Я уехала. Так же осторожно и тихо умывшись, приведя себя в порядок, одевшись и собравшись, спустилась вниз, постояла, прислушиваясь к тишине дома.

Достала из сумки и положила на журнальный столик то, что так и не решилась вчера ему показать и отдать.

Рисунок в рамке за стеклом, сделанный восьмилетним Максимом.

Немного кривовато нарисованный американский континент, на котором, широко расставив ноги и уперев руки в бока, стоял мужчина в костюме и галстуке, тоже изображенный немного кривовато, но вполне художественно. Сзади него и чуть выше было большими буквами написано «Америка», а внизу вторая поясняющая надпись: «Мой папа, который живет в Америке» — и почему-то в одном верхнем углу красовалось солнце, а во втором углу — луна.

Затворив за собой все двери, я тихо развернула машину и уехала.


Максимка спал. Возле него дежурила мама, повернувшаяся на звук отворяемой двери и замахавшая мне руками, показывая знаками немедленно выйти из палаты, и выскользнула следом.

— И что это за история с господином Берестовым? — зашептала она, ухватив меня за руку и отводя в сторону от двери, чтобы не потревожить целительный сон внука.

— Что за история? — изобразила непонимание я.

— Ну, что ты к нему поехала и там заснула? — уже нормальным голосом устроила мне допрос Надежда Владимировна, мать моя родная.

Я вздохнула безнадежно. Нет, обмануть я могу, но вопрос — зачем?..

— Берестов Сергей Константинович, насколько тебе известно, был донором Максима, — начала я с этого факта.

— Это мне известно, — отмахнулась мама. — Но зачем ты вчера к нему поехала? Благодарить?

— И это тоже, — подтвердила я ее догадки и рубанула правду: — Он отец Максима.

— Да ты что-о-о… — округлила глаза мама и приложила ладошку к щеке, впитала информацию и быстренько спросила: — И ты ему сказала?

— Сказала.

— И что теперь будет?

— Теперь надо сказать Максиму, — оповестила я о своей решимости и попыталась отвлечь ее. — Расскажи лучше, как тут дела, а то я прямо сюда, к Максу в палату отправилась.

— Ну, как дела, — вздохнула мама. — Темке намного лучше. Наташа полчаса назад пришла в себя, такая радость! — Но, сообщив хорошую новость и улыбнувшись, она тут же загрустила: — А что будет с Лешей, неизвестно. Но он жив, и это уже считают таким большим чудом. Будем ждать.

— Будем ждать, — согласилась я. — А что Максим?

— Поел, потом ему Галя уколы сделала, сейчас заснул часа на два, — и мама принялась давать мне подробный отчет о состоянии здоровья моего сына.

Я же говорила, хорошие гены — это здорово! Все с моим мальчиком будет в полном порядке! Никаких последствий травм при надлежащем уходе и режиме.

А уж это мы обеспечим!

— Тогда я пойду, схожу к Наташе и с ее врачами встречусь, вдруг что-то еще понадобится.

— Ну, иди, — согласилась мама и не преминула спросить: — А как он отреагировал?

— Потрясен, рад, еще до конца не осмыслил. Все непросто, мам.

— Да уж, вот каша заварилась, — задумалась она и предупредила: — Все мне расскажешь. Подробно. Ты когда его встретила-то?

— Две недели назад.

— Ну, иди. Потом поговорим.

Охо-хо, мне эти разговоры! Вчера уже наговорилась на год вперед!

Я посидела возле Наташи, как могла, успокаивала и приободряла ее, рассказала, как врачи борются за жизнь Леши, что у Темочки значительные улучшения и о Максе тоже. Вытирала ей слезы и немного выговаривала, объясняя, что она обязана держаться, ей еще мужиков своих на ноги ставить. Потом заглянула к Темке, повторив практически дословно ту же информацию и наставления. Навестила Алексея, так и не приходящего в себя, но живого. И долго разговаривала о состоянии всех Калининых с врачами, которые уверили меня, что больше ничего невозможно сделать сверх того, что уже сделано. Только ждать и надеяться.

Возвращаясь к Максиму, я обнаружила, словно споткнулась взглядом, господина Берестова, сидящего на стуле возле палаты. Рядом на соседнем стуле стоял стильный кожаный портфель, а его хозяин, облаченный в дорогой деловой костюм, расслабленно закинув ногу на ногу, читал какие-то документы.

— Я настучу на тебя Геннадию Павловичу! — пожурила и пригрозила я, проигнорировав приветствие. — Тебе еще рано выходить на работу, тебе отлеживаться надо.

— Я же не собираюсь мешки таскать, — спокойно возразил он, убрал документы в портфель и поднялся, — отсижусь я и на работе, а возит меня Виктор, я за руль не рвусь.

Посмотрел на меня изучающе, но ничего не сказал: ни про мое утреннее исчезновение, ни про вчерашние наши разговоры, ни про прошедшую ночь — лишь спросил скорее тоном приказа, чем просьбы:

— Представишь меня сыну?

— Конечно, — кивнула я. — Идем.

А в палате у сыночка царило веселье: он что-то рассказывал бабушке, и она так от души смеялась, что ей приходилось утирать слезы.

— Привет! — порадовалась я их веселью, подошла к кровати, нагнулась, поцеловала сына, погладила его по голове и еще раз поцеловала.

— Привет, мамуль! — засветился улыбкой он.

— Здравствуйте, Надежда Владимировна, — чуть улыбнувшись, поздоровался Берестов с моей мамой.

— Добрый день, Сергей Константинович, как я понимаю?.. — ответила мама, ответно улыбнувшись ему.

— Правильно понимаешь, — подтвердила я и отошла от койки сына, уступая место Берестову, который подошел ближе. — Вот, познакомься, Максим, это Сергей Константинович Берестов, тот человек, который стал твоим донором.

— Круто! — дал комментарий Макс и протянул здоровую, незагипсованную руку Берестову для рукопожатия. — Спасибо, мне сказали, что я бы без вас того…

Берестов пожал протянутую руку Макса и мягко возразил:

— Сильно сомневаюсь, судя по тому, как вы здесь веселитесь, ты не из тех, кто так просто сдается.

Но как бы спокойно и непринужденно он ни говорил, я чувствовала его внутреннее напряжение и поспешила уже разделаться со всеми признаниями окончательно:

— Максим, Сергей Константинович твой отец.

Повисла заморозившая пространство и время пауза. Макс осмысливал информацию, мама совершенно бесцеремонно рассматривала новоявленного отца своего внука, Берестов, засунув руки в карманы, с каменным выражением лица ждал реакции Максима, а я переживала такой клубок смятения и нервного напряжения, что меня начало тихо поколачивать.

— Вы вроде в Америке живете? — разбил наконец Максимка этот сгустившийся вакуум вопросом.

— Одно время жил, — ровно ответил Берестов, немного отпуская свое напряжение. — Но уже давно вернулся в Россию.

— А я этого не знала, — вступила я в его добровольные помощники. — Мы встретились совершенно случайно, несколько дней назад.

— Круто! — повторил Макс и вдруг так задорно, открыто, совсем по-мальчишески улыбнулся: — Это вы удачно встретились, а то бы мне каюк тут настал!

А мы ошеломленно переглянулись с Берестовым и одновременно разулыбались сыну в ответ, а я ринулась изгонять и малейший намек на возможность такого исхода.

— Даже думать об этом не смей! — снова подошла к нему, наклонилась и поцеловала в лоб, погладив по голове. — Я бы ни за что не позволила этому произойти, ты же знаешь, я бы обязательно что-нибудь придумала.

— Она у меня такая! — посмотрел через мое плечо на Берестова сын и хохотнул. — Что-нибудь бы точно придумала, из врачей бы кровь выпустила, на крайняк!

— Я уже понял, — поддержал Берестов утверждение и улыбнулся в ответ.

— Мама говорила, что вы обо мне не знали? — посерьезнев, спросил Максим.

— К сожалению, это так, — подтвердил Берестов. — О том, что ты мой сын, я узнал только вчера.

— И что, кровь дали, не зная, что я ваш сын? — сильно удивился Максим.

— В тот момент это не имело значения, — ровным тоном пояснил Сергей Константинович. — Ты был мальчиком, которому требовалась срочная помощь.

— Присаживайтесь, Сергей Константинович, — поднялась со стоявшего у койки стула мама, уступая место Берестову, — вам надо поговорить, а мы пока навестим Наташу. — И, подхватив меня под руку, лишая возможности возразить, она почти вытолкала меня из палаты.

— Дадим им минут десять, Слава! — вытащив меня за дверь, отчитала она меня за некоторое сопротивление. — Им надо пообщаться.

Ну, надо, кто бы спорил, только я бы предпочла контролировать этот процесс знакомства и общения! И поэтому далеко увести себя не дала, усевшись на стул около палаты.

— Слушай! — сказала мама с явным восхищением в голосе, присаживаясь рядом. — Ка-ако-ой мужчина!

— Нормальный, — буркнула я.

А любимая маманя приступила к допросу с пристрастием и вытянула из меня через десять минут кое-какие подробности. Не самые интимные. И под конец повествования мы с ней уже приглушенно хохотали, прикрыв рот ладонями, стараясь не рассмеяться в голос.

— Нет, что вот так стоял голый и отчитывал тебя? В самом деле? — давилась смехом мама.

— Представляешь? — вторила я ей, хохоча. — У меня и видео имеется, только я тебе не покажу!

Но, как ни останавливала меня мама, долго я продержаться не смогла и вернулась в палату.

— Ма! — сиял мне навстречу радостным возбуждением сын. — Представляешь, Сергей Константинович в Гарварде учился! Офигеть!

— Представляю, — сдержанно улыбнулась я ему в ответ.

— Ну, мне пора, — поднялся со стула Берестов и протянул руку для рукопожатия Максимке. — Пока. Выздоравливай поскорее.

Он бы еще «и слушайся маму» добавил, влет раздраженно подумала почему-то я, отступая с его дороги к дверям. А когда он, попрощавшись с мамой и со мной, взялся за ручку двери, раздался голос Максима:

— Пап, ты еще придешь?

И мы, трое взрослых, застыли, забыв на время дышать. У Берестова изменилось лицо, и желваки заходили на скулах, он побелел даже, но быстро овладел собой, повернулся и улыбнулся Максиму: