжала ими пользоваться, дергая Андрея за различные ниточки и напоминая ему о его долге перед ней. С другой же стороны, она со страстью ревновала его ко мне и мечтала о нашей разлуке. Она любила его и ненавидела одновременно, и все эти чувства отражались в ее глазах, когда она смотрела на него.

Мы с Милой оставались слишком разными, чтобы понравиться друг другу и найти общие интересы. Она желала своему сыну невесту крайне похожую на неё как внешне, так и с привычками и слабостями в отношении собственного лица, тела и внешних данных. Я же при всей своей любви к красивым баночкам и косметике не удовлетворяла ее запросы в отношении ухода за собственным телом. Ей абсолютно не нравился мой нос, и она практически настаивала на коррекции, которую мы с Андреем яростно отвергали. Мне абсолютно не хотелось получить кукольное лицо с точеным носом, большими губами и широко распахнутыми глазами. Нет, я не собираюсь обманывать вас и заявлять, что я была в полном восторге от своей внешности, но уподобляться живому манекену мне совершенно не прельщало. Андрей же в свою очередь заверял, что любит абсолютно все мои черты лица и ни о какой перемене даже не хочет слышать ни от меня, ни от тем более кого-то другого. Конечно же, мой нос был не единственной точкой преткновениям в нашем с ней общении. Было множество других вещей, которые ей не нравились во мне, и она с жаром хотела бы их изменить. Все приводить здесь, я считаю, совсем не имеет смысла, так как это может занять очень и очень много места в книге, и в итоге вам станет невыносимо скучно продолжать читать ее. В общем и целом ,наши отношения с Милой не стали лучше, и мы не старались поближе узнать друг друга, но она поняла, что пока я остаюсь жить в этом доме и пока Андрей так пылко и глубоко любит меня, ей придётся считаться с моим мнением, как бы оно ей противно не было. Возможно, она утешала себя тем, что о нашей свадьбе говорить ещё рано в силу моего возраста, а к тому времени есть надежда, что отношение его сына ко мне изменится, и она найдёт ему более подходящую невесту, чем я. Я же в свою очередь старалась относиться к ней как можно более любезно и доброжелательно, как я уже говорила, ради Андрея и ради спокойствия его души. Мы установили негласный союз и придерживались его до того времени, пока ситуация не изменилась.