— Конечно, приду, а как же! Можешь даже не сомневаться!

И вышел за дверь, осторожно притворив ее за собой.

— Мне надо с ним поговорить! — сообщила я и быстро ринулась следом за Берестовым.

Я нагнала его почти у выхода и окликнула, он обернулся, посмотрел на меня странным взглядом и, дождавшись, когда я подойду ближе, отошел в угол холла, где не было людей.

Засунув руки в карманы брюк, он, чуть запрокинув голову, стоял с закрытыми глазами, стараясь справиться со своими эмоциями. А я стояла перед ним и ждала.

— Твою мать! Я пропустил всю его жизнь! — сказал наконец Берестов, посмотрев на меня обвиняющим самого себя взглядом. — Я не видел, как он родился, не видел его первый зуб, первые шаги, не слышал его первое слово! Как он пошел в первый класс и как занимался спортом.

— Перестань! — жестко остановила я эти сожаления о прошлом. — Все сложилось так, как сложилось! То было другое время, другие обстоятельства! Глупо и бесполезно сокрушаться вдогонку об упущенных возможностях! Твой сын не жил в нищете и убогости. Он был защищен со всех сторон, живя в полном достатке и имея гораздо больше возможностей, чем большинство его ровесников! Все! Это прошлая жизнь, и ее не переделаешь и не изменишь! Гораздо важнее, что происходит сейчас!

Я перевела дух и стала говорить спокойнее:

— Ты же понял, что он тебя принял и хочет с тобой общаться, и сейчас только от тебя зависит, как у вас сложатся отношения. И только ты сейчас решаешь, какими они будут. Будешь ли ты встречаться с ним иногда, по выходным или раз в месяц, чтобы быть в курсе его жизни, не участвуя в ней плотно, или ты хочешь, чтобы отношения между вами стали близкими и доверительными, стать ему настоящим отцом и другом. Понимаешь, Берестов, ребенок — это навсегда. Это не на час-два — отметиться и забыть, это каждый день, каждую минуту, каждое событие в его жизни. И будет ему двадцать, тридцать и пятьдесят, он все равно останется твоим ребенком, и ты так же будешь о нем переживать и бояться за него. Или не будешь совсем, оставаясь сторонним наблюдателем, изредка отмечающимся в его жизни.

Я заглянула в его непроницаемые светло-карие глаза, положила успокаивающим жестом ладонь на его руку. Он внимательно слушал и смотрел на меня.

— У него сейчас очень сложный жизненный период. Он подросток, и перед ним встают такие вопросы и проблемы, которые ему очень непросто решать. Максиму сейчас гораздо в большей степени, чем в детстве, нужен мужчина рядом, отец, который был бы и авторитетом для него, и настоящим другом, с которым сложились бы доверительные, близкие отношения. Он замечательный парень, очень умный и блестяще учится, но еще не определился, кем хочет стать, и переживает по этому поводу. Он занимается спортом — плаванием и теннисом — и показывает прекрасные результаты, и часто побеждает на соревнованиях, но не фанатеет от спорта и сомневается, нужно ли продолжать его профессионально, а что я могу ему в этом вопросе посоветовать? У него начинаются отношения с девочками, и он уже имел первый сексуальный опыт, но что-то там девочка ему не так сказала или сделала, и они расстались, и Макс переживает. А какой совет про секс с девочками ему могу дать я? Разве что присмотреться к его подруге, оценить, и все. Ему нужно делиться с мужчиной, которому бы он полностью доверял, это же мужские разговоры и тайны. А с кем он может поговорить об этом? Только со своими друзьями. Ну, они друг другу насоветуют!

— О господи! — подал реплику наконец Берестов немного ошарашено.

— Что? — не поняла я.

— Это как-то трудно пережить и уместить в сознании! — растерянно сказал он. — Только что у меня обнаружился сын, а теперь выясняется, что он уже имел сексуальный опыт!

— Да ладно тебе, Берестов, — я легко рассмеялась, — а когда у тебя был первый сексуальный опыт, ты помнишь?

Судя по меняющемуся выражению его лица от легкой степени испуга и растерянности до небольшой, но многозначительной улыбки, он помнил. Очень хорошо даже помнил. И, не в пример своему сыну, этот опыт, надо полагать, был куда как удачнее.

— Ну вот! — смеялась я. — Он же твой сын! Так что тебя удивляет?

— М-мда! — согласился саркастически он.

— Я понимаю, тебе надо все обдумать и как-то определиться. И я ничем не смогу тебе в этом помочь. И никто не сможет. Тебе придется самому решать, какие ты хочешь иметь отношения с сыном, и выстраивать их в дальнейшем.

— Я хочу, чтобы он носил мою фамилию, — сделал настойчивое заявление господин Берестов.

— Я не возражаю, — уверила я его, но добавила: — Но решать это будет только сам Максим, хочет он этого или нет. Только он.

— И еще, Слава, — поставил меня в известность Берестов, — я сегодня расскажу родителям о Максиме, и они захотят приехать сюда и познакомиться с ним.

— Я ничего не имею против, — и пояснила: — Понимаешь, я уважаю его как личность, он сильный, цельный и умный мальчик. И я доверяю его мнению и суждениям. Это его жизнь. Я не стану ничего ему навязывать. Если он захочет общаться с твоими родителями, то это тоже будет только его решением. Я могу лишь направлять его или что-то подсказывать, как, на мой взгляд, стоит лучше поступить. Но Максимка всегда, с раннего детства, был самостоятельным парнем и делал только то, что сам считал правильным и нужным. Без вариантов всегда было что-то от него требовать и настаивать на выполнении. Разумеется, кроме каких-то главных жизненных уроков и правил безопасности его жизни. Здесь приходилось быть жесткой.

— Почему ты назвала его Максимом?

Вдруг так неожиданно спросил он, что застал меня врасплох, и я ответила, не успев задуматься, а стоит ли ему это объяснять:

— В честь твоего деда. Я помнила, как ты рассказывал о нем, с каким уважением и любовью. И я подумала, может, с этим именем к моему сыну перейдут и удача, и фарт твоего деда, и его долгая счастливая жизнь, и здоровье…

Он смотрел непонятным взглядом на меня несколько секунд, потом резко притянул к себе, сильно обнял, прижался щекой к моей голове и чуть сдавленным от чувств голосом сказал:

— И они перешли: и удача, и фарт. Ему ужасно повезло с матерью. У моего сына потрясающая мать. Ему очень подфартило! — он прижал меня еще сильнее к себе и прошептал: — Спасибо тебе, Славочка. За все. Спасибо.

По-моему, в его словах послышались слезы. «Пожалуйста», — подумала я.


Вы никогда не обращали внимания, не задумывались над тем, что у жизни свои странные законы, своя физика-химия и психология развития событий?

Казалось бы, жуткая беда! Случилась авария, и ты весь в этом — ужас и переживания, а отступило самое страшное, и больница становится одной из повседневных и уже привычных реалий жизни, и ты включаешь ее в бытовой распорядок дня как рутину. Работа — больница — разговоры с врачами — дом — утро — работа — опять больница — и так по кругу. Обыденность.

Казалось бы! Событие всей жизни! Мужчина узнает, что у него есть сын! А сын наконец встречается со своим отцом! Боже, какая радость! И они так меня достали с этим воссоединением, что я готова уже навалять им обоим, а вместе с ними и родственникам по первое число и послать куда подальше!

После того памятного разговора в больничном холле мы с Берестовым практически не виделись, всего несколько раз и то мельком.

Максим пребывает в полном восторге от обретенного отца, откровенно и стопудово, как он говорит, счастлив, да и с новой бабушкой и дедом у них сразу сложились теплые, родственные отношения.

Но отец для него теперь стал человеком номер один!

Я не ревновала, честное слово! Да и между нами, девочками, пойдите еще поищите такого достойного отца для своего ребенка! Теперь они проводили много времени вдвоем, у них имелись свои мужские разговоры, секреты и большие планы. Берестов становился для сына непререкаемым авторитетом, и другом, и настоящим отцом. Как же тут не радоваться матери? Я и радовалась.

Только достали они меня дальше некуда, по самое «не могу!».

Максим ни о чем и ни о ком другом говорить не мог — только отец то, отец се, папа это сказал, папа это сделал, а знаешь, он то, а знаешь, он се, а мы с отцом собираемся то-то и то-то! Берестов, если и звонил мне, что бывало крайне редко, то с одной целью озабоченного выяснения: «Слушай, а у него нет аллергии на то-то, а как он переносит морскую качку, а если я ему куплю это, а ты не против, если мы поедем с ним туда-то…»

Я дурела! Да делайте вы что хотите, только отстаньте от меня! Все, скопом!

Да еще родители Берестова! Которые теперь только Максом и занимались, и только о нем и говорили, и носились с ним, как с пасхальным яйцом.

Испортят мне сына, верняк!

Мало того! Однажды вечером я приехала в больницу к Максу и застала там Берестова. Они, переглянувшись, посмотрели в две пары светло-карих глаз на меня, растягивая интригу.

— Так, ребята, — строго поторопила я, — я жутко устала и уже плохо соображаю, если что-то хотите сказать, говорите, а не то я пошла.

— Ма, — торжественным тоном обратился ко мне сын, — отец предложил взять его фамилию. Я бы очень хотел.

— Я имел в виду не только фамилию, — внес уточнение Берестов. — Я хотел оформить усыновление по закону.

— Хорошо, — я потерла уставшее лицо ладонями и разъяснила некоторые детали. — Усыновление — процедура вообще-то долгая и непростая. Макс, ты можешь пока просто поменять официально фамилию, но если вы оба настаиваете на усыновлении, я все сделаю. И постараюсь максимально ускорить этот процесс. Вернее, не я, а Игорь. Такие дела по его профилю.

— Усыновление! — переглянувшись друг с другом, подтвердили мужчины.

— И желательно поскорей, — уточнил Берестов. — Мы планируем на Новый год поехать в Австрию. — И сделал словесный шарк в мою сторону: — Если ты не против, разумеется.